История русской торговли и промышленности

С громовой речью против купечества выступил кн. Щербатов в Екатерининской комиссии 1768 г. по составлению нового уложения. Намерения Петра, говорит он, вовсе не состояли в том, чтобы русское купечество вело торговлю не только не выходя за границу, но даже из своего города. Петр старался развивать внешнюю торговлю России, но отвечали ли русские купцы таким попечениям? Учредили ли они конторы в других государствах? Имеют ли корреспондентов для узнания, какие куда потребны товары и в каком количестве? Посылали ли они своих детей учиться торговле? Нет! Они ничего этого не сделали. Неудивительно при таких условиях, что крестьяне отнимают у них торговлю. Пусть взглянут они, — продолжает Щербатов, — на плодоносную Россию. Они увидят со всех стран света прочие части вселенной, отверзающие врата русским произведениям, лишь бы только были охотники, которые пожелали бы брать чужестранные сокровища за наши продукты. Иностранцы приезжают в наши порты за нашими товарами и «тем обогащаясь сами, обогащают и нам». Но насколько бы прибыток этот умножился, если бы мы сами возили наши товары в чужие края и на промен брали бы чужестранные товары из первых рук. И не стыдно ли, — прибавляет он, — нам, здесь собранным россиянам, слышать, что гамбургцы и голландцы, будучи отдаленнее от Ледяного моря, чем мы от Колы, на 15 или на 18 градусов по прямой линии, кроме обхода Норвегии, приходят бить китов и получать себе прибыль почти у наших берегов, несмотря на то, что вооружение судов и договоры с матросами обходятся им весьма дорого… Как же было бы прибыльно русским купцам предпринять такой торг и по близости места, и по дешевизне найма матросов. Вот истинные ключи богатства купцов… Действительная польза отечества сопряжена с их обогащением ^{480} .

Щербатов был вполне прав. Доказательство тому образ действия архангельских купцов. Торговля их была стеснена исключительной привилегией графа Шувалова на беломорские сальные промыслы, действовавшей до 1768 г. По истечении срока ее была объявлена «торговля вольная» на сало и кожи морских зверей, треску и иную рыбу, но отпуск за границу этих продуктов предоставлен одним лишь мещанам и купцам Архангельского посада на 10 лет — за отсутствием у Архангельска других товаров, «свойственных сему месту для торгу своего за море». Как же использовало архангельское купечество эту «великую милость»? Оно ознаменовало получение привилегии торжеством с «пированием» и маскарадом. Но на большее у него пороху не хватило. Один из первостепенных купцов предложил, правда, «себе подобным богачам» скупить все сало и отпустить его за море на собственный счет, но те предпочли войти в соглашение с иностранцами и отпустить сало хотя и под своим именем, но на счет иностранных купцов, иначе говоря, продали свое имя иностранцам, не получившим права на сальный экспорт… Его примеру последовали остальные купцы: каждый из них стал «по своей дороге искать и ловить за продажу своего имени частную прибыль от иностранных по 5 коп. с пуда за отпуск сала за море на счет иностранных». Иначе говоря, получив столь ценную привилегию, архангельское купечество и не думало использовать ее для создания самостоятельного экспорта за границу, а эксплуатировало ее лишь путем переуступки ее иностранцам. Такое обложение в свою пользу экспорта за право пользоваться именем местных купцов являлось для последних наиболее упрощенным способом наживы, но самая торговля и львиная доля барышей оставались по-прежнему в руках иностранцев ^{481} .

Неудивительно при таких условиях, если депутат Екатерининской комиссии от Коммерц-коллегии Меженинов в целях покровительства купцам, «кои в чужие державы на свой счет торговать будут», предлагает такого рода льготу: семьи их освобождаются от «служб, поборов, налогов и тягостей», в купеческом банке прежде всего должно «удовольствовать их», в случае же «оскудения в торгах» они должны быть определяемы в директоры над таможенными сборами. Ободрение их доходит до предоставления им права покупки малолетних, которые должны быть обучаемы «навигации» в штурманской конторе, а затем употребляемы купцами к мореплаванию; или же следует брать детей у бедняков последней гильдии и, обучив их, раздавать торгующим за море купцам. Вот какие экстраординарные льготы необходимы были, чтобы побудить русских купцов к самодеятельности, но и они были тщетны.

Меженинов советует далее учредить в чужестранных торговых городах агентов, консулов и факторов из рижских и ревельских купцов, знающих коммерцию, а также для обучения коммерции посылать купеческих детей в чужие края.

Последнее предложение новизной не отличалось, хотя его и приходилось каждый раз повторять. Уже при Петре, вследствие незнания русскими купцами иностранных языков и полного незнакомства с характером и условиями торговли с Западом, послано было 12 купеческих сыновей из Москвы и Архангельска в Голландию и Италию для изучения в тамошних предприятиях торговли и итальянской бухгалтерии. Затем в 1723 г. велено было всегда содержать 15 человек для этой цели за границей таким образом, чтобы по возвращении одних отправлялись следующие. Впоследствии, при Екатерине II, указывалось на то, что это повеление Петра без исполнения оставлено и что русская торговля была бы в совершенно другом виде, если бы оно тогда же было выполнено. Теперь вновь предлагалась эта самая мера. В одном докладе 1761 г. рекомендуется отправить уже только 5 или 6 (а не 12 — 15) человек, взяв из лучших торговых фирм сыновей владельцев или приказчиков, в различные места Европы: Гамбург, Амстердам, Лондон, Бордо, Лиссабон и Кадикс. Владельцы должны их послать на свой счет для обучения торговле, но необходимо, чтобы правительство со своей стороны присоединило к ним 2—3 лиц в качестве инструкторов.

Этим путем автор, по-видимому, рассчитывал не только обучить их бухгалтерии и ведению торговых операций, но и установить связь с иностранными фирмами (ибо на Западе ни одного имени русского купца не слышали), создать русскому купечеству кредит и вообще бороться с приемами иностранцев, всячески дискредитирующих русских купцов за границей и подрывающих доверие к ним ^{482} .

Действительно, в 1764 г. Екатерина, которая говорила: «Я бы желала, чтобы мой народ сделался промышленником», велела «взять подписки с знатнейших первостатейных купцов, не пожелают ли они кого из своих детей… послать в чужие государства для пользы отечества и своей собственной». Ссылаясь на указ Петра, она прибавляла, что считает «за самонужнейшее и полезнейшее дело» для купца «сына своего в контору купеческую посадить на несколько лет для приобучения теории и практике купеческой», особенно в английских и голландских торговых городах. Похвальное дело совершит отец, который «не пожалеет капитал употребить» на это дело, или кто, будучи «уже в возрастных летах», сам захочет «путешествовать в лучшие и славнейшие коммерческие государства».

Но указ этот вызвал довольно слабый отклик. Были, правда, отдельные лица, которые пожелали приобрести «существительное купецкое познание», «от чего впредь происходить может государственная польза», и с этой целью отправиться в «вояж», в расчете найти за границей что-либо «примечательное» и в надежде, что иностранное купечество пожелает российскому «открыть в том знание». Однако и эти лица обычно желали совершить «вояж» не на «собственный кошт», а будучи посланы казной, «куда признано будет за способное». В 1766 г. и был сделан «опыт просвещения такого рода на казенный счет», причем все свелось к приказу выбрать в Архангельске двух детей, «лучших ежели можно домов», 11 — 12 лет, детей «доброй надежды и не совсем испорченного воспитания». Екатерина приписала: «А выберите с волею отцовскою, а не против желания сих». Они были отправлены в Лондон для обучения в английских конторах. Но этими двумя купеческими мальчиками дело и ограничилось ^{483} .

Создан был «план воспитательного училища из купеческих детей для коммерции». В комиссии по сочинению нового уложения депутат от Архангельска мотивировал необходимость учреждения такого училища тем, что Россия «лишается искусных негоциантов, каковыми просвещенная Европа наполнена будучи, всегда имеет верх одерживать в своих прибытках и того ради Россия может уподоблена быть такой мануфактуре, которая, имея хорошие материалы, а неисправные инструменты, не может достигнуть совершенства». Училище должно вырабатывать «доброго купца и доброго гражданина». Другой депутат, указывая на то, что в купеческих семьях оставшиеся после смерти родителей малолетние, пришедшие в возраст, проматывают отцовское наследство по причине худого своего воспитания, предлагает назначать к таким малолетним достойных людей в опекуны и обучать их нужным купцу наукам.

Но все это были пока только пожелания, планы будущего. Идея «купечество привести в познание» лишь весьма медленно проникала в толщу торгового класса.

В другом направлении торговая политика обнаруживает при Екатерине существенную перемену, отказ от прошлого. К числу тех «принципий», которыми Петр имел в виду «возвысить» коммерцию, принадлежало правило: торговать купецким людям так, как торгуют в иных государствах, — компаниями. От этого должно было получиться и «распространение торгов», и «казны пополнение» — последнему придавалось особенное значение. И эта мера, подобно другим, была, следовательно, заимствована с Запада. Еще в 1698 г. голландец Небель проектировал устроить компанию для эксплуатации северных рыбных и звериных промыслов, но не достиг своей цели. В 1713 г. Салтыков предлагал царю «велеть во всех губерниях учредить колонии или компании торговых людей и тем компаниям с принуждением велеть торговать в иные государства», со «вспоможением» от казны. Здесь мы имеем компании для торговли за море, притом с участием казны ввиду «бескапитальности» русских купцов, «ради скудости денег» (как говорилось при учреждении компании для торга с Испанией), и притом компании, учреждаемые по приказанию: «А буде волею не похотят, то и в неволю». Форма компании считается наилучшей: «Коммерции умножать… и для того компании строить». Указом 1724 г. велено «учинить определенные доли пайщиков с примеру остиндской компании» ^{484} . Последняя, вероятно голландская компания ^{485} с ее крупными оборотами и большими барышами, с ее завоеваниями в Индии, производила большое впечатление на умы современников, по-видимому и Петра.

Компании эти были, само собой разумеется, монопольные. Подобно тому как на Западе они снабжались исключительными привилегиями, так и у нас им предоставлялась монополия производства или сбыта определенных товаров — «отбирать безденежно, как серебро, так и инструменты того, кто будет сверх их компании оно мастерство производить» ^{486} . В 1728 г. комиссия о коммерции, рассматривая причины «помешания в торгах», предлагает «с пользою самому купечеству, разделить торги по компаниям… и кто в те компании запишется, снабдевать по достоинству их купечества привилегиями, что уже другим не-имеющим участия в той привилегии невольно торговать, разве кто от самой той компании удостоин будет и к привилегии имя его приобщится». Только путем исключительных привилегий и можно было привлечь «купецких людей» к компании. Жаловался ведь бар. Шафиров, что ко вступлению в устраиваемую им китоловную компанию «охотой склонить никого он не чает» и «все от того отговариваются нищетой». Он просит, «дабы определено было о том указом, обнадеживать ли ему такими или другими милостивыми ее величества кондициями, дабы он мог за подписью своею по тем городам послать для публикации».

Для эксплуатации рыболовных, китоловных, сальных промыслов на Белом море, но также по Волге, в Астрахани, на Камчатке и устраивались главным образом торговые компании наряду с промышленными компаниями для заведения фабрик и горных заводов, как и для разработки руды. Напротив, компании для торговли с иностранными государствами, подобные тем, которые мы находим в столь большом количестве на Западе, в особенности в Нидерландах, Англии, Франции, но также в Пруссии, Австрии, Дании, можно встретить у нас лишь в виде редкого исключения — все эти компании для торговли с Испанией, на Черном море (Темерниковская), на Средиземном (при Екатерине) имели очень кратковременное существование, состояли всего из нескольких участников и располагали весьма небольшими капиталами. Для осуществления их, как мы видели, не было ни инициативы, ни капиталов, ни общих условий непосредственной торговли с Западом. Иное дело, например, беломорские промыслы. Они были ближе и проще, у себя дома и особенно крупных капиталов не требовали. Указом 1704 г. велено было всего государства рыбные ловли «взять за себя великого государя и ведать и отдавать из Ижерской канцелярии… откупщикам на оброк с торгу из наддачи». Вслед за этим указано было компании Меньшикова, который уже раньше был назначен начальником над всеми рыбными ловлями и фактически был хозяином рыбных промыслов, «отдать промысел ворваней, моржевой и иных морских зверей… и иным никому тем промыслом без их компанейщиков соизволенья отнюдь не промышлять».

Компания Меньшикова и Шафировых просуществовала до 1721 г., когда снова было велено беломорские «промыслы содержать и на них морских зверей промышлять и рыбу ловить и сало топить и продавать и за море отпущать до нового указа всем промышленникам невозбранно». Вскоре, однако, последовало новое распоряжение о том, чтобы «рекам, которые от св. Носу к Коле, быть в компании», но «за неявлением ко вступлению прочих людей те промыслы содержались под смотрением коммерц-коллегии по 1731 год на казенном коште». Только в 1731 г. промыслы получила компания Евреинова, кроме рыбы трески, которая, в силу сенатского определения, «уволена в народ», т.е. является предметом свободного торга. Позже беломорские промыслы получил бар. Шафиров, в том числе и «уволенную в народ» треску, а вслед за ним в 1739 г. известный генералберг-директор бар. Шемберг, бежавший впоследствии за границу. После этого они перешли к Евреинову, а в 1748 г. были отданы графу Шувалову, и только по истечении срока его привилегии монополия была упразднена и права на эксплуатацию беломорских промыслов получило, как мы видели ^{487} , все купечество Архангельска ^{488} .