История инквизиции

И в самом деле, она спасла единство веры и чистоту католической религии везде, где ей удалось распространить свою власть и где ей возможно было действовать с полною свободою, беспрепятственно применяя свои средства — меч и огонь.

Южные народы по существу вовсе не были враждебны реформации. Если одним народам севера удалось освободиться из-под гнета папской власти, то это не столько зависит от иного характера нравов и направления ума этих народов, сколько от того обстоятельства, что они удалены от центра правоверного католицизма.

Италия во второй половине шестнадцатого столетия, подобно Испании, проявила склонность принять протестантство и последовать голосу новых евангелистов.

И если движение это остановилось в Италии точно также, как в Испании, то только потому, что в обеих этих странах церковь была вооружена всею полнотою власти и, хорошо оценивая опасность быстрого развития реформации, происходившего по ту сторону Альп и Пиреней, могла беспрепятственно проливать кровь реформаторов и душить новые идеи под горами трупов.

Сколько бы ни говорили, что идею убить нельзя, — все-таки не подлежит сомнению, что если уничтожить в данный момент всех представителей известной идеи, она заглохнет, и проникновение ее в толщу человечества задержится на многие века.

Идея как будто перестанет существовать.

Она имеет еще значение, как эволюция ума в глазах философской науки, но для истории ее значение утрачивается.

Такова была судьба протестантства в Италии и в Испании.

Протестантство восстало против инквизиции, а последняя по своей системе отправила на костер всех протестантов; поэтому, в один прекрасный день, ни в Италии, ни в Испании не оказалось более ни одного протестанта.

Первые зачатки протестантизма были занесены в Испанию Карлом V.

Армии Карла V были полны лютеран, а последние неминуемо пришли в соприкосновение с испанскими солдатами.

Много дворян последовало за императором из Испании в Германию; там они услышали проповеди протестантских пасторов и присутствовали, так сказать, при зарождении самого учения.

Помимо их желания, кое-что из новых идей осталось у них в душе, и они, не отдавая себе в этом отчета, занесли эти зачатки в Испанию.

Некий Родриго де Валер из Лебриха близ Севильи начал однажды проповедовать евангелие на улицах Севильи, с яростью нападая на власть папы и на культ богородицы и святых.

Ему удалось собрать немало приверженцев, среди которых оказались даже священники; но в дело вмешалась инквизиция, и на этот раз, по какой-то совершенно необъяснимой снисходительности, ограничилась конфискацией его имущества и заточением его в монастырь, где он и умер.

Он оставил после себя учеников, среди коих самым известным был Хуан Жиль, известный больше под именем доктора Егидия.

К нему присоединился Константин Понс, бывший весьма талантливым проповедником. Вскоре вокруг них стала собираться восторженная толпа.

Оба они проявили большую осторожность в изложении своего учения и отнюдь не порывали открыто с католицизмом, так что даже сам Карл V продолжал относиться к ним крайне милостиво.

Инквизиция была более прозорлива и заключила Егидия в тюрьму, где он просидел три года и был выпущен, в виду согласия публично отречься от своего учения.

В другом конце страны три молодых испанца, студенты лувенского университета, братья Энзинас, перешли в лютеранство.

Младший из них опубликовал перевод на испанский язык нового завета и поднес его императору, который передал этот труд на рассмотрение своему духовнику.

Франциско Энзинас был арестован, но бежал и скрылся в Германии.

Тем не менее его перевод проник в Испанию.

Константин Понс, в свою очередь, возобновил в 1555 г. в Севилье деятельность Егидия, прерванною его смертью.

Мало-помалу, в большой тайне, в этом городе образовалась настоящая протестантская церковь.

Во главе ее стоял врач, по имени Лозада.

Движение захватило даже целые монастыри; так, монастырь Сан-Исидро дель Кампос принял лютеранство, а за ним последовали и другие.

Аналогичное движение началось и в Валладолиде; еще в 1554 году некий молодой человек, по имени Сан Роман, погиб сожженный заживо в ауто-да-фе за ересь.

После его смерти тайно образовалась небольшая евангелическая церковь, во главе которой стал доминиканский монах Доминго де Раксас, сын маркиза Позы; к нему присоединился знаменитый доктор Августин Казалла.

В доме матери последнего и собиралась конгрегация реформаторов.

Но невозможно было долго скрываться от надзора инквизиции.

В Валладолиде, в Севилье, повсюду она знала их всех и следила за руководителями испанской реформации.

Инквизиция еще не начинала преследований, — она подстерегала и ждала, чтобы враги католической веры, осмелев от безнаказанности, расширили бы круг обращенных и сами бы попали в западню, скрытую под кажущимся ослеплением инквизиторов.

Благодаря своему терпению, инквизиция с удовольствием отмечала, как увеличивается количество ее будущих жертв.

Ян Люкен. Офорт из серии «Испанские ауто-да-фе». 1700 г.

А время действительно уже наступало.

Ересь распространялась с поразительным успехом: половина Испании уже была ею задета.

Во многих провинциях (Леон, Старая Кастилия, Логроно, Наварра, Арагония, Мурсия, Гранада, Валенсия) не было почти ни одной знатной фамилии, среди которой не оказалось бы членов, тайно принявших протестантство.

Никогда еще испанский католицизм не был в такой опасности.

«Если бы инквизиция не приняла мер», восклицает Парамо [33] , «протестантская религия проникла бы во все углы и закоулки полуострова, как лесной пожар».

По словам Иллескаса [34] «количество, общественное положение и государственная роль виновных были таковы, что если бы необходимые меры были бы задержаны всего на какие-нибудь два, три месяца, то вся Испания была бы в огне».

Ян Люкен. Офорт из серии «Испанские ауто-да-фе». 1700 г.

33

История инквизиции, т. I. — Прим. автора.

34

История папства, 1578. — Прим. автора.