История инквизиции
Шрифт:
Поражает то обстоятельство, что в конце этого приговора включена формула, согласно которой к судье обращаются с просьбой не применять к еретику высшей меры наказания, тогда как многими примерами доказано, что если судья, вняв просьбе инквизиторов, не присуждал обвиняемого к смерти, то сам попадал под суд, как заподозренный в ереси, согласно постановлению параграфа IX регламента, гласящего, что подозрение естественно вызывается небрежным отношением судьи к применению гражданских законов к еретикам, несмотря на данную им присягу. Таким образом эта просьба была лишь пустой формальностью и хитростью, и одного этого примера достаточно, чтобы опозорить трибунал Сант-Оффицио.
В своих приговорах инквизиторы назначали осужденным разные штрафы и персональные наказания, которые колебались в зависимости
Виновные, которые отрекались от ереси, но тем не менее оказались в сильном подозрении, никогда не присуждались к пожизненному заключению; заключение это было ограничено известным сроком и, кроме того, было необходимо, чтобы вменяемые им проступки были серьезны и многочисленны.
Если подозрение было тяжелое, то обвиняемый присуждался к тюремному заключению до конца своей жизни или по крайней мере на продолжительное время; тем не менее инквизиторы могли сократить этот срок в тех случаях, когда опыт позволял им убедиться, что заключенный обуреваем искренним раскаянием.
Среди наказаний, которым подвергался заключенный, надо помянуть и ношение покаянной одежды, известной в Испании под названием «san benito».
Для более ясной картины приведу здесь нижеследующий документ.
Он является произведением самого святого Доминика и относится ко второму году существования инквизиции.
Он знакомит нас во всех подробностях с тем, каков был характер наказаний, которым подвергались примиренные с церковью:
«Всем верным христианам, которые ознакомятся с данным посланием, от брата Доминика каноника из Осмы, ничтожнейшего из проповедников, привет во Христе-Иисусе. В силу власти, данной святейшему апостольскому престолу, (который мы призваны представлять), мы примирили с церковью подателя сего послания, Понтия Роже, который, милостью божией, отказался от секты еретиков, и приказали ему (после данной им клятвы исполнить наши приказания), добровольно дать священнику три воскресенья подряд провести себя в оголенном виде от городских ворот до дверей храма, избивая его при этом плетьми. Мы также повелеваем ему, в виде наказания, не есть ни мяса, ни яиц, ни творогу и никаких других продуктов животного царства и это в течение всей его жизни, за исключением праздников Пасхи, Троицы и Рождества Христова, в каковые дни мы приказываем ему есть все в знак отвращения к его прежней ереси; поститься три раза в году, не употребляя в это время рыбы, оливкового масла и вина, и так до конца своей жизни, исключая время болезни и тяжелых полевых работ; носить духовную одежду как по крою, так и по цвету, с нашитыми по обе стороны груди крестами; ежедневно, если имеет возможность, бывать у обедни и присутствовать при всенощной накануне воскресных и праздничных дней; знать наизусть все дневные и ночные богослужения, читать „Отче наш“ семь раз днем, десять раз вечером и двадцать раз ночью; жить в чистоте и относить раз в месяц данное послание кюре его прихода в Серери, которому мы повелеваем наблюдать за поведением Роже, обязанного выполнять все предписанное до тех пор, пока господин легат не известит нас о своей дальнейшей воле: а если вышеназванный Понтий от чего-нибудь отступит, мы повелеваем его считать клятвопреступником, еретиком и отлученным от церкви и разлученным с обществом верных и т. д.».
Для «подозрительных» было наказание примерно, то же самое и длилось три, пять, семь и больше лет. В течение всего этого времени примиренный с церковью должен был в день всех святых, на рождество, в крещение, в сретенье, равно как во все воскресения великого поста отправляться в одной рубашке и босой в собор, с крестообразно сложенными на груди руками, дабы быть там высеченным епископом или священником. Исключение делалось только в вербное воскресенье.
Во время всего поста он в том же виде должен являться в церковь, откуда его изгоняли, и он обязан был стоять у дверей и там выслушивать всю обедню. На одежде своей
он носил два креста, другого, чем одежда цвета.ГЛАВА IV
О новой инквизиции. Преследования евреев
Казалось бы, нельзя придумать закона более лицемерного и более утонченно-жестокого.
Но это заблуждение. Новая инквизиция, утвержденная Торквемадой, превзошла все, что до сих пор было.
В Испании, как почти всюду в Европе, евреи захватили торговлю в свои руки и нажили себе крупные состояния.
Этого было достаточно, чтобы предать их в руки инквизиции.
Впрочем, народное недоброжелательство часто проявлялось по отношению к ним. Христиане, бывшие зачастую их должниками, поднимали возмущения, благодаря которым они, с одной стороны, удовлетворяли своему фанатизму, а с другой — не опустошая своего кошелька, избавлялись от долгов помощью еврейских погромов.
Эти зверства и постоянная угроза смерти, витавшая над головами евреев, принудила многих из них креститься.
В короткий срок более ста тысяч семей, т. е., примерно, один миллион населения, пожелали креститься.
Но такого рода насильственные обращения в христианство не могли быть искренними, и многие из вновь обращенных, — они получили название мара-нов, — в глубине души оставались верными закону Моисея и тайно продолжали следовать его велениям.
В эпоху, когда глаза всех были обращены на них, когда шпионство и доносы считались первым долгом христианина и должны были быть главным и лучшим занятием толпы невежественных фанатиков или гнусных личностей, стремящихся погубить своих врагов, это мнимое отступление от веры не могло долго оставаться в тайне. Наказать за это отступление от истинной веры — вот тот повод, который послужил папе Сиксту IV и Фердинанду V учредить в Испании новую инквизицию, которая отличалась от старой гораздо более умелой и однообразной организацией, но в особенности невероятным увеличением неистовых жестокостей.
У короля преобладало, несомненно, чувство жадности, и в инквизиции он видел удобное средство спокойно ограбить, при помощи церкви, своих наиболее состоятельных подданных. Что касается папы, то он мог только сочувствовать развитию трибунала, основанного искони на самых любезных папству принципах и предназначенного применять их во всей их неприкосновенности.
Единственное препятствие, которое оставалось устранить, заключалось в отказе Изабеллы, жены Фердинанда и королевы Кастильской, которая колебалась допустить инквизицию в свои собственные владения, куда она до сих пор еще не проникла.
Чувство гуманности заставляло ее отрицательно относиться к кровавому трибуналу, жестокости которого уже успели привести в ужас всю Испанию, и ее природная честность внушала ей угрызения совести относительно конфискаций имущества, следовавшими за каждым постановлением Сант-Оффицио.
Духовник ее, доминиканский монах Томас де Торквемада, который среди множества других палачей заслужил особенную известность и был особенно ненавидим, разрешил наконец ее сомнения.
Он доказал королеве, что религия предписывает ей способствовать инквизиции.
Как только ее согласие было получено папским нунцием, были назначены два главных инквизитора, для утверждения инквизиции в Севилье. Но там, как и всюду, где они появлялись, инквизиторы наткнулись на общее народное недовольство, и потребовались неоднократные приказы короля и королевы, прежде чем посланники Сант-Оффицио смогли набрать необходимое число лиц и заручиться от гражданских властей необходимой для вступления в должность поддержкой.
Даже королевские приказы в течение долгого времени исполнялись самым поверхностным образом.
Поэтому не подлежит сомнению, что испанский народ не имел никакого предрасположения или склонности приветствовать у себя инквизицию или поддерживать ее в ее гнусной деятельности и что он лишь поневоле терпел ее.
Если позднее сопротивление и исчезло и нравы народа изменились, то лишь потому, что инквизиция своим террором и человеческими жертвами способствовала извращению умов, зачерствению сердец.
Невежество, фанатизм и жестокость развились под ее влиянием; смерть и ссылка угрожали упрямцам и всем, проявлявшим хоть какую-нибудь активность и великодушие.