История русской торговли и промышленности

В латинской грамоте 1268 г. немцы и в Новгороде добивались права судить своих купцов в таких случаях, т.е. при столкновениях, происходящих между ними, внутри фактории, собственным судом, не представляя их на суд новгородских властей, но едва ли там достигли этого, ибо это предложение не вошло в договор 1269 г. Напротив, в Смоленске, как мы видим, они получили это существенное право, означавшее самоуправление, самостоятельность немецкой фактории, — право, приобретенное ганзейцами и в других странах. В датской привилегии 1328 г. их право идет еще дальше, распространяясь даже на случаи столкновения между ганзейцами и местными жителями, на что они на Руси претендовать и не думали ^{201} .

И в договоре 1229 г. упоминается о транспорте привозимых немцами товаров через Волок, соединяющий Западную Двину с Днепром, для чего смоленский тиун обязан послать им людей без промедления «а не оудержати немоу»), иначе для них может получиться ущерб «аже оудержить оу томь ся можете оучинити пагоуба»), если же погибнет порученный волочанам товар, то они все вместе (солидарно) отвечают за него (ст. 23-24). При этом мы узнаем, что тем же путем ездили и жители Смоленска, возвращавшиеся, очевидно, из Риги; на Волоке «мьтати жеребей, кого напьрь вести ко Смольньскоу» (ст. 42). Но это относится только к немцам и смольнянам — и тем и другим дается предпочтение перед иными купцами из русских земель «аже боудоут людиие из ыноие земль, тьх посль вести») — в рижском списке эти люди других земель названы иными русскими гостями. Очевидно, торговое движение на Смоленск было оживленное — он ведь лежал на «великом водном пути» из Новгорода в Киев.

Путь по Двине гарантируется свободный как епископом Рижским, так и магистром Ливонского ордена «мастьр Бож дворян») и всеми князьями прилегающих к ней земель и всему ее течению, по воде и по берегам «от вьрхоу и до низоу в море, и по воде и по берегоу всемоу» — ст. 43. Береговое право, отмены которого ганзейцы повсюду добились, и здесь признается упраздненным (мы встречали отмену его уже в договоре Олега с греками 911 г.) — груз с потонувшего судна принадлежит владельцу, который может его вытаскивать из воды, а если ему нужно, то и нанимать для этой цели людей «Оу кого ся избииеть оучан, а любо челн, товар иего свобонь на воде и на березе без пакости всякому; товар иж то потопл, брати оу мьсто своиею дроужиною из воды на берего; аже надобе иемоу болше помочи, тот наимоуи при послоусех»).

Несмотря, однако, на все гарантии свободного пути по Двине, путь этот был далеко не безопасен, ибо, с одной стороны, Полоцк задерживал купцов, едущих в Витебск и Смоленск, желая, чтобы они останавливались в его стенах и здесь продавали товары местным жителям (штапельное право), а с другой стороны, — Ливонский орден препятствовал проходу судов, захватывал корабельщиков в Дюнамюнде (Усть-Двинске), литовцы совершали нападения на суда на Волоке, почему договор предусматривает немедленный транспорт товаров в этом месте, без задержки.

Проездных пошлин ни немцы по дороге в Смоленск, ни смольняне, отправляющиеся в немецкие города, платить не должны. Таков общий принцип. Но осуществлялся ли он? Дальнейшие постановления заставляют усомниться в этом. Общее правило о свободе от этих сборов содержится в рассматриваемом договоре 1220 г. «Всякому латинскому члвкоу свободен путе из гочкого берега до Смольнеска без мыта; тая правда иесть Роуси из Смольнеска до Гочкого берега» — ст. 34). Оно повторяется и в договоре Смоленска 1250 г. (ст. 16). Но в последнем сказано лишь, что от Смоленска до Риги «чистый путь», «а не недобе им ни вощець ни мыто», и прибавлено «а на Волоце, как то есть пошло». Последнее, очевидно, обозначает, что на Волоке уплачивается известный сбор в обычном размере, а не только плата за транспорт товаров. В договоре 1229 г. (ст. 35) этому соответствует обязанность гостей уплатить тиуну на Волоке рукавицы (готские рукавицы перстатые — по другой редакции), «ажбы товар перевьзл без держания». Мало того, и по приезде в город купцы обязаны поднести княгине кусок сукна «дати им княгине постав частины»). Таким образом, существует как сбор при въезде в город, так и проездные пошлины на Волоке и приведенное выше общее положение, что последних не должно взиматься, не соответствует действительности. Тем более ошибочно приведенное нами при рассмотрении новгородских договоров мнение (с. 11), будто немцы в Новгороде и в Смоленске были освобождены от всяких пошлин.

К торговле в тесном смысле относятся постановления о весах и весовых сборах, причем главным образом идет речь о взвешивании золота и серебра, которые преимущественно взвешивались в те времена (ст. 37-41). Позже, около 1330 г., было, впрочем, заключено специальное соглашение относительно весов и весового сбора, где уже речь идет и о товарах — воске, олове, меди, хмеле, относительно же весовщика прибавлено: «Отступи прочь, а рукою не приимай» ^{202} . Далее находим постановление о том, что проданный товар не может быть возвращен обратно «не взяти товара наоуспять» — ст. 27, в договоре 1250 г. ст. 17), хотя впоследствии русские, торговавшие в Риге, жаловались на то, что рижане не исполняют этой статьи. В новгородских договорах она отсутствует. Особенно же важны постановления о свободной покупке и продаже товаров (ст. 25 и 30) и о праве немцев ездить за пределы Смоленска, а русских за пределы Риги (ст. 26) и об обязанности немцев судиться в Смоленске, а русских в Риге и на Готланде (ст. 28).

Последние две статьи имеют в виду торговлю немцев и за пределами Смоленска; первая разрешает ее, вторая предполагает, но устанавливает, что русский не может «звати латинеского на иного князя соуд», кроме смоленского, разве что немец сам на это согласится. Впрочем, возможно, что здесь речь идет лишь о местностях, лежащих в пределах Смоленского княжества. Напротив, ст. 26 трактует и о поездках за пределы Смоленской области: «Аже латинескии оусхочеть иехати из Смольне-ска своимь товаромь в иноу стороноу, про то иего князю не держати ни иному никомоу же». Здесь гарантируется немцам свободный проезд в другие русские княжества; напротив, ст. 20 договора 1250 г. их значительно ограничивает в этом отношении, ставя поездки в зависимость от разрешения смоленского князя: «А како боудеть немьчьскыи гость смоленьске, а почьнет ся кто от них просити выноую землю, то… о нем ся прошати а мне с по доуме поущати».

Одновременно ст. 26 договора 1229 г. разрешает и русским «иехати из Гочкого берега до Травны», т.е. до Любека. В рижской долговой книге 1327 г. действительно встречается случай продажи воска с уплатой за него в Любеке ^{203} . Тем не менее можно сомневаться относительно значительности даже в это время активной торговли, производимой за пределами Руси жителями Смоленска, как и Полоцка и Витебска, на которых, как мы указали выше, также распространяется договор 1229 г. Хотя упомянутый договор построен на принципе взаимности и в каждой статье за правом, предоставляемым «датинескоу» на Руси, следует то же право, устанавливаемое в пользу «роусина» в «Ризе и на Гочком березе», тем не менее из ряда рассмотренных нами статей договора можно усмотреть (как и из приведенных выше договоров Новгорода), что в действительности имеются в виду лишь немцы на Руси, но не русские в Риге или на Готланде.

Так, например, наказания за убийство, нанесение увечья, раны, изнасилование, прелюбодеяние установлены в гривнах серебра, т.е. в русской монете, иностранная же не указана вовсе. Но еще существеннее то обстоятельство, что встречаются такие постановления, которые применимы лишь на Руси, но не в ливонских городах или на Готланде, как наказание за убийство холопа или за насилие над рабой, ибо в других странах их уже почти не встречалось, или как предварительное удовлетворение иностранного кредитора в случае конфискации имущества должника князем и обращения его в холопы — и такого рода явления имели место лишь на Руси, но едва ли за границей. Равным образом и статьи, трактующие о перевозке товаров на Волоке и об ответственности волочан (хотя по поводу этой ответственности ради полной взаимности говорится и о русских в Риге и на Готланде), как и о пошлинах, там взимаемых тиуном, не могут иметь отношения к торговле русских — при поездке в Ригу и на Готланд никакого Волока не имелось за пределами Руси. Статья об уплате сбора в пользу княгини и другие две о хранении весов вообще касаются только Смоленска, и даже соответствующей прибавки о Риге и Готланде здесь уже не имеется. Нет этой взаимности и в отношении сборов за взвешивание товаров — речь идет только о Смоленске; а по поводу взыскания долга подробно говорится о тиуне, о детском, об обязанности смольнян платить, если они немцам помешают расправиться с русским должником. Лишь в заключении после подробного описания всего этого процесса прибавлена небольшая фраза: «Тая правда оузяти роусиноу оу Ризе и на Гочкомь березе», но не указывается, к кому и в каком порядке русский кредитор должен там обращаться.

Из этого можно вывести предположение, что на первом плане стояла торговля немцев в русских областях, тогда как торговая деятельность русских даже в ливонских городах и на Готланде имела меньше значения. По вопросу же о поездках смольнян и других западно-русских купцов за пределы Риги нам известно, что Рига впоследствии, по крайней мере к концу XIV ст., ставила этому всяческие препятствия. Она не желала пропускать ни русских в Балтийское море, ни приезжавших из вендских или вестфальских городов немцев вверх по Двине в русские области. Вообще если в договорах Смоленска с немцами 1229 и 1250 гг. упоминается наряду с Ригой о готском береге, то ни в мире, заключенном в 1338 г. литовским князем Гедимином, которому тогда принадлежали Полоцк и Витебск, с Ригой и магистром Ливонского ордена, ни в соглашении с орденом и Ригой смоленского князя Ивана Александровича 1340 г. нет уже речи ни о Любеке, ни о Готланде — русские отправляются только в Ригу ^{204} .

Что касается другого упомянутого выше вопроса, о свободной торговле иностранцев, то хотя ему посвящены две статьи (одна о свободе продажи товаров, другая о свободе закупки), но ясности относительно объема предоставленных им прав все же не получается. «Аже латинескии придеть к городоу, свободно иемоу продавати, а противоу того не молвити никомуже» (ст. 25), «латинескомоу и есть волно оу Смольнеске который товар хочьть купити, без пакости» (ст. 30). Подобные же общие фразы «волное торгованье», «волно ехати торговати, купити и продати» мы находим неоднократно и впоследствии ^{205} .