История одного гоблина: Символ веры

– Хто там? – раздался скрипучий старушечий голос в ответ на повторение стука. – Ежели это опять свидетели Триединого, то мы дедовскую веру менять не собираемся.

– Не, бабуль, – ответил Бурбалка. – Я курицу вашу принес.

– Ишь ты! – поразилась бабулька. – Так чего ж ты стоишь, окаянный! Давай ее скорее сюды! Сейчас отопру.

До ушей Антонио донесся звук откидываемой щеколды, и в щель приоткрывшейся двери выглянул глаз.

– Куру покажи! – потребовали голосом Рохлика.

Бурбалка предъявил щели кудахчущий комочек перьев. Дверь резко распахнулась, из щели вынырнула рука, сцапала курицу за шею и втащила ее внутрь прежде, чем Антонио сообразил, что произошло. Дверь захлопнулась прямо перед носом бывшего призрака. Бурбалка постучался еще раз.

– Чего тебе ишшо? – недовольно спросила старуха.

– Так старосте надо сказать, что вы на нас зла не держите. Было бы неплохо, чтобы Рохлик к нему с нами пошел.

– Дудки! – крикнул Рохлик. – Я выйду, а вы меня сызнова пытать? И так спина не разгинается! Нет уж, наелись уже!

– Да кто тебя пытал? Кому ты нужен? – не выдержал несправедливости обвинения Каввель.

– И демона сваво заберите! – истошно завопила бабка. – Люди добрые, што ж гэта робицца!

Положение становилось безвыходным: на уговоры дедок не поддавался, угрожать было нельзя, бабка верещала, Каввель кипятился, Аггрх мрачнел, а время шло. Выручил разыгравшийся радикулит Рохлика, из-за которого тот, неловко согнувшись, случайно надавил на дряхлый «портал» сильнее, чем следовало. Старая и некогда очень надежная дверь захрустела внутренностями и выпала из косяка вместе с дедом. Страдалец обреченно застонал, растянувшись на останках своего последнего рубежа обороны, и приготовился к мучительной смерти.

– Позвольте, я посмотрю! – услышал он чей-то голос.

Подняв голову, Рохлик едва не уперся носом в нос склонившегося к нему гоблина. Голова тотчас рухнула обратно и прикрылась руками.

– Делайте, что хотите, только не бейте!

Гарб остался доволен осмотром, заявив, что эту болезнь он знает, и сможет ее вылечить, нужно только четыре часа на приготовление отвара.

– Дай-ка я взгляну, – вмешался Аггрх.

Дед лежал ни жив ни мертв и боялся пошевелиться. Орк осмотрел пациента, молча достал из кармана три тонких иголки, полил их дурно пахнущей жидкостью из склянки, извлеченной из того же кармана, и осторожно воткнул деду в мочки ушей и поясницу, приказав терпеть и не дергаться. Спустя минуту Рохлик перестал охать, а еще через полторы смог самостоятельно встать, после извлечения игл.

Дедок потрогал поясницу, повращал тазом по часовой стрелке и не нашел никаких неисправностей.

– Ой, сынки, спасибки вам! Чем отблагодарить-то?

– Ты нам курицу обещал подарить, – пошутил Бурбалка.

Глаза Рохлика беспокойно забегали, но деваться было некуда.

– Может, другую возьмете? – с надеждой спросил он.

– Да, ладно. Шутит он! Не надо нам твоих кур, лучше старосте скажи, что мы хорошие, – успокоил его Аггрх. – А что в ней такого особенного?

– Так ить, порода особая – рябая дарханская! Яйца несет, да не простые, а золотые! – сознался дед. – В прошлым годе на базаре купил. Лавочник сказал, что скоро уже нестись начнет, да нешто пока никак.

В этот момент где-то в недрах жилища заквохтала несушка. То ли сказался перенесенный стресс, то ли просто пришло время, но она решила снести яйцо именно сейчас. Дед опрометью бросился в хату. Затем он вылетел, держа в руке добычу. Скорлупа блистала снежной белизной, хотя местами и оказалась заляпана птичьим пометом. Непередаваемая словами скорбь отразилась на лице Рохлика. Он в сердцах швырнул яйцо в стену дома. Белая сфера впечаталась в древесину и пробила в бревне дыру и вошла в него где-то на треть.

– Убойная штучка, – заметил Гарб. – Советую с ней поаккуратнее.

Каввель поддел яйцо лезвием секиры. Оно нехотя отделилось от стены, обнажив глубокую пробоину.

– С такими снарядами да при штурме города, да если посильнее метнуть… – мечтательно сказал он. – Продавай их военным, заработаешь не хуже, чем на золотых.

– Ой, спасибо огромное! Что бы я без вас делал!

Спустя час, выплатив положенные штрафы и забрав сильно помятого Михеля из подвала, компания в сопровождении местного знатока лесных тропинок двинулась наконец в сторону Льонаса. Рохлик так активно встал грудью на защиту недавних недругов, что староста на секунду засомневался, кто кому должен платить.

Впрочем, эта слабость быстро уступила место обычной прагматичности, и друзьям пришлось раскошелиться сполна. Скряга полуэльф пообещал, что проводник доведет компанию в целости и сохранности до самых городских стен. Обещание подкрепилось охранным амулетом, прикрепленным к поясу каждого путешественника. Гарб нашел магические свойства этих чаров весьма сомнительными, но понадеялся, что эльфийские патрули при виде пестрых ленточек хотя бы не будут стрелять без предупреждения.

Михель то ворчал, то читал успокоительные мантры, но выглядел даже здоровее Каввеля, если не считать пары ссадин и синяков, поэтому в путь тронулись в общем-то приподнятом настроении.

Каждый ожидал от эльфийского города чего-то своего, хотя в конечном итоге таинственные чудеса манили всех в равной степени. Даже монах на словах безразличный ко всему мирскому с нарастающим нетерпением предвкушал свидание с хвалеными эльфийскими красавицами, о которых знал не понаслышке, а из вполне конкретного опыта.

Орка одолевали сомнения. С одной стороны, он добился своего: рукопись попадет в Академию. К тому же эльфийские прелестницы манили и его. С другой, лусиды никогда не отличались любовью к его народу, и воин с трепетом ждал завершения этого путешествия.

[1] По некоторым поверьям, ангел смерти (прим.авт.)

Глава 26

Вряд ли вам удастся найти среди эльфийских авантюристов и наемников стариков, если это слово вообще применимо к условно бессмертным эльфам. В основном лишь молодежь не старше ста с небольшим лет, снедаемая жаждой приключений, пускается в странствия. Как правило, в пожилом возрасте остроухих больше тянет на философию и поэзию, нежели на битвы и подвиги. Обычно эльфы, перебесившись романтикой больших дорог, возвращаются в родные края и начинают предаваться благородным занятиям: магии, юриспруденции, науке и искусствам.

Когда все идет гладко, это вызывает вполне обоснованные подозрения: вот-вот произойдет нечто нехорошее. У путников они зародились, как только назначенный старостой проводник, оплаченный, между прочим, задатком, довел их до какой-то подозрительной лесной развилки, махнул рукой в сторону правой тропинки и был таков. Его не соблазнили остаться даже щедрые посулы, что выглядело вдвойне подозрительно. Компаньоны без промедления пошли в указанном направлении, чтобы в случае чего успеть вернуться, догнать и хорошенько проучить.