История Османской империи. Видение Османа

Правительство Невшехирли Дамад Ибрагим-паши хорошо знало о бедствиях, которые испытывало население анатолийских провинций, и никогда о них не забывало. Стремление облегчить страдания сельского населения, предоставив ему возможность зарабатывать на жизнь, стало причиной основания новых поселений и расширения уже существующих, особенно в районах, прилегавших к маршруту следования паломников, который проходил через юго-восточную Малую Азию, где давно существовала проблема безопасности. Были построены или реконструированы караван-сараи, а окружавшие их деревни заселяли либо представителями кочевых племен, либо крестьянами из особенно бедных районов. Такая политика продолжалась в годы царствования Махмуда I и в дальнейшем. Самым амбициозным планом Дамад Ибрагима было превращение находившейся в центральной Малой Азии деревни Мушкара, в которой сам он когда-то появился на свет, в город Невшехир («Новый город»). Сегодня это административный центр популярного среди туристов района Каппадокия. Там он построил две мечети, медресе, бесплатную столовую, школу, библиотеку, крытый рынок, две бани и восемь фонтанов. Все это до сих пор является основой торгового центра современного города.

Далеко на восток и на юг от Стамбула, за пределами основной территории Анатолии, находились арабские провинции империи. Они вошли в состав Османского государства в XVI столетии, и первоначально большинством из них управляли, руководствуясь сводом законов, подогнанных под местные традиции и условия, при которых губернатор осуществлял правление от имени султана. Преобладали две системы землевладения: в провинции Мосул и в сирийских провинциях Алеппо и Дамаск земельные наделы давали в награду за военную службу, как это делали в большинстве провинций Малой Азии и на Балканах, а в Басре, Багдаде, Египте и Хабеше, а также в прибрежных провинциях Северной Африки, таких как Алжир, Тунис и Триполи, которые были слабо связаны с центром, преобладала система налоговых откупщиков. Помимо этих двух систем, значительная территория оставалась под контролем племенных вождей (таких как курдские вожди), которые хотя и подчинялись некоторым указаниям центральной власти, обладали большей степенью независимости, чем другие землевладельцы. Со временем методы, с помощью которых управляли этими провинциями (как и другими провинциями, сформированными в результате завоеваний новых территорий и в соответствии с изменившимися приоритетами системы административного управления), могли полностью отойти от модели управления, введенной сразу после завоевания, но общей особенностью этих методов всегда оставалось то, что степень контроля со стороны центра возрастала или уменьшалась по мере того, как влияние местных группировок либо усиливалось в ущерб влиянию Стамбула, либо временно ослабевало.

Египет был самой крупной провинцией империи, а благодаря своему стратегическому местоположению на главных торговых путях являлся и самой богатой. Помимо прочего, империя отводила ему особую роль, возложив ответственность за обеспечение безопасности передвижения паломников, поставки зерна и финансовое содержание мусульманских святынь. Таможенные пошлины приносили египетской казне самые большие доходы, а его сельское хозяйство и города процветали под властью Османской империи. После покрытия местных расходов самым заметным из которых было обеспечение ежегодного паломничества в Мекку, оставшиеся средства каждый год отсылались в Стамбул, в центральную казну. В Египте не могли не возникнуть проблемы, связанные с насаждением чуждого османского режима, который пришел на смену режиму побежденных мамлюков. Но османское правление в Египте было вполне стабильным вплоть до второй половины XVI века, отмеченной целым рядом восстаний, направленных против власти губернатора. На протяжении XVII столетия внутренняя напряженность перерастала в конфликт интересов центральной и местной властей, который сопровождался целой серией столкновений между группировками, желавшими взять под свой контроль доходные посты казначея провинции и начальника обеспечения безопасности паломников, а роль назначаемого Стамбулом губернатора снизилась до функций посредника между соперничавшими группировками. Результаты предпринятых визирями клана Кёпрюлю попыток усилить центральную власть в Египте оказались недолговечными, и к началу XVIII столетия янычары (некоторые из которых были временно откомандированы в Египет из султанских полков, а другие являлись выходцами из местного населения) превратились в самую мощную силу этой провинции и стали неотъемлемой частью всех политических действий, осуществляемых в интересах налоговых откупщиков и влиятельных семейств, что открывало им путь к богатству и власти. В 1711 году вспыхнул невероятно кровопролитный мятеж, причиной которого было недовольство янычар. В этот мятеж оказались втянуты семейства Фикари и Касими, бывшие конкурентами в борьбе за контроль над прибыльной торговлей зерном Верхнего Египта. На сей раз столь любимая османской администрацией тактика «разделяй и властвуй» дала сбой и не смогла восстановить равновесие: в 1730 году дело снова дошло до открытого столкновения этих соперничавших между собой группировок, а в 1736 году по приказу османского губернатора были убиты многие лидеры группировки Фикари.

Видным борцом против власти Стамбула был Черкес Мехмед-бей, который в 20-е годы XVIII века стал лидером группировки Касими, но был изгнан из Каира лидером группировки Фикари. На корабле он пересек Средиземное море, прибыл в Триест и попытался найти убежище при дворе Габсбургов (которые ему отказали, удовлетворив требования, весьма решительно изложенные в письме султана императору). Ему снова пришлось бежать, теперь в расположенный на побережье Северной Африки Триполи. Попытки найти убежище у врагов султана оказалось достаточно для того, чтобы объявить Черкес Мехмеда изменником и направить во все страны мусульманского мира требования о его аресте и казни. Пылкость, с которой они были изложены, свидетельствует о более чем критическом отношении турок к попыткам просить о подобной помощи иностранную державу. В конечном счете, Черкес Мехмеду удалось снова проникнуть в Египет и сообщалось, что он утонул в нильском иле, когда спасался от преследования своих врагов из группировки Фикари.

До тех пор, пока провинция выполняла свои военные и финансовые обязательства, а местные волнения не выходили из-под ее контроля, центральное правительство позволяло знатным семействам Сирии самим разбираться в своих делах. Каждый год многие тысячи правоверных, совершая паломничество, пересекали территорию Сирии, и в этом регионе признаком законности власти султана было обеспечение безопасности паломников. Однако в 90-е годы XVII столетия местные чиновники не справлялись с этой задачей, и неотвратимо встал вопрос о реорганизации провинции. В 1708 году некий Насух-паша был назначен губернатором провинции Дамаск и начальником обеспечения безопасности паломников, причем выполнение второй из этих обязанностей с того времени стало объектом прямого надзора Стамбула. В характере обладавшего немалыми административными способностями Насух-паши превалировало стремление к величию, и к 1713 году члены его семьи занимали большинство подчиненных губернатору должностей в провинции Дамаск. Этого Стамбул уже не мог стерпеть. Из Алеппо против него была направлена целая армия, и его убили. Затем до конца столетия губернаторами провинции несколько раз становились представители семейства аль-Азм, извлекавшие финансовые выгоды из той политико-административной роли, которую они играли. Другими заметными фигурами являлись представители семейств Ма’н и Шихаб в горном Ливане, а также семейство Зайдани в Галилее. Шейх Захир аль-Умар был главным налоговым откупщиком из семейства Зайдани и обладал властью в прибрежной провинции Сидон. Там благодаря имевшему место в первой половине столетия росту торговли он разбогател, монополизировав рынок сбыта хлопка. В 40-е годы XVIII столетия он обеспечил таможенные поступления в казну Акры и тем самым закрепил за собой статус самого влиятельного магната в регионе.

В 1720 году султан Ахмед III приказал реставрировать Купол на Скале [45] и мечеть Аль-Акса в Иерусалиме, а также несколько десятков других мусульманских святынь этого региона, которым со времени правления султана Сулеймана I уделялось мало внимания. Во время переговоров, которые закончились в 1699 году заключением Карловицкого мирного договора, европейские государства боролись между собой за право взять под свое управление христианские святые места в Иерусалиме и Вифлееме, и если теоретически право управления этими святынями по-прежнему оставалось в руках султана, то на практике дипломатические суждения как никогда прежде ограничивали его действия. Возможно, за этой программой реконструкции лежало желание султана Ахмеда показать, что в противовес повышенному интересу иностранных держав к христианским святыням Османская империя проявляет интерес к священным памятникам мусульман. Восстановление мусульманских святынь, как и попытка правительства улучшить систему государственного управления в Сирии, были жестами, направленными на то, чтобы укрепить лояльность местных мусульман. Затем, уже при султане Махмуде I, последовала реконструкция святынь ислама в Иерусалиме. Эти восстановительные работы имели место в 1742 и 1753–1754 годах. Ко времени правления султана Махмуда I теми, кому были адресованы призывы произвести восстановительные работы, все чаше становились местные магнаты, от которых находилась в зависимости центральная власть, поскольку только они могли обеспечить нормальную работу османской администрации в таких отдаленных районах империи, как сирийские провинции.

45

Очевидно имеется в виду мечеть Куббат ас-Сахра в Иерусалиме — третья по значению мусульманская святыня после мечети аль-Масджид аль-Харам, где находится Кааба и могила пророка Мухаммеда, в Медине. Она стоит на священной скале, с которой, по преданию, Мухаммед в 619 году возносился к небесному престолу Аллаха. Это место почитаемо также евреями и христианами, поскольку здесь некогда высился храм Соломона. — Примеч. перев.

Подобно тому, как это было в Египте и в других местах, военный истэблишмент Дамаска включал в себя множество янычар, причем как направленных из центра, так и местного происхождения. Служившие в гарнизонах провинции представители этих двух группировок плохо уживались друг с другом, и в 1740 году, когда напряженность между ними стала слишком велика, прикомандированные из центра войска были на шесть лет выведены из города Дамаска. Третьей группировкой, с которой центральной власти приходилось иметь дело, были кочевые бедуинские племена. Она пыталась держать их в узде с помощью политики принуждения к оседлому образу жизни, усиленной внедрением ограниченного числа бедуинов в местную администрацию, и в особенности посредством использования их для защиты и снабжения караванов с паломниками.

Североафриканским провинциям Османской империи, которыми являлись Алжир, Тунис и Триполи, центральная власть обычно уделяла еще меньше внимания, чем Египту и Сирии. В XVI столетии, они играли существенную роль, обеспечивая базирование военно-морских сил, которые, действуя в интересах Османской империи, сражались с испанскими Габсбургами. На протяжении XVII столетия они в основном были предоставлены самим себе, но с самого начала XVIII века этими тремя провинциями правили чиновники, предками которых были люди, взявшие под свой контроль местное управление и основавшие признанные Стамбулом династии (которым время от времени напоминали, что эти провинции являются частью империи). Возросшее в XVIII веке доверие к дипломатическим средствам решения проблем отразилось на жизни этих провинций, потому что основной источник их доходов (каперство) был объявлен вне закона, как только султан Мустафа II дал согласие гарантировать безопасность судоходства христианских стран, которое подвергалось нападениям корсаров. Стычки между испанскими судами и корсарами продолжались в течение всего столетия, и османское правительство редко проявляло способность оказывать воздействие на непокорных моряков, которые теоретически являлись подданными султана. Когда у тому вынуждали обстоятельства, султан мог заставить прибрежные североафриканские провинции подчиниться его воле, но это требовало постоянных усилий. По условиям австрийско-османской морской конвенции 1727 года турки брали на себя ответственность за обеспечение защиты австрийского судоходства от нападений корсаров из своих североафриканских провинций, и когда в период между 1729 и 1731 годами алжирский правитель разрешил своим кораблям нападать на австрийские суда в Средиземном море, к нему были применены санкции, которые заставили его образумиться. Среди этих санкций были отказ в предоставлении провинции военной и финансовой помощи, закрытие турецких гаваней восточного Средиземноморья для захода в них алжирских судов и запрет вербовать население Анатолии на службу в алжирскую армию и флот.

Российский государственный деятель XVIII века, Афанасий Ордын-Нащокин определил три основных стратегических цели экспансии Московии. Первой был выход к Балтике, второй — воссоединение с белорусскими и украинскими землями и подчинение их власти московитов, а третья цель состояла в том, чтобы открыть Московии выход к Черному морю. Выход к Балтийскому морю был завоеван Петром Великим, а вот задачу воссоединения с Белоруссией и Украиной полностью решить удалось только в 1795 году после третьего раздела Польши. Но когда скромное государство московитов стало превращаться в Российскую империю, турки обнаружили, что теперь им трудно препятствовать решению третьей задачи русских: выходу к Черному морю, который давал им доступ к лежавшим за его пределами незамерзающим морям. В 1726 году Россия и Австрия заключили договор о взаимной обороне — Россия нуждалась в помощи против Османской империи, а Австрия против своей старой соперницы Франции и нарастающей мощи Прусского королевства. Этот пакт очень пригодился обеим сторонам в 1733 году, когда Россия решила сохранить польский трон для претендента, которому она отдавала предпочтение, и положила начало Войне за польское наследство, которая сотрясала Западную Европу на протяжении следующих двух лет. Слабость польско-литовской Речи Посполитой снижала вероятность нападения на западные рубежи России, и казалось, что пришло время для нового этапа русской экспансии на юг. В мае 1735 года Россия объявила войну Османской империи, а в июле 1736 года взяла столицу Крыма Бахчисарай. Пала и была снесена черноморская крепость Кинбурн, которая стояла на песчаной отмели напротив Очакова, неподалеку от устья реки Днепр. В июле 1737 года русские взяли и сам Очаков, а предпринятая в октябре попытка османских войск вернуть себе эту крепость закончилась провалом из-за проливного дождя, дезертирства и недостаточных усилий османского флота. Дальнейшие амбициозные планы России рухнули из-за постоянной неспособности русских удовлетворять материально-техническое обеспечение боевых действий в степной местности. Единственным их последующим успехом было повторное взятие Азова, которого они лишились в 1713 году по условиям Андрианопольского договора. Мирные переговоры, которые велись в 1737–1738 годах, закончились ничем. Требования, предъявляемые Россией, были отражением ее долгосрочных целей. Она претендовала на Крым, кубанские степи и побережье Черного моря от Днепра и далее на запад, до Дуная. Помимо этого, она требовала независимости под русским протекторатом для территорий, где проживало значительное количество православных христиан (в Молдавии, Валахии, по течению Дуная и на северных берегах Черного моря) — это был первый случай, когда Россия предъявила претензии на территории Османской империи под предлогом вероисповедания их населения. Возобновившиеся в 1738 году военные действия на сей раз охватили и западное побережье Черного моря, но вскоре зашли в тупик.

В 1737 году обязательства договора о взаимной обороне с Россией заставили и Австрию вступить в войну. Турки попытались защититься от этих двух грозных противников, заключив в 1737 и 1739 годах соглашения со Швецией, причем последнее соглашение включало в себя и договор о взаимной обороне от нападений России. Эта война стала бедствием для Австрии, и к 1739 году она тоже испытывала желание сделать передышку. По условиям Белградского договора (который был заключен в том же году при посредничестве Франции) Австрия теряла Белград и большую часть территорий, приобретенных двадцатью годами ранее, по Пожаревацкому договору. Россия жертвовала всеми своими завоеваниями, за исключением Азова. В ходе этой войны она потеряла приблизительно 100 000 человек, в основном от заболеваний, обострившихся в результате скудного питания, которым вынуждены были обходиться войска. То, что на переговорах уполномоченные султана проявили решимость в отношении того, кто должен владеть Белградом, стало важным элементом, обеспечившим Османской империи благоприятные для нее условия мирных договоров, положивших конец этой войне. Благодаря французскому посредничеству Османская империя оказалась в долгу перед Францией, и впервые эта страна оказалась в таком положении, что теперь ей не надо было принимать торговые привилегии как милостивый дар султана, а можно было их для себя требовать. Новый договор между этими странами был подписан в 1740 году. Когда это произошло, стало ясно, что невозможно контролировать изменчивый и плохо скоординированный рынок Османской империи, а это означало, что Франция не в состоянии воспользоваться всеми преимуществами своих новых привилегий. Несмотря на это, факт оставался фактом: в торговых делах иностранная держава больше не рассматривалась султаном в качестве просителя.

В то время как Центральная Европа была втянута в два ужасных конфликта, разгоревшихся по вине экспансионистской политики прусского короля Фридриха Великого (Война за австрийское наследство 1740–1748 годов и Семилетняя война 1756–1763 годов), на северных и западных рубежах Османской империи после войн с Россией и Австрией наступил длительный период мира. Но на востоке все было по-другому. Почти столетие Османская империя находилась в состоянии мира с Ираном, что было результатом стабильности, характерной для позднего периода династии Сефевидов. Так продолжалось до появления Надир Хана. Захватив в 1730 году Тебриз, он на протяжении нескольких месяцев 1733 года держал в осаде Багдад и заставил Османскую империю пойти на мирные переговоры. Поскольку их позицию на переговорах ослаблял союзный договор, который Надир Хан заключил с Россией в 1735 году, и потребность их собственной обороны противостоять русскому натиску на юг, турки сочли, что лучшее, на что они могут надеяться, — это соглашение о восстановлении границ 1639 года. В 1736 году, когда турки отражали русское наступление на побережье Черного моря, Надир Хан объявил себя первым шахом династии Афшар. Вслед за этим заявлением он предложил пересмотреть характер иранского ислама таким образом, чтобы шиизм Двенадцати (имамов), принятый около 1500 года как религия государства Сефевидов его первым шахом Исмаилом, теперь считался бы пятым направлением суннитского ислама, наряду с четырьмя давно основанными школами — Ханафи, Ханбали, Шафии и Малики. Османские дипломаты оказались в затруднительном положении: не было прецедентов, которые могли бы им помочь в принятии решения по такому радикальному предложению, и, несмотря на просительный тон Надир Хана и его готовность к сотрудничеству, они отклонили его просьбу. К счастью для турок, Надир вскоре переключил свое внимание на восток, где он хотел завоевать земли афганцев, моголов Индии и узбеков Трансоксианы. Его восхождение напоминало взлет Тамерлана, имевший место за три с половиной столетия до описываемых событий.