История любовницы короля

Да, наверное, мы делали всё правильно, потому что за этот долгий период счастья ни Ризы, ни кто-нибудь от Хетуин и даже просто подозрительный человек не появились у нас дома. Правда, Райан при постройке на стенах использовал охранные магические руны с подачи сира Сеймона, но я всё-таки верю, что дело было не в них.

О ком я забыла рассказать? Ах да, у Иларии и сира Рафэля тоже всё обстояло благополучно. У них родилось двое замечательных деток — мальчик и девочка. Сир Брис пару раз бывал в гостях по соседству — у коллеги по Совету сира Марсия, мужа Элоизы, являющейся дочерью погибшего сира Вэна Делоне. Там он видел Иларию и её детей. Сказал, что дочурка растёт копией своей матери, а старший — вылитый сир Рафэль.

Одной фразой, все, кто упорно шёл к своему мирному и спокойному счастью, наполненному любовью близких, добился его. Даже сир Арлайс.

Недавно мы получили письмо от сира Бриса, в котором он упомянул новость, которую, нарочно или нет, сир Арлайс постарался раструбить на весь Люмос. У его племянников, двойняшек сестры (той самой, муж которой погиб на Сурьянском руднике вместе с сиром Вэном Делоне, инквизитором Одри и «моим мужем»), в тот зимний октагон были обнаружены признаки портальной магии. И, почувствовав долгожданную награду за свои ожидания, сир Арлайс возился теперь с этой парой детишек, мальчиком по имени Лоуренс и девочкой Глорией.

Райн, никогда не начинавший разговоров об отце, в тот раз выслушав про новость, спокойно сказал:

— Этим детям остаётся только посочувствовать. Если сир Арлайс не вырастит из них двух чудовищ, я сильно удивлюсь.

Вот так, даже отцом не назвал…

Анри был младше племянника сира Арлайса на несколько месяцев, и мы немного переживали за приближающиеся тревожные года. Проявление сильной неконтролируемой магии могло сулить нам расставание.

С рождения Анри развивался, как все нормальные дети. Магических, необычных и бросающихся в глаза проявлений, как у малыша Мио, не наблюдалось, если не считать одного, похожего на наследственный дар усиленного обоняния. Ещё в его младенчестве я обратила внимание, что перед тем, как взять грудь, Анри будто бы принюхивается к ней. Он также любил, обнимая Райна, уткнуться ему в ноги, живот, грудь — куда доставал с возрастом, и при этом будто запоминал или наслаждался его запахом. Мы обратили на это внимание, но тревогу не забили: не тот это был дар, чтобы беспокоиться.

Когда родилась Анна, и приходилось укладывать Анри отдельно, поначалу было трудно, но он однажды вцепился в мою шаль, стянул её, обнял — и быстро уснул. Мы решили повторить этот опыт. Моя шаль стала его любимой второй подушкой, успокаивала, и малыш приучился засыпать самостоятельно. Остальных странностей не было, до поры до времени, но это уже совсем другая история — история наших детей и их будущего.

А моя история простой лумерки, не смевшей мечтать о счастье, но ставшей благодаря обстоятельствам необручницей, любовницей Его величества и матерью его сына, закончилась десять лет назад. В день, когда мы с Райаном, бывшим герцогом и потенциальным наследником предыдущего короля, создали брачные узы и уехали так далеко, что плохое из нашего прошлого не смогло нас найти.

С рождением второй дочери, официально родной Райану, я взяла его имя — Морфилл, что на древнелюмерийском означало «кит». Его Райан нашёл в списках имён предков, какой-то незаслуженно забытый потомок Белого Рыбака, среди королевских родов непопулярного Основателя. А из имени выбросил одну букву, в знак отречения от рода Ризов и намекая на лумерскую традицию давать детям укороченные имена.

Я знаю, что Райн никогда не сожалел об отказе от родовых традиций, хотя часто вспоминал мать, сиру Катрин, и младшего брата, не унаследовавшего дар поисковика. Через сира Бриса отправлял им на дни энджела небольшие подарки. Но это были незаметные бледные росчерки эмоций на цветной и яркой картине нашей судьбы. Судьбы, в которой мы были человекорыбами в океане судеб Белой Владычицы и древнего Дыв-Кариата — большим китом и маленькой летучей рыбкой.

Конец