История одного гоблина: Символ веры

Тауросу изо всех сил пытался высвободить ноги из топи. Неподвижная рука оказалась в этом деле серьезной помехой. Если бы она могла двигаться, выбраться из трясины не составило бы труда, а так ноги уходили все глубже. Каввель только и мог, что здоровой рукой всадить секиру в берег и пытаться этой же рукой подтянуться ближе к твердому месту. Тень была уже совсем рядом. Она нависла над Каввелем, протягивая к нему мерзкие обездвиживающие отростки.

– Проклятье! – выругался минотавр.

Впервые в жизни двурогий оказался в ситуации, в которой сила не могла ему помочь в борьбе за собственную жизнь.

В тот момент, когда уже стало казаться, что вот он конец, позади тени образовался портал, выплюнувший в ее сторону светящийся протуберанец. Фантом дернулся, попытался освободиться, но захват оказался крепким. Секунд тридцать портальный щуп просто держал тень, потом стал потихоньку втягивать ее в себя. Каввель наблюдал, не прекращая при этом попыток подтянуться поближе к твердому участку почвы.

Едва тень полностью затянуло в портал, онемевшая рука обрела способность двигаться, а из пространственного окна с тихим шипением воздуха вырвался другой дух. Присмотревшись, Каввель узнал Бурбалку.

– Уф! – обрадовался минотавр, вылезая на берег и отряхиваясь от грязи. – Благодарю, а то я чуть концы не отдал!

Бурбалка дал ему отдышаться и сказал:

– Пошли, нам еще гоблина выручать.

– А как ты…

– Лучше тебе не знать, чего мне стоило сюда выбраться, но козел очень пригодился.

– Ладно, – минотавр вспомнил, что времени осталось в обрез, и спросил. – Мы успеем? И куда вообще идти? Я след потерял.

– Иди за мной, горе-следопыт. Успеем! Туда где-то час ходу.

***

Если бы у Гарба в этот момент спросили, чего ему хочется больше всего на свете, он бы замешкался с ответом. Ловцу духов хотелось слишком многого. Например, освободиться от веревок, вернуть шпагу и долго втыкать ее в тела ящеров, бросивших его в пропахшую плесенью деревянную клетку. Особенно много нехороших вещей он желал своему коллеге по ремеслу из числа чешуйчатых гадов.

Эта мерзкая тварь потыкала своим грязным посохом по одежде Гарба и, видимо определив, что она волшебная, приказала раздеть пленника. Теперь шаман-ящер с восхищенным шипением старался напялить на себя хоть что-то из гардероба почти голого гоблина. У него это получалось с большим трудом. Все-таки четырехфутовый гоблин и шестифутовый ящер – это разная размерная категория.

Изодрав все в лоскуты, от чего одежда потеряла большую часть магических свойств, ящер раздраженно бросил ее в костер. Внимание рептилии переключилось на шпагу. Рассмотрев ее со всех сторон, гад удовлетворенно взялся за навершие, пораскачивал из стороны в сторону и отпустил, потом поднял и еще раз повторил процедуру. Немного поиграв с оружием, он потерял к нему интерес, но не выбросил, а приладил к поясу. Шпага была для него коротковата, но ящеры в хорошем оружии не разбираются.

По всем признакам этот гад был главным. Во всяком случае, его приказания и капризы исполнялись беспрекословно. Дюжина приближенных с копьями и посохами преданно следила за каждым движением вожака, а заодно охраняла его.

Сначала произошел осмотр трофеев, и только потом шаман захотел услышать доклад о произошедшем. Сперва он спокойно внимал, а затем стал громко шипеть на разные лады, перебивая докладчика. Под конец схватил свой посох и огрел каждого из приспешников по голове – не очень больно, но чувствительно. Подчиненные стояли, виновато опустив головы, и терпеливо сносили гнев повелителя.

Наконец главарь успокоился до той степени, чтобы перестать лупцевать сородичей и начать прохаживаться туда-сюда перед их строем. Он заложил одну лапу за спину, наверняка воображая себя полководцем перед штабом. Смерив всех взглядом, вожак снова зашипел, и в его интонациях проявились поучительные нотки. Когда он закончил, подчиненные засуетились и куда-то помчались со всех лап. «Главнокомандующий» посмотрел им вслед, затем подошел к клетке с Гарбом, устрашающе навис над ней и сказал на удивительно правильном всеобщем:

– Мое имя Ссашкиш. Я великий повелитель этого болота и окрестностей. Ты, жалкий теплокровный, вторгся в мои владения и за это будешь наказан. Мои подданные с удовольствием тебя съедят, но сначала ты мне расскажешь, как сделать волшебную накидку моего размера. Откажешься, и я испробую на тебе тысячу способов сделать больно. Покажешь – умрешь быстро.

Гарб изобразил полнейшее безразличие на морде, хотя в действительности очень трепетно относился к физической боли.

– Ты сделаешь, что я вежливо попросил, или нет? – почти зашипел чешуйчатый, нервно постукивая набалдашником посоха по клетке с пленником.

На голове гада раскрылся большой гребень, начавший наливаться красным. Не дождавшись ответа, ящер стукнул посохом так, что на связанного гоблина сверху посыпались прошлогодние сухие листья, устилавших верх клетки в большом количестве. Сообразив, что пленник отказывается говорить из-за заткнутого рта, он отпер клетку и вытащил кляп. Гоблин с наслаждением вдохнул полной грудью тяжелый болотный воздух.

– Говори, не молчи! – угрожающе сказал холоднокровный шаман.

Гарб подышал немного, чтобы еще позлить собирающегося полакомиться гоблином каннибала, и сказал:

– О да, могучий ящер, я покажу тебе, как сделать волшебные вещи, но сначала тебе придется меня развязать. Я даже готов вышить для тебя руны для двух комплектов волшебной одежды, если мне дадут иголку с ниткой.

– Хорошо, что ты согласен. Я развяжу тебя, а ты сделаешь все очень осторожно. Только запомни. Если мне покажется, что ты хотя бы подумал о побеге, я начну втыкать в тебя иголки болотного дикобраза.

Гарб дал согласие вести себя хорошо и не пытаться сбежать, а сам думал, что главное – освободить руки и рот, а там кривая выведет. Ящер развязал затекшего гоблина, терпеливо подождал, пока конечности пленника придут в норму, а потом потребовал приступить к работе. В голове у гобхата к этому времени уже созрел план бегства, имеющий только один недостаток: отсутствие одежды.

Холоднокровный принес две накидки с двумя парами штанов, подходящих ему по размеру, иголку и разноцветные нитки. Гоблин взялся вышивать на одеяниях знакомые руны, попутно заговаривая гаду зубы. Дескать, одно одеяние защитит могучего повелителя рептилий от огня, холода, стрел врагов и так далее, а другое дарует ему силу и смелость.

На самом деле одних рун для такого было мало, ведь нужно еще провести сложнейший обряд. Об этом хитрый гоблин умолчал, потому как сами символы, которые он вышивал, имели совсем другое предназначение. Гарб закончил с вышивкой обоих комплектов, затем, пользуясь отсутствием помощников шамана, выпалил простое замораживающее заклинание, не требующее больших запасов Дэ.

Ящер застыл с раскрытой пастью. Гоблин кое-как напялил на него нужную рубаху. Руны сразу же засияли цветами ниток, которыми были вышиты. Глаза чешуйчатого под слоем льда беспокойно забегали, и было от чего. Руны выкачивали из него Дэ в ускоренном темпе. Будь у Гарба в запасе хотя бы полчаса, рубашка высосала бы шамана досуха, навсегда лишив его возможности колдовать. Ловец духов осознавал, что жизнь дороже, и ждать не стал, хотя жажда мести и требовала наказать обидчика сильнее.

Пока рубашка работала, гобхат торопливо подгонял второй комплект под себя. Руны на этой одежке давали какую-никакую защиту. С остальным возиться не было времени. Закончив, гоблин напялил на себя пошитое на скорую лапу. Получилось почти в самый раз, хотя пришлось кое-что отпороть, а местами костюмчик сидел вкривь и вкось. Это уже не имело никакого значения. Гарб сорвал с пояса ящера свою шпагу, отсалютовал ледышке, снял с начинающего оттаивать шамана рубаху, полную энергии, сломал его шаманский посох, ткнул пару раз шпагой в мороженое мясо «на память», и дал деру.