История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I
Шрифт:
Историческая справка
Мария Александровна Спиридонова родилась в Тамбове в дворянской семье 16 октября 1884 г. Училась в местной гимназии, но в 6-м классе 16 лет увлеклась социализмом, вступив в эсеровскую организацию. Бросив гимназию через два года, начала работать конторщицей. В 1905 г. стала членом боевой террористической дружины. В январе 1906 г. в Борисоглебске смертельно ранила жандармского полковника Г. Н. Луженовского, за что была арестована и вскоре приговорена к смертной казни через повешение, которую, впрочем, ей заменили бессрочной каторгой. После Февральской революции, 3 марта, освобождена по личному указанию Керенского. В мае 1917 г. прибыла в Москву в качестве делегата III съезда ПСР, на котором примкнула к левому крылу партии. Тогда же была избрана в исполком Всероссийского
Историческая справка
Николай Ильич Подвойский родился 16 февраля 1880 г. в селе Кунашёвка Нежинского уезда Черниговской губернии в семье учителя. Посещал Черниговскую духовную семинарию, но в 1901 г. был исключен из нее за революционную деятельность. Четыре года учился в Демидовском юридическом лицее в Ярославле. Член РСДРП с 1901 г. После II съезда партии (1903 г.) – большевик. Активный участник первой русской революции. В 1905 г. – один из вождей Совета рабочих депутатов в Иваново-Вознесенске. В 1906–1907 гг. – в эмиграции. Затем работал в С.-Петербургской, Костромской и Бакинской организациях большевиков. После Февральской революции возглавлял военную группу при Петроградском комитете партии, формировал Красную гвардию. Был одним из руководителей Октябрьского переворота, во время которого возглавлял Военно-революционный комитет. После свержения Временного правительства командовал Петроградским военным округом. В ноябре 1917 – марте 1918 г. – нарком по военным делам, затем – председатель Высшей военной инспекции Красной армии, член Реввоенсовета РСФСР и нарком по военным и морским делам Советской Украины. В 1920–1923 гг. был председателем Высшего совета физкультуры. В 1924–1930 гг. – член Центральной контрольной комиссии большевицкой партии. Затем работал в Комиссии по изучению истории Октябрьской революции (Истпарте). С 1935 г. на пенсии. Умер в санатории под Москвой 28 июля 1948 г. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Зная о готовящемся большевиками перевороте, Временное правительство не приняло никаких мер к его пресечению. В середине октября генерал Алексеев, находившийся в Петрограде, предлагал организовать офицеров для защиты Временного правительства. По его подсчетам, в Петрограде было не менее 15 000 офицеров: «Если мне разрешат, завтра же пять тысяч офицеров под моей командой будут охранять правительство». Но никто Алексеева о помощи в те дни так и не попросил. Были верные части и на фронте, но никто не побеспокоился подвести их к Петрограду. Керенский был уверен в своих силах. За несколько дней до переворота на заседании правительства он говорил: «Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление большевиков состоялось – у меня больше сил, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно».
Только 23 вечером, видя, что дело идет к захвату власти, он обратился к военным начальникам Петрограда, но под разными предлогами почти никто не откликнулся на его призыв. К вечеру 24 октября к Зимнему дворцу по своей инициативе подошли несколько сот юнкеров, 130 ударниц женского батальона и 40 георгиевских кавалеров-инвалидов. Они встали на защиту дворца не потому, что уважали Керенского и его правительство, но потому что ценили свободу и достоинство России, ненавидели предателей-большевиков и с отвращением и презрением смотрели на то обезумевшее народное стадо, которое, разнуздав, большевики вели за собой, чтобы его силой захватить себе власть. Они надеялись, что появится какой-нибудь патриот-генерал с верным войском, что их поддержат офицеры гарнизона и граждане Петрограда. Но вышло по-другому. Батарея Михайловского артиллерийского училища, сотня уральских казаков и два броневика, пришедшие было на помощь правительству, под разными предлогами покинули Зимний дворец.
Свидетельство очевидца
Американский социалист журналист Джон Рид, бывший в Петрограде в дни Октябрьского переворота и весьма сочувствовавший большевикам, оставил следующее описание города перед захватом власти большевиками: «В эти дни Петроград представлял собой замечательное зрелище. На заводах помещения комитетов были завалены винтовками. Приходили и уходили связные, обучалась Красная гвардия… Во всех казармах днём и ночью шли митинги, бесконечные и горячие споры. По улицам в густевшей вечерней тьме плыли густые толпы народа. Словно волны прилива, двигались они вверх и вниз по Невскому. Газеты брались с боя… Грабежи дошли до того, что в боковых улочках было опасно показываться… Однажды днём на Садовой я видел, как толпа в несколько сот человек избила до смерти солдата, пойманного на воровстве… Какие-то таинственные личности шныряли вокруг хлебных и молочных хвостов и нашёптывали несчастным женщинам, дрожавшим под холодным дождём, что евреи припрятывают продовольствие и что, в то время как народ голодает, члены Совета живут в роскоши». – Джон Рид. Десять дней, которые потрясли мир. 1919.
Развивался переворот довольно медленно. Только поздно вечером 24 октября небольшие отряды Красной гвардии заняли ряд мостов, а также вокзалы, телеграф, телефон и электростанцию, выбив охранявших эти объекты юнкеров. Ленин рассчитывал, что он сможет вывести на улицы 50 тысяч красногвардейцев, но рабочие отряды дали только Балтийский (255 чел.) и Путиловский (80 чел.) заводы, да Павловский и Кексгольмский полки выслали заставы. Остальные войска гарнизона объявили «нейтралитет».
К ночи в Петроградский совет, расположенный в здании бывшего Смольного института благородных девиц, из своей конспиративной квартиры на Выборгской стороне на трамвае приехал Ленин. Он тут же стал требовать взять Зимний дворец – резиденцию Временного правительства. О том, что делать потом, Ленин в то время не думал. «Политическая цель выяснится после взятия», – считал он. К утру 25 октября Зимний был отрезан от остального города красными отрядами, но штурм все не начинался.
По призыву Подвойского к столице двинулись боевые корабли и одновременно поездом отправились кронштадтские матросы-анархисты. Более 10 тысяч моряков и 11 кораблей приняли участие в Октябрьском перевороте.
Увидев, что дело плохо, Керенский утром 25 октября уехал в автомобиле в штаб Северного фронта искать там поддержки, передав должность главнокомандующего одному из министров – Кишкину.
Смена караулов прошла незаметно. Город жил нормальной жизнью, работали предприятия, ходили трамваи, досужая публика развлекалась, и даже курс акций не упал. Подвойский и другие руководители осады Зимнего долго не решались на штурм, так как не желали излишнего кровопролития. В 10 часов утра Ленин потерял терпение и, невзирая на то, что власть еще не была у него в руках, набросал обращение «К гражданам России». Оно начиналось словами: «Временное правительство низложено». В 14 часов 35 минут Троцкий открыл чрезвычайное заседание Петроградского совета. После него выступил Ленин. «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, свершилась», – заявил он.
Свидетельство очевидца
Вечером накануне переворота Джон Рид записал:
«Придя в Смольный, я увидел впереди себя у внешних ворот Троцкого с женой. Их задержал часовой. Троцкий рылся по всем карманам, но никак не мог найти пропуска.
«Неважно, – сказал он, наконец, – вы меня знаете. Моя фамилия Троцкий».
«Где пропуск? – упрямо отвечал солдат. – Прохода нет, никаких я фамилий не знаю».
«Да я председатель Петроградского Совета».
«Ну, – отвечал солдат, – уж если вы такое важное лицо, так должна же у вас быть хотя бы маленькая бумажка».
Троцкий был очень терпелив. «Пропустите меня к коменданту», – говорил он. Солдат колебался и ворчал о том, что нечего беспокоить коменданта ради всякого приходящего. Но, наконец, он кивком головы подозвал разводящего. Троцкий изложил ему своё дело. «Моя фамилия Троцкий», – повторял он.
«Троцкий… – разводящий почесал в затылке. – Слышал я где-то это имя… – медленно проговорил он. – Ну, ладно, проходите, товарищ».
«Как раз на углу Екатерининского канала под уличным фонарём цепь вооружённых матросов перегораживала Невский, преграждая дорогу толпе людей, построенных по четыре в ряд. Здесь было триста-четыреста человек: мужчины в хороших пальто, изящно одетые женщины, офицеры – самая разнообразная публика. Среди них мы узнали многих делегатов съезда, меньшевистских и эсеровских вождей. Здесь был и худощавый рыжебородый председатель исполнительного комитета крестьянских Советов Авксентьев, и сподвижник Керенского Сорокин, и Хинчук, и Абрамович, а впереди всех – седобородый петроградский городской голова старый Шрейдер и министр продовольствия Временного правительства Прокопович, арестованный в это утро и уже выпущенный на свободу. Я увидел и репортёра газеты «Russian Daily News» Малкина. «Идём умирать в Зимний дворец!» – восторженно кричал он. Процессия стояла неподвижно, но из её передних рядов неслись громкие крики. Шрейдер и Прокопович спорили с огромным матросом, который, казалось, командовал цепью.