История инквизиции

В три дня от Алхамы до Алмерии все было в огне восстания.

Повстанцы прежде всего избрали себе главу в лице Мулей-Мохаммеда, последнего потомка Омайядов, бывших эмиров Гранады.

Он был провозглашен королем.

И вот началась ужасающая по своей жестокости война, война без пощады, без жалости, война диких зверей, подогреваемая с обеих сторон религиозным фанатизмом.

Христиане, рассеянные среди мавров, первые начали собою на этот раз список жертв.

Церкви, куда спрятались жертвы, обреченные на истребление, не спасали их. Алтари были разграблены и залиты кровью своих служителей. Паства из мавров, обращенных в католичество, собиралась вокруг священника, как в те дни когда он властвовал над нею, его заставляли вызывать каждого бывшего прихожанина по очереди, тот подходил с напускной спокойностью и наносил ему удар или оскорбление; затем жертва переходила в руки палача, изощрявшего над нею свое искусство, под восторженные крики толпы. Наконец, искалеченное, но еще живое тело передавалось или женщинам, вонзавшим с наслаждением иглы в это живое мясо, или детям, забавлявшимся стрельбою в него из лука. Если христиане спасались в башнях домов, стоявших отдельно в горах, то, пользуясь тем, что эти башни были деревянные, их поджигали, и христиане предпочитали сгореть в пламени, чем сдаться мусульманам.

В одном монастыре все монахи были брошены в кипящее масло. Один мавр, связанный дружбой с христианином, сумел доказать ему свою дружбу только тем, что пронзил его собственноручно шпагою со словами: «Получи это от меня, друг, лучше тебе быть убитым мною, чем кем-нибудь другим»… Истязания доходили до особой утонченности: жену насиловали на глазах мужа, дочь — на глазах матери, причем бесчестие не спасало от убийства.

Три тысячи христиан погибло таким образом.

Они сняли жатву, посеянную инквизицией. Эти убийства нельзя не оправдать холодным варварством монахов: ведь зверства были совершены народом, доведенным до отчаяния, до последнего предела бешенства, решившимся в один день отомстить за целый век пыток. Поэтому поведение мавров, казалось бы, не нуждается в смягчающих вину обстоятельствах.

Да, кроме того, репрессии христиан превзошли все эти насилия, и в конце концов маврам было чему у них в этом отношении научиться.

Подавление восстания было возложено на маркиза Мандехар, — генерал-губернатора Андалузии.

Это был искусный человек, и что было особенно редко в то время, человек гуманный; если бы он был хозяином положения, то восстание было бы скоро и успешно подавлено.

Но человечность этого генерала возбудила негодование инквизиторов и советников Филиппа II.

Маркиз Мандехар не допускал грабежей, насилия над пленными женщинами и избиения детей и стариков; деятельность его подверглась серьезной критике.

Было решено на основании существующих, будто бы, постановлений Толедского собора, что всякий пленный мавр, будь то мужчина или женщина, как повстанец, обращается в рабство.

Поэтому все пленные были проданы с публичных торгов.

Пленные женщины, отданные Мандехаром на поруки в свои семьи, были потребованы обратно и выданы, с честностью, особенно бросавшейся в глаза по сравнению с вероломством, неизменно сопровождавшим сношения христиан с неверными.

Мавры поклялись, что выдадут женщин, отданных на поруки, и сдержали эту клятву.

Все женщины были проданы в рабство вместе с остальною массою пленников.

Солдат-Мандехар их пощадил, а инквизиторы ввергли их в бесчестие и рабство.

Жалобы на гуманные действия Мандехары приняли такие размеры, что он решил заткнуть рот тем, кто обвинял его в излишнем милосердии.

Осадив какое-то укрепленное место, он приказал уничтожить все население этого пункта.

Старики, женщины, дети — все были избиты.

Но этого оказалось мало, и ему назначили сотрудника.

Этот новый сотрудник был маркиз Лос-Велец, человек вполне отвечающий вкусам инквизиторов.

Его жестокость вновь оживила восстание, почти ликвидированное гуманными мерами Мандехара, и кровь снова полилась.

Мавры, давно знавшие Лос-Велеца, прозвали его «Дьяволом с железной головой».

На этот раз война приняла еще более дикий характер.

Все сражения превращаются в ужасающие бойни.

«В сражении при Филиксе [32] женщин, принимавших участие в битве, было больше, чем мужчин, причем они сражались с той же бешеной храбростью; здесь погибло более шести тысяч мавров обоего пола и, кроме того, две тысячи детей. Избежавшие смерти в сражении подвергались травле в лесах и среди скал, как дикие звери; чтобы не давать себе труда их убивать, их зачастую просто сбрасывали со скал в пропасть, а иногда женщины сами бросались с крутизны вместе со своими детьми, чтобы избежать насилий, хуже смерти. Солдат Гинец Перец де Хита, описавший эту войну, рассказывает, между прочим, что под Филипсом он лично видел израненную мертвую женщину, окруженную шестью детьми, умиравшими от ран; своим телом женщина защищала своего седьмого ребенка, еще не отнятого от груди; хотя копья, пронзив тело матери, проткнули также и пеленки младенца, последний был жив и здоров и, привязанный к груди матери, продолжал сосать уже не молоко, а кровь из этой груди. Растроганный солдат унес его с собой и спас ему жизнь. Этот пример человеческого милосердия — может быть единственный среди этих войн, „ужасы коих нельзя описать никаким пером“ по словам того же Хита».

32

Россёв Сент-Илер. История Испании. — Прим. автора.

Среди этой резни повсюду видна рука католической церкви.

Повсюду убийцы тщательно доказывают, что они действуют во имя царства небесного, в согласии с велениями религии, и что сам бог сражается их руками и благословил их оружие.

Ян Люкен. Офорт из серии «Испанские ауто-да-фе». 1700 г.

Историк Хита в двух словах резюмировал эти страшные войны: «Мы грабили всех (todos robabamos)», скромно заявляет он. Но крестовый поход не только выгоден, он также спасителен для души и содействует отпущению грехов как прошлых, так и будущих. Для этих «воинов христовых» нет греха ни в чем, все им отпущено заранее. Перед сражениями вся армия становится, как один человек на колени в молитве; церковные праздники, процессии, молебны чередуются со сражениями. В сражении при Оганеце кровь текла рекой, испанцы не могли найти источника, чтобы напиться — все они были смешаны с кровью, и что же: победители празднуют сретение как самые набожные монахи в своем монастыре. Маркиз Лос-Велец со своими офицерами, со свечами в руках, идут во главе процессии. Священники, с мечом у пояса и со щитом за спиною, поют хвалебные гимны. Затем, по выходе из церкви, когда отношения с небом приведены в порядок, на место христианина является зверь со всею грубостью аппетитов разнузданных победой. Город Оганец предается правильному грабежу, тысяча шестьсот женщин отделяется специально для насилий, худших чем смерть, — в течение пятнадцати дней они служат для удовлетворения похоти солдат-крестоносцев. Лагерь, где только что раздавалось церковное пение, полон оргийным воем перепившихся людей и криками жертв, бьющихся в руках своих палачей. Вот, что представляет собою в Испании священная война в шестнадцатом столетии.

Ян Люкен. Офорт из серии «Испанские ауто-да-фе». 1700 г.

В наш план не входит подробное изложение истории мавританского восстания.

Оно закончилось полным изгнанием этого энергичного народа, который обеспечил бы благосостояние и величие Испании; изгнание его привело эту страну к нищете и упадку на много веков.

Наша цель заключается в том, чтобы показать на лишнем примере результаты системы, принятой инквизицией, и то состояние одичания и упадка, к которому инквизиция привела целый героический народ, полный мощной жизненной силы.

Приведем еще одну подробность.

Действие происходит в Гранаде в то время как неприятельские армии занимаются истреблением друг друга в горных ущельях.

Вдруг, в середине ночи, со сторожевой башни Альгамбры раздается набат, призывающий жителей к оружию. В одну минуту все на ногах и ищут неприятеля, но неприятель, если и есть где-нибудь, то только в тюрьме. Алькад, командующий войсками в городе, дает сигнал к резне своим солдатам и испанским преступникам сидящим в тюрьме, специально им вооруженным. Мавры были безоружны, не мало среди них было инвалидов и стариков, но отчаяние придавало силы даже самым слабым. Они баррикадируются в своей тюрьме и оказывают осаждающим отчаянное сопротивление: скамьи, кружки, даже камни, вырванные из стены окровавленными руками, все идет в дело защиты; эта неравная борьба продолжалась не менее семи часов, и в конце концов все арестованные погибли, дорого продав свою жизнь.

Двое из них только были пощажены, это были отец и брат Абен Хумейа, главари восстания, которые должны были служить заложниками. По рассказам Мармоля, последние оставшиеся в живых мавры, отчаявшись в спасении, соорудили костер из обломков мебели, зажгли его и бросились в пламя, решившись лучше сгореть, чем сдаться испанцам.

Мы нарочно остановились на этой страшной сцене, потому что она лучше всяких описаний сражений показывает дух ненависти, возбуждавший испанцев против этого гонимого народа. Сама Спарта никогда не обращалась со своими илотами с такою холодною жестокостью.

ГЛАВА XI Инквизиция и протестантство

I

Протестантизм появился впервые в Испании в 1550 г.

В 1570 году от него там не осталось и следа.

Инквизиция вмешалась в это дело около 1560 года, и десяти лет ей было достаточно, чтобы вырвать с корнем из почвы Пиренейского полуострова ересь, похитившую вслед за тем из лона римской церкви более половины Европы.

Поэтому, с чисто католической точки зрения, нельзя отрицать действительность и силу святейшей инквизиции.