История русской торговли и промышленности
Шрифт:
Активный баланс торговли англичан в России подтверждается и английскими данными. По Чомберу, привоз англичан из России и вывоз их в Россию возрастал следующим образом в тыс. ф. ст. (за год в среднем) {426} :
1700-1702 …… 124,2 — 76,8
1720-1722 …… 146,2 — 80,7
1740-1742 …… 105,0 — 77,6
1750-1752 …… 459,4 — 116,3
1760-1762 …… 622,5 — 49,2
1770-1772 …… 1100,0 — 145,1
1780 …… 1150,4 — 161
По другим данным, товарообмен между Англией и Россией составлял в среднем по пятилетиям (в тыс. ф. ст.) {427} :
1756-1760 …… 556 — 64
1761-1765 …… 816 — 66
1766-1770 …… 915 — 132
1771-1773 …… 1043 — 161
По
Вывоз английских товаров в Россию сосредоточивался целиком в английских руках, ибо Навигационный акт Кромвеля допускал вывоз из Англии лишь на построенных в Англии кораблях, где капитан и 2/ 3экипажа состояли из англичан. Что касается экспорта русских товаров в Англию, то он также должен был совершаться либо на английских судах, либо на судах страны происхождения, но ни в коем случае не на кораблях, принадлежащих третьей стране. А так как о русском торговом флоте говорить не приходилось, то все сводилось и здесь к одним лишь английским судам.
"Благодаря своему могуществу на море, своему положению и приемам ее изощренной торговой политики, — говорит Шторх, — Англия сумела захватить посредничество между Россией и южноевропейскими государствами; но она придерживалась в этом принципа производить главным образом лишь экспорт русских продуктов в эти страны, предоставляя привоз неанглийских товаров купцам Голландии, Любека, Ростока и других народов. Этот ловкий прием привел к тому, что вывоз важнейших русских товаров почти целиком достался англичанам. Они отправляли русские товары не только в европейские государства, но тайно и в их колонии, в особенности в испанскую Америку, куда привоз товаров иностранцам был закрыт. Шторх указывает и на то, что ряд предметов русского экспорта составлял их исключительную монополию — не только ревень, который продавался в Голландии и Гамбурге через находившегося в Петербурге английского резидента, но и такие запрещенные к вывозу товары, как нитки и пряжа, селитра, пушки, снаряды. Ко всему этому присоединилось еще и то, что купцы Южной Европы с заказами на русские товары обращались лишь к английским фирмам, находившимся в России, игнорируя своих земляков. В результате англичане очутились в выгодном положении народа, доставлявшего всем другим русские товары и ни от кого их не получавшего.
Отсюда и получался столь выгодный для России баланс в торговле с Англией. Он был бы, вероятно, еще выгоднее для России, если бы каждая из стран, производивших значительный товарообмен с Россией, непосредственно запасалась русскими продуктами. Но такая перемена требовала бы наличности торгового флота в этих странах, а на это надеяться нельзя было. Неудивительно, что поощрение англичан, предоставление им особых льгот стало основой русской торговой политики.
При этом англичане ничего не теряли и на том, что баланс получался в пользу России, так как вывозимые ими из России материалы, нужные для судостроения, давали возможность развивать английскую торговлю и распространять ее повсюду. Так что, в сущности, расплачивалась за них не Англия, а все страны, с которыми она вела торговлю {429} .
"Сей в купечестве сильной народ," — как говорили об англичанах русские, — успел крепко обосновать свою коммерческую деятельность в России, "вникнуть" в нее. Обычай продавать русским в кредит, а, с другой стороны, при закупке у них товаров давать им задатки приводил, как сообщают французские коммерсанты, производившие операции в Петербурге, к тому, что две трети русской торговли и почти все комиссионные операции, совершаемые по поручениям из южных стран, попали в их руки. Ибо этот образ действия требовал значительного капитала и опыта, которым обладали только англичане.
Почти все иностранные купцы, селившиеся в Петербурге, были новичками
без капитала и кредита, которые могли стать на ноги только благодаря своему прилежанию, знаниям и добросовестности, и, несмотря на все их достоинства, они все-таки нередко прогорали. Английские конторы, напротив, учреждались доверенными или родственниками крупных английских фирм, которым передавались все поручения и которые нередко становились и компаньонами. Такое предприятие могло с самого своего возникновения производить крупные операции и опередить другие старые фирмы {430} .Наконец, решительность и бесцеремонность англичан поражали других. Они усердно следили за тем, чтобы другие страны не вздумали вступить в непосредственные сношения с Россией, ибо это означало бы их собственную гибель, и не упускали случая, чтобы перессорить Россию с этими государствами. В других случаях они принимали энергичные меры к устранению опасных соперников, как это было, например, когда Пруссия стала доставлять сукно для русской армии. Когда английский консул барон Вольф, приехав в Россию при Елизавете Петровне, узнал об этом, он немедленно решил, что доставка сукна в Россию должна быть выбита из рук пруссаков и перейти к англичанам. С этой целью он стал поставлять английское сукно по более низкой цене и потерял при этом 200 тыс. руб., но добился своего. Пруссия лишилась русского рынка, когда же конкуренция была устранена и никакая опасность более не грозила, тогда он повысил цену на английское сукно до уровня прусской. За такой патриотический образ действий английское правительство наградило Вольфа серебряным сервизом с королевским гербом и назначило его резидентом при петербургском дворе {431} . "Народ, который так поступает, должен повсюду властвовать в торговле".
В декларации, изданной во время войны со Швецией в 1719 г., читаем, что Петр "для объявления склонности" своей "к дружбе", которую он "ко обоим народам велико британскому и Недерланских Соединенных Провинций" имеет, решил "позволить оным народам и всем их навигацию отправляющих подданных кораблям, которые достоверными и правыми паспортами и другими потребными цертификатами от оных потенций по достоинству удовольствованы… свободное купечество во все места и пристани короны шведской без препятствия отправлять, всеми товарами, которые не контрабанды" {432} . Петр дозволяет им, следовательно, торговлю даже с враждебной ему Швецией, "для показания всему свету нашей умеренности". В следующем году, несмотря на то что король английский, "оставя" с ним дружбу, "учинил союз" против него с короной "швецкою" и в "помочь той короне" послал в Балтийское море эскадру, Петр "всех купцов народу аглицкого", пребывающих в Российском государстве, "изволяет по прежнему содержать в милостивом призрении и вольном коммерции". Этим купцам не следует опасаться за эти "интриги" никакого "озлобления", но "продолжали бы купечество по прежнему без всякого сумнения и опасения" {433} .
И при Екатерине I английская эскадра неоднократно посылалась в Балтийское море, так что англичане могли опасаться, чтобы они "по причине сего… иногда… в их персонах, в кораблях и товарах или иным каким образом претерпеть и в крайние убытки приведены не были". Поэтому в 1726 г. им объявляется, что русское правительство намерено "оную добрую дружбу и корреспонденцию, которая из древних лет" между обеими странами продолжается, "со всяким тщанием содержать" и англичанам "свободное отправление их купечества не токмо позволить, но еще ко умножению оного всякие милостивые склонности и способности подать" {434} .
Из всего этого видно, как Россия дорожила англичанами и как правительство старалось, чтобы английским купцам "озлобления показано или какого разорения и убытку приключено" не было. В 1734 г. был заключен "трактат дружбы и коммерции" между Россией и Англией {435} , "дабы постановленным регламентом и кондициями некоторые заходящие трудности пресечь и купечество и корабельное хождение… толь наилучше содержано было". Это едва ли не первый специально торговый договор, заключенный Россией с иностранными державами, — договоры предыдущего времени, например Швецией, Данией и т.д., имели характер мирных трактатов, и вопросы, касающиеся "мирного сообщения в купечестве", лишь попутно в них затрагивались.