История одной любви

Мама собралась увольняться с работы и переезжать к месту службы мужа в самый неподходящий для бухгалтера момент – по себе знаю: накануне составления годового баланса. Редкий специалист перейдет на новую работу в это время, т. к. делать годовой баланс, не зная чужих нюансов, – очень непростая задача.

И я вполне понимаю маминого начальника, который до последнего дня не был уверен, что сможет отпустить ее. Но вопрос все-таки был как-то решен, раз свадьба состоялась.

Папа завершал свои рабочие дела и, по-моему, как мог – оттягивал начало подготовки к свадьбе, и ждал маму, чтобы с ее помощью и поддержкой решить все эти, не свойственные ему, проблемы.

Как я поняла, к 8-10 декабря мама планировала уже приехать к папе и немедленно включиться в подготовку к свадьбе, которая была назначена на 16 декабря 1949 года.

Как там все это происходило – письменных источников я не нашла. Скорее всего – их и не было. Просто отпала необходимость в письмах и телефонных звонках. Они были уже вместе и общались без посредников.

А сохранить для потомков хоть какие-нибудь дневниковые записи они не догадались. Впрочем, им это было не нужно, а потомков еще и в проекте не было. И потом, им и в голову не могло прийти, что спустя 65 лет эти самые потомки заинтересуются их отношениями, да еще и выставят их на всеобщее обозрение и общественный суд.

Да-а! Простите меня, мама-папа, что я без разрешения вынесла вашу личную переписку на эти страницы.

Но ваши отношения так поразили меня, показались мне такими красивыми, возвышенными и чистыми, такими необычными для нашего времени и многими почти забытые, что я решила попробовать привлечь к этим письмам внимание молодых людей, ваших ровесников, чахнущих за компьютерами и говорящих на каком-то птичьем языке, заменивших все понятия любви, верности, нежности и заботы – на виртуальную переписку на клавиатуре, беспорядочный и безответственный секс, «пробные» и «гостевые» браки. И это в лучшем случае! А то и – на однополые! Парные бальные танцы сменились какими-то дикими плясками; нежные, лирические песни – ревом диких бизонов под шум Ниагарского водопада. Сатира и юмор не поднимаются выше пояса, а наркоманы колются и бросают использованные шприцы прямо на территории детского сада.

И мне захотелось, чтобы они хоть на минутку оторвались от всего этого, подняли глаза от компьютеров и оглянулись по сторонам, сняли наушники и прислушались к пению соловья, вышли на улицу и с замиранием сердца посмотрели на стройную девушку с длинной косой и томиком Ахматовой в руках.

Может, еще не все потеряно? Может, все еще будет? Может, все это где-то и есть, живет себе спокойно и счастливо и не высовывается – вот это самое, простое человеческое счастье, и настоящая бескорыстная любовь, которая НАВСЕГДА?

Очень хочется верить!

Послесловие 60. Разгадка: правда и домыслы. Часть 2

Наступила весна 1953 года. Мне пошел уже третий год, и жили мы в славном городе Ленинграде, в большой коммуналке на Мойке. Папа учился в Военно-политической Академии им. Фрунзе, и мы с ним по вечерам изучали собрание сочинений В.И. Ленина, потому что моя кровать стояла впритык к столу, где папа писал свои конспекты, а я смотрела его книги, рисовала его остро отточенными карандашами на всех бумажках, которые успевала стащить у него со стола. Когда мама пыталась меня занять игрушками, я серьезно заявляла папиным тоном:

– Не мешай! Мы работаем! – вот так и работали.

Так вот, в это славную весеннюю пору, папа получил письмо из ЗАГСа незабвенного города Рославля, в котором сообщалось, что брак между моими родителями расторгнут по суду, а восстановлен прежний, с Евгенией Кучеровой, в связи с тем, что у нее от этого брака в апреле 1950 года родилась дочь Лариса, которой исполнилось 3 года. В связи с этим отцу ребенка надлежит до совершеннолетия дочери выплачивать ей алименты в размере 25 % от зарплаты или вернуться в семью.

Я не стала терзать маму расспросами о подробностях и нюансах этого документа, но представила, какую разборку со стрельбой устроила она отцу в связи с «вновь открывшимися обстоятельствами»!

Пришлось папе опять ехать в Рославль восстанавливать историческую справедливость. Уж не знаю, как там все было, что было и чего не было – раньше ведь генетической экспертизы не делали – но мудрая Евгения сумела как-то опять надавить на отца так, что он не стал разбираться, чей это ребенок, и согласился платить алименты, только чтобы вернуть все свои браки в прежнее состояние.

В результате все оставшиеся 15 лет он платил алименты, а это немалая сумма с офицерской зарплаты! Девочку он никогда не видел, но какие-то знакомые говорили, что она очень на него похожа. Правда, в 3 года трудно определить, на кого похож ребенок. Моей внучке уже восьмой год, а я до сих пор не могу понять, на кого она похожа. Так, на всех понемножку

Но папе хватило этого подтверждения, чтобы признать ее. Значит, что-то все-таки было….

Так что это – еще одна тайна, которую родители унесли с собой.

Но вполне вероятно, что где-то на Смоленщине живет моя сводная сестра Лариса. Вот такие новости свалились на мою голову на шестом десятке лет в связи с этим маминым «интервью»! Просто детектив какой-то!

А я-то всегда удивлялась, почему мама всегда так экономна в деньгах, покупке вещей для себя и для нас с братом? Она хорошо шила (в Ленинграде она окончила трехгодичные курсы кройки и шитья), и многие вещи у нас были сшиты ее руками. Она и меня научила кроить и шить, что очень пригодилось мне в жизни в те времена, когда в магазинах было пусто.

А оказывается, – четверть зарплаты уходила на алименты! Но я никогда не слышала никаких разговоров между родителями на эту тему, или упреков с маминой стороны.

Это было, конечно, совершенно удивительное повествование! Я заворожено слушала мамин рассказ, и когда она закончила его, я только и сумела произнести:

– Ну, вы даете!

Это сколько лет надо было молчать и все переваривать в себе! Думать все время, чей там ребенок? По срокам – точно через 9 месяцев родился после последнего визита отца в Рославль. Но ребенок родился, и по моим представлениям, вся идиллия родительских отношений должна была рухнуть, или, по крайней мере, здорово зашататься.

Но какая же это была любовь, что даже такие потрясения не сумели разрушить семью, а мы даже не догадывались обо всех этих катаклизмах, и всегда были уверены, что наши родители жили в любви и согласии с первой встречи и до наших дней. Это просто удивительно!

Я попыталась представить себя на месте мамы: я бы, наверное ушла от такого мужа, или грызла бы его всю жизнь, а она все «завернула в тряпочку», пережила, и до конца жизни была уверена, что лучше ее Бори никого нет И 52 года хранила в себе эту семейную тайну, ни словом, ни поступком не выдав нам своих переживаний! А они, наверняка, были, да еще какие!