История Европы. Том 1. Древняя Европа

Однако переход финикийского и кипрского флотов на сторону Александра резко ослабил позиции персов в Эгейском море. На севере Эгеиды греко-македонский флот при поддержке враждебных персам демократических слоев изгнал персидские гарнизоны с Тенедоса, Хиоса, из городов Лесбоса, с Коса и других островов. Персидская эскадра у о. Сифноса также была разбита. Таким образом, к концу 332 — началу 331 г. в Эгеиде была восстановлена македонская гегемония.

Александр в это время со своим сухопутным войском двигался к Египту. Сопротивление ему оказала лишь Газа, важный пункт караванной торговли между Месопотамией и Египтом, Южной Аравией и Средиземным морем; осада считавшейся неприступной и имевшей значительный гарнизон крепости длилась два месяца. После ее падения сатрап Египта Мазака, не имея прочного тыла в стране и достаточных сил для обороны, без боя сдался Александру. От пограничной крепости Пелусия греко-македонское войско направилось к древней египетской столице Мемфису. Здесь Александр принес жертвы египетским богам в знак уважения к местным традициям, а затем с частью войска спустился в дельту Нила по одному из его рукавов и на побережье между озером Мареотида и морем выбрал место для строительства нового города и порта — Александрии Египетской.

Основанием Александрии был завершен первый этап похода Александра и осуществлена важнейшая, может быть, еще не вполне отчетливо осознававшаяся в то время, но продиктованная потребностями экономической жизни задача — сделать восточную половину Средиземного моря внутренним морем эллинского мира, обеспечив тем самым прочность и постоянство морских, в первую очередь торговых, коммуникаций. В это время как раз пришло сообщение об изгнании персидских морских и сухопутных сил с Лесбоса, Хиоса, Коса и большей части Киклад. Персидский флот был полностью отрезан от внутренних районов Персии и практически перестал существовать.

Возможно, Александр отдавал себе отчет, что теперь перед ним стоит новая, еще более трудная задача — поход в глубь Персидской державы, чтобы нанести ей такой удар, который лишил бы ее возможности вернуть захваченные Македонией территории. Для осуществления этой задачи было необходимо новое идеологическое обоснование в дополнение к уже ставшей привычной и в какой-то мере реализованной идее отмщения персам. И в этом плане экспедиция в Сиутский оазис к оракулу Амона, предпринятая Александром, была важным звеном в цепи его действий в Египте: оракул, пользовавшийся в Греции широкой известностью и почитанием, должен был гарантировать ему покровительство могущественнейшего из египетских богов — Амона (которого греки отождествляли с Зевсом) в дальнейшей войне против персов. Согласно традиции, в результате посещения храма Амона Александр был провозглашен сыном бога и ему были предсказаны непобедимость и успех во всех его предприятиях.

В античной и современной историографии немало внимания уделяется мистическому аспекту посещения Сиутского оазиса и провозглашения Александра сыном бога, и, возможно, это провозглашение действительно оказало какое-то влияние на умонастроение если не ближайшего окружения Александра, то населения завоеванных восточных территорий. Но большее значение имели реальные социально-политические последствия [13] этого акта: жрецы Амона признали Александра законным владыкой Египта, что обеспечивало ему прочный тыл и необходимые материальные ресурсы для дальнейшей войны с персами. А предсказание о непобедимости Александра должно было стать мощным моральным стимулом для его солдат в последующих сражениях.

13

Уже древние авторы отмечали, что в этом предприятии Александра проявились не только его мистическая настроенность или желание подражать мифическим героям Гераклу и Персею, обращавшимся к этому оракулу, но и трезвый политический расчет. Арриан, например, пишет (III, 3, 2): «Итак, он отправился к Амону, рассчитывая, что в точности узнает о том, что его касается, или, по крайней мере, сможет сказать, что узнал».

По возвращении в Мемфис Александр устроил празднество по эллинскому образцу с гимнастическими и музыкально-театральными состязаниями, на которые прибыли многие знаменитости из Греции и посольства городов. В начале 331 г., получив пополнение от Антипатра, Александр направился во внутренние области Персии, оставив в Египте сухопутный и морской гарнизоны и назначив надежных лиц во главе военного, гражданского и финансового управлений.

Тем временем в Европе на Балканском полуострове ширились антимакедонские выступления. Весной 331 г. отложился от Македонии наместник Александра во Фракии Мемнон. Вероятно, это событие было как-то связано с неудачной экспедицией стратега Зопириона в Северное Причерноморье: гибель Зопириона и его войска на обратном пути послужила стимулом для возобновления борьбы за независимость фракийских племен. Антипатр вынужден был с основной массой македонских войск направиться во Фракию. По-видимому, в это же время Агис III, призывавший эллинов «единодушно отстаивать свободу», со своими наемниками и спартанским ополчением нанес поражение македонскому гарнизону, находившемуся на Пелопоннесе, после чего к нему присоединились полисы Ахеи, Элиды и Аркадии, за исключением Мегалополя и Пеллены. Однако полисы Северной и Средней Греции медлили с определением своей позиции в возникшем конфликте. Антипатр, по словам Диодора (XVII, 63, 1), узнав об этом, поспешил кое-как закончить войну с Мемноном, направил все свои войска в Пелопоннес и обратился к членам Коринфского союза за помощью против Спарты. Ему удалось пополнить армию эллинами из союзных полисов и в кровопролитном сражении разгромить спартанцев и их союзников. Следуя тактике Александра, рассмотрение вопроса о судьбе побежденных Антипатр вынес на решение синедриона членов Коринфского союза. На собрании союзников «много речей было сказано и за, и против» лакедемонян, но в конечном счете союзники, по словам Диодора (XVII, 73, 5), «постановили предоставить решение Александру». Лакедемоняне выдали заложников Антипатру и отправили послов к Александру с просьбой о прощении. Как полагают исследователи, в итоге Спарта вынуждена была смириться с утратой Мессении и гегемонии на Пелопоннесе и присоединиться к Коринфскому союзу.

Следует обратить внимание на позицию в этой войне Афин и других полисов Средней и Северной Греции: их отказ поддержать Спарту в борьбе с Македонией, по-видимому, был обусловлен не столько старыми счетами и прежним соперничеством и противоборством, сколько текущими экономическими интересами. Ведь такое грандиозное военное предприятие, как поход против Персии и подчинение всего Восточного Средиземноморья, потребовало значительного материального обеспечения, прежде всего оружием, военными кораблями, транспортными средствами, одеждой и обувью. Если продовольствие армия Александра получила с завоеванной территории, то оружие и снаряжение, очевидно, в значительной мере привозились из Македонии и Греции, так как едва ли была возможность организовать его производство в достаточных масштабах при армии, находящейся все время в движении. И не случайно, что именно на годы восточного похода Александра приходится последний экономический подъем Афин, и при этом отчетливо проявляется его связь с военно-техническим производством — возрождением и усилением флота (считается, что именно в это время Афины обладали наибольшим в их истории количеством судов), строительством верфи, доков, арсенала, производством и накоплением военного и военно-морского снаряжения. И не случайно также, что даже такой принципиальный враг Македонии, как Демосфен, занимал нейтральную позицию во время выступления Агиса III, а позднее согласился воздать божеские почести Александру. Демосфен принадлежал к тому слою афинского общества, который был связан с торгово-ростовщическими операциями, а для торгово-ремесленных слоев Греции восточный поход был выгодным предприятием. Можно предполагать, что благожелательное отношение Александра к Афинам тоже обусловливалось не только (или даже не столько) уважением к славному прошлому Афин и их вкладу в развитие эллинской культуры, сколько заинтересованностью в афинском ремесленном производстве и ремесленниках, в афинском торгово-транспортном флоте. Вероятно, и другие ремесленные центры Греции, производившие необходимые для действующей армии и для постоянно набиравшихся пополнений снаряжение и оружие, как и Афины, предпочитали сохранять союзные отношения с Македонией.

Поражение Спарты и ее союзников произошло накануне или после (мнения исследователей расходятся) решающего сражения в октябре 331 г. между греко-македонской и персидской армиями при Гавгамелах, недалеко от города Арбел. Дарий и его военачальники позволили Александру почти беспрепятственно перейти через Евфрат, пересечь Междуречье в направлении от Фапсака к древней Ниневии и даже переправиться через Тигр, ограничиваясь опустошением территорий, по которым должны были двигаться войска Александра. Для сражения была выбрана широкая равнина, где персы развернули огромную армию, включавшую не только пехоту и конницу, но и серпоносные колесницы и слонов Греко-македонская армия, далеко углубившаяся во вражескую территорию и оторвавшаяся от своего тыла, оказалась перед противником, вдвое превосходящим ее по численности. Но опять высокая выучка солдат и дисциплина, их бесстрашие и вера в свои силы и непобедимость, накопленный опыт и полководческий талант командиров, и прежде всего Александра, обеспечили победу и разгром армии персов, разноязычной, плохо управляемой, недостаточно обученной.

Победа под Арбелами открыла путь в центральные области державы Ахеменидов и положила начало ее распаду. Отложив преследование Дария, Александр повел армию в Вавилон и Сузы, сдавшиеся ему без сопротивления. В Сузах была захвачена царская казна [14] и прочее царское имущество, среди которого и ценности, вывезенные из Греции во время греко-персидских войн [15] . Лишь на пути в Персеполь и Пасаргады, древние столицы персов, македонские войска встретили некоторое сопротивление. Захватив хранившиеся здесь богатства, Александр сжег царский дворец в Персеполе — знаменитый памятник персидского зодчества и символ могущества Ахеменидов, как объясняет Арриан, в возмездие за разрушение Афин и сожжение храмов во время греко-персидских войн. Подчинив важнейшие центры Персидской державы, Александр направился в Мидию к Экбатанам, где Дарий пытался снова собрать войска, чтобы приостановить вторжение в северные и восточные сатрапии, но из-за разногласий среди его военачальников и свиты это ему не удалось. Упорно преследуемый Александром, он бежал в Гирканию и там был убит низложившими его сатрапами; преемником Дария был провозглашен Бесс, сатрап Бактрии.

14

По Арриану (III, 16, 7), было захвачено 50 тыс. талантов! Напомним, что к началу похода в македонской казне было 60 талантов.

15

В том числе статуи тираноборцев Гармодия и Аристогитона, которые Александр вернул в Афины.

По сообщению Арриана (III, 19, 5-6), еще в Экбатанах Александр отпустил домой войска греческих союзников и фессалийскую конницу, уплатив им условленное вознаграждение [16] . Этот акт означал, что, и по мнению Александра и македонян, и по мнению командиров и воинов союзных контингентов, поход против Персидской державы, провозглашенный на Коринфском конгрессе, был уже завершен. Дальнейшее продолжение войны становилось делом только Македонии или скорее македонского царя. И хотя многие из отпущенных остались в войске Александра, но остались они уже, как говорит Арриан (III, 19, 6), «на свой страх», т.е. в качестве наемников. С этого момента и цель похода, и ее идеологическое оформление меняются. После смерти Дария Александр стал считать себя законным владыкой Персидской державы. Он наказал убийц Дария, распорядился похоронить его в соответствии с персидскими традициями и начал преследование Бесса, как узурпатора.

16

Некоторые современные исследователи считают, что это произошло позднее, после смерти Дария.

Стремление Александра продолжить поход, чтобы подчинить все ранее подвластные персам земли, назначение на административные должности местных правителей, добровольно перешедших на сторону македонян, включение в царскую свиту персов, введение в употребление некоторых элементов персидской одежды и персидских обычаев — все это свидетельствовало о том, что Александр уже считал себя не только басилевсом македонян, но и царем персидской, а вернее — всей подвластной ему державы. Эту новую политическую доктрину принимали далеко не все македоняне из царского окружения. Недовольство вылилось в заговор против Александра, в котором был замешан один из виднейших командиров — хилиарх конницы гетайров Филота, сын Пармениона. Дело о заговоре Александр вынес на судебное решение македонского войскового собрания, большинство которого поддержало Александра. Филота и другие заговорщики были признаны виновными и казнены, был также осужден и убит Парменион, находившийся в то время в Мидии. Одновременно было проведено переформирование воинских частей: войска, подчинявшиеся ранее Пармениону, были разделены между тремя стратегами, подчинявшуюся Филоте конницу гетайров также разделили между двумя гиппархами. Кроме того, по словам Диодора (XVII, 80, 4), Александр «отобрал тех македонян, которые дурно говорили о нем, кто негодовал на гибель Пармениона, тех, кто в письмах, отправленных родным в Македонию, дурно отзывался о царских намерениях; он соединил их в один отряд под названием "отряд беспорядочных", так как боялся, чтобы они своим ропотом и свободными речами не развратили остальное войско».

Справившись с оппозицией в армии, Александр продолжил поход в северо-восточные сатрапии — Парфию, Арию, Дрангиану, Арахозию, Бактрию и Согдиану. Но обстановка в этих сатрапиях и отношение к македонянам и грекам были совершенно иными. Уцелевшие сатрапы и местная знать, пользуясь крахом державы Ахеменидов и надеясь на труднодоступность своих резиденций, рассчитывали сохранить независимость. Бактрийская конница и другие воинские контингенты из восточных сатрапий, составлявшие наиболее боеспособную часть персидской армии, отступив к границам своих земель, стали оказывать упорное сопротивление завоевателям. Греко-македонская армия испытывала трудности со снабжением, проходя по опустошенным врагами или бесплодным территориям, в тылу у нее неоднократно вспыхивали восстания, но тем не менее она упорно двигалась на восток. Потребовалось около двух лет, чтобы подчинить население Согдианы и Бактрии, неоднократно восстававшее против македонского господства; приходилось строить города-крепости, оставлять там сильные гарнизоны.