История Европы. Том 1. Древняя Европа

Примерно с середины II в. в римской экономике все большее место начинает занимать эксплуатация провинций. Она осуществлялась несколькими способами.

Во-первых, правители провинций, наделенные военными полномочиями, извлекали большие доходы из своих должностей. Для них оказывались выгодными восстания, военные столкновения, которые они часто сами и провоцировали. Но отношение к военной добыче как к нормальному источнику обогащения молчаливо распространялось (во всяком случае, в большой мере) и на простое лихоимство. Правда, в середине 50-х годов II в. до н.э. несколько преторов, обвиненных провинциалами в алчности, были осуждены. В 149 г. была создана комиссия из сенаторов для разбора подобных дел, но за четверть века ее деятельности никто, насколько известно, осужден не был (любой ее член мог представить себя и на месте обвиняемого, не говоря уже о подкупах). Взгляд на управление провинцией (или любое участие в нем) как на наилучшую возможность обогащения оставался общепринятым до конца Республики.

В организованном ограблении провинций велика была роль «публиканов» — откупщиков государственных доходных статей (налоги, пошлины, эксплуатация рудников и др.). Их «товарищества», чьи функции отнюдь не были частными, нередко вели свои дела из Рима, а на местах имели управляющих и «частный» аппарат, в основном из рабов. Согласие между наместником и публиканами полностью развязывало им руки — источники часто говорят об «опустошенных» ими провинциях. Но, когда во главе Азии оказался знаменитый юрист Л. Муций Сцевола, разоблачивший и покаравший злоупотребления публиканов, те отомстили ему, добившись (в 92 г.) осуждения «за лихоимство» его заведомо невиновного помощника. Публиканы занимались и ростовщичеством, даже за пределами провинций, уводя своих тамошних должников в рабство.

Помимо публиканов, в провинциях (и примыкающих к ним регионах) действовали и частные «дельцы»: богатые купцы, финансисты-ростовщики, подрядчики разного рода (в том числе владельцы рабов, сдаваемых в наем для работ в рудниках), владельцы земель и стад скота и т.д. Масштабы их деятельности, размеры средств, которыми они располагали, как и их социальное положение, были различны. Среди них были и римские граждане (в том числе из высших сословий), и италики. Многие из них даже не покидали родины, а действовали через отправляемых в провинции отпущенников и рабов, ведших там их дела. Отпущенники, получавшие римское гражданство, но не имевшие крепких корней в Италии, оказывались очень мобильным элементом.

Пестрая масса пришельцев представляла в глазах провинциалов единую силу, овладевшую инициативой в экономической жизни провинциальных городов. Римляне и италики (видимо, достаточно состоятельные и влиятельные из них), жившие в провинциальных городах, объединялись в «конвенты» (своего рода землячества), которые, опираясь на свою экономическую силу, захватывали и ключевые позиции в политической жизни этих городов.

Римских гражданских колоний в провинциях до Цезаря было всего две: одна близ разрушенного Карфагена (122-123 гг., проект был осуществлен не полностью), вторая — Нарбон (118 г., в галльских землях по соседству с Испанией). Обе они, видимо, предполагали наделение крупными участками (в первой — по 200 югеров). Но мелкое и среднее землевладение римлян все же развивалось и в провинциях, приводя иногда к серьезным демографическим последствиям. Основой его было оседание отслуживших солдат римской армии в ставших привычными им местах. Этот процесс особенно отчетливо прослеживается в Испании. В 205 г. Сципион Африканский основал здесь город Италику, поселив в нем раненых и больных солдат. В 152 г. была основана Кордуба (совр. Кордова), которую Страбон даже называет колонией. Процесс основания таких городов продолжался, а, кроме того, многие отслужившие солдаты, вероятно, и сами приобретали (или даже захватывали силой) земельные участки близ мест службы.

Поселенцы вступали в браки с местными женщинами. Поскольку их жены не принадлежали к общинам, связанным с Римом договором, предусматривающим «право брака», эти браки не признавались законными, как и дети от них (не получавшие, следовательно, римского гражданства). Впрочем, вопрос о правовом статусе последних впервые возник достаточно рано. Уже в 170 г. для лиц такого происхождения (приравненных к отпущенникам) была основана Картея, колония латинского права. Но и независимо от правового статуса смешанное население на «бытовом» уровне оказывалось в роли «римлян». Оно способствовало распространению римских форм хозяйствования, римского образа жизни» латинского языка. Хотя в грекоязычных провинциях картина была иной, все же можно сказать, что даже во времена Республики, когда эксплуатация провинций была наиболее безоглядной и беззастенчивой, развивавшиеся в них экономические процессы подготавливали дальнейший ход и политического, и культурного развития в римской державе.

3. КРИЗИС РЕСПУБЛИКИ И ЭПОХА ГРАЖДАНСКИХ ВОЙН

Рим подчинял себе все новые территории, и опыт управления этнически неоднородной, разноязыкой Италией, видимо, пригодился при организации системы провинций. И все же стремительность экспансии опережала внутреннее развитие державы. Перенапряжение сил в войнах и приток богатств в Рим стимулировали интенсивное развитие рабства, привели к социальным и политическим переменам и катаклизмам — к кризису Республики. Этот кризис историки рассматривают как выражение и результат противоречия между «полисным устройством» Рима и новой реальностью — обширной державой.

В вопросах расширения гражданства римская политика была достаточно гибкой. Еще македонский царь Филипп V видел один из источников силы римлян в том, что они предоставляют гражданские права рабам, отпускаемым на волю. Права римского гражданства выборочно давались отдельным представителям правящей верхушки побежденных. Практиковалась также инкорпорация целых общин в состав римского гражданства. С расширением гражданства было связано расширение земельных владений, принадлежавших римской гражданской общине. Результатом оказывалась территориальная разбросанность римского гражданства, и в Италии постепенно складывалась система городов римского права, как бы территориальных гражданских общин внутри «всеобщей» гражданской общины.

При дифференцированности правовых уровней внутри римского гражданства оно в целом составляло привилегированное меньшинство среди населения, подчиненного «власти римского народа». Поэтому с проблемой распространения гражданских прав была связана и борьба вокруг италийского вопроса, которая с конца II в. до н.э. на несколько десятилетий оказалась центральной проблемой внутренней политики Рима.

Войны и завоевания II в. нарушили относительное равновесие в Италии. Бремя войн ложилось на союзников и латинян все большей тяжестью, и хотя часть добычи перепадала и им, богатства, притекавшие в Рим и преобразовывавшие его быт, постоянно напоминали италикам о неравенстве. Сенатом был принят ряд решений, затруднявших латинянам переход в римское гражданство. Произвол римских должностных лиц в Италии становился нестерпимым.

В провинциях и господствующий класс страдал от поборов и самоуправства наместников, но он нуждался в римской власти для подавления эксплуатируемых. Это наглядно видно на примере Первого сицилийского восстания рабов (137-132 гг.). Восстание, по словам греческого историка I в. до н.э. Диодора, было спровоцировано поведением господ, которые не только истязали своих рабов, но, не кормя и не одевая их, толкали на разбой. Начавшись в одном из имений, восстание быстро распространилось по острову. Повстанцы, предводительствуемые сирийцем, «пророком» Евном, который принял царское имя Антиоха, и киликийцем Клеоном, захватили несколько крупных городов и создали «царство» по эллинистическим образцам. Они расправлялись со своими господами, но не помышляли об уничтожении рабства. Заботясь о будущем, они не жгли имений, не губили запасов продовольствия и не трогали занимающихся земледелием. Однако городские низы, «радуясь судьбе, постигшей богатых», под видом беглых рабов громили и жгли усадьбы. Восставшие, число которых выросло до 200 тыс., нанесли римлянам несколько поражений, и потребовалась армия под командованием консула, чтобы, взяв после трудной осады оплоты восставших — города Тавромений и Энну, расправиться с захваченными рабами. Восстание в Сицилии имело широкий отклик по всей державе.

Взаимопереплетенность социальных связей и противоречий в римской державе была велика. «Вертикальные» связи типа фамильных и клиентских усложняли и без того не простую картину. Кризис Республики раньше всего дал себя знать в том, что ощущалось как дела самой римской общины, но любая попытка их решения отзывалась на италиках и провинциалах, так что кризис развертывался постепенно, вовлекая в себя все активные силы державы.

Наиболее очевидными проявлениями кризиса стали недостаток людских резервов для армии и нежелание граждан участвовать в неприбыльных войнах, особенно в Испании. В 151 г. возникли беспрецедентные трудности с воинским набором, вызванные известиями об огромных потерях убитыми и о храбрости испанцев. По словам Полибия, «молодежью овладел необычайный страх, какого, говорили старики, они и не упомнят». Многие отказывались от военной службы под любыми предлогами, и даже командные должности оставались незанятыми. Дошло до того, что народные трибуны, добивавшиеся освобождения от военной службы, как писал Ливий, «для своих друзей», даже заключили на какое-то время в тюрьму консулов, проводивших набор.

Этот острый момент был преодолен, однако трудности с набором в 40-х и 30-х годах давали себя знать уже регулярно (особенно непопулярной оказалась война с восставшими рабами в Сицилии). Правящие круги Рима были озабочены снижением числа граждан, пригодных для службы в легионах, т.е. имевших потребный для этого ценз (в соответствии с архаическим представлением о том, что только человеку, имеющему землю и дом, есть за что сражаться). Вскоре после событий 151 г. ценз для легионной службы был просто снижен (примерно в 2,5 раза), но необходимость более серьезных мер становилась очевидной. Римское крестьянство, составлявшее тогда основу легионов, сильно пострадало от долгих войн. Мысль возродить его посредством наделения бедняков землей из «общественного поля» (куда включалась доля земель, отбираемых у побежденных), видимо, имела хождение среди знати, связанной со Сципионом Эмилианом. Однако дальше составления проектов дело не шло, покуда один из народных трибунов 133 г. до н.э. — Тиберий Гракх не ввел эту идею в политическую практику.