Испорченная кровь

— Ты была госпитализирована, моя дорррогая.

Три года назад. В психиатрическую клинику

Вествик.

Мою кожу покалывает.

— Это ложь.

— Действительно ли?

У меня пересыхает во рту. Язык прилипает к

нёбу. Я стараюсь пошевелить им во рту, дотронуться

до внутренней стороны щеки, но он прилип, прилип,

прилип.

— У тебя был психотический срррыв. Та

пыталась покончить с собой.

— Этого не может быть, — шепчу ей. Я люблю

смерть. Думаю об этом всё время, но на самом деле

далека от самоубийства.

— Ты позвонила мне из своего дома в тррри

часа ночи. Ты несла бррред. Ты морррила себя

голодом. Не давала себе заснуть с помощью таблеток.

Когда они нашли тебя, ты не спала уже девять дней

подряд. Ты подверррглась галлюцинациям, паранойе

и провалам в памяти.

« Это не самоубийство», — думаю я. Но уже не

так уверена. Я убираю руки со стола и прячу их

между бёдрами.

— Ты говорррила одно и тоже, одно и тоже,

когда они доставили тебя. Прррипоминаешь?

Из меня вырывается странный звук.

Если я спрошу, о чём говорила, то это станет

признанием, что я ей верю. А я не верю.

Кроме того, я всё ещё слышу крик в своей

голове.

— Розовый Гиппо, — продолжает она.

Моё горло сдавливает. Крики становятся

громче. Я хочу закрыть уши руками, чтобы подавить

звук.

— Нет, — говорю я.

— Да, Сенна. Именно так.

— Нет! — я ударяю кулаком по столу. Глаза

Сапфиры округляются. — Я говорила Зиппо.

И тут простирается тишина. Всепоглощающая,

пугающая тишина. Я понимаю, что схватила

наживку.

Уголки её рта приподнимаются.

— Ах, да, — щебечет она. — Зиппо, через «З».

Моя ошибка.

Я как будто только что очнулась ото сна, не

хорошего, просто сна, который скрывал позабытую

реальность. Я не волнуюсь, не паникую. Такое

ощущение, будто я проснулась после долгого сна.

Хочу встать и размять мышцы. Я снова слышу крики,

но теперь они относятся к памяти. Я в запертой

комнате. Я не пытаюсь выйти. Я не забочусь о

выходе. Я просто свернулась на металлической

кровати и кричала. Они не могут заставить меня

остановиться. Я кричала в течение нескольких

ч а с о в . И прекращала

только т о г д а , когда они

усыпляли меня, но как только действие наркотика

заканчивается, я снова кричала.

— Почему я прекратила кричать? — спрашиваю

я её. Мой голос совершенно спокоен. Я не могу всё

вспомнить. Только отрывки : запахи, звуки и

подавляющие эмоции, из-за которых я чувствовала,

что могу взорваться.

— Айзек.

При звуке его имени меня сотрясает дрожь.

— О чём ты говоришь?

— Я позвала Айзека, — повторяет она. — И он

пришёл.

— О, Боже, о, Боже, о, Боже. — Я сгибаюсь,

обнимая себя. Я вспомнила. Я падала и теперь,

наконец, упала на землю.

В голове проносятся вспышки видений, он

заходит в комнату и ложиться в кровать позади меня.

Его руки обнимают меня, пока я не перестаю

кричать.

Я всхлипываю. Это некрасивый, гортанный

звук.

— Почему я забыла всё это? — я до сих пор

отношусь к ней, как к своему психологу; задаю

вопросы, будто она достаточно здравомыслящая,

чтобы

знать

ответы. Она твой

Смотритель

Зоопарка. Она пыталась убить тебя.

— Такое бывает. Мы забываем вещи, которррые

угрррожают сломать нас. Это лучший механизм

защиты мозга.

Мне трудно дышать.

— Для тебя всё это эксперимент. Ты

воспользовалась своим положением. Использовала

всё, о чём я с тобой говорила.

Весь мой боевой настрой испарился. Мне

просто нужны ответы, а затем я могу уйти отсюда.

Убраться отсюда, но куда? «Домой», — говорю я

себе. Во что бы ни стало.

— Помнишь, о чём ты меня спросила на нашем

последнем сеансе? — я смотрю на неё пустым

взглядом. — Ты спросила: «Если Бог существует, то

почему он позволяет, чтобы с людьми случались

ужасные вещи?»

Я помню.

— Свободная воля порождает плохие решения;

решение вести в пьяном состоянии и убить чужого

ребёнка. Решение об убийстве. Решение выбирать,

кого мы любим, с кем хотим провести нашу жизнь.

Если бы Бог не позволял случаться ничему плохому,

то он должен был бы забрать у людей свободу воли.

Он стал бы диктатором, а мы были бы его

марионетками.

— Зачем ты говоришь о Боге? Я хочу

поговорить о том, что ты сделала со мной!

Вдруг я понимаю. Сапфира заперла меня в доме

с Айзеком, мужчиной, который, как она верила, стал

моим оплотом и спасением, она контролировала

лекарства, пропитание, чтобы мы видели, как мы это

видели, всё это было её экспериментом со свободной

волей. Она стала Богом. Как-то во время одной из

наших встреч женщина сказала: « Представь, что ты

строишь на краю утёса, испытывая не только страх

падения, а страх от возможности броситься вниз.

Ничто не удерживает тебя, и ты испытываешь