История с продолжением
Шрифт:
– Да уже получше, – ответил тот. – Только очень… хочется пить… я же весь день… не пил… ну дайте… хоть чай…
– Хорошо, сейчас дадим, – смилостивился Лукич. – Не тошнит тебя?
– Нет… – Лин посмотрел на Пятого умоляющим взглядом. – Я же говорил, что… не тошнит…
– Алексей Лукич, что там было на снимках? – поинтересовался Пятый. Он сел рядом с Лином на кровать и отдал тому чашку с холодным чаем. Руки Лина слушались неважно, так что чашку приходилось придерживать.
– Да всё ничего. Могло бы быть лучше, но, учитывая его общее состояние – вполне нормально.
– Слава
– Я сомневаюсь, что ты поймёшь, – промямлил Эдуард Гершелевич. – По крайней мере, шунт снимать ещё рано. Плеврит – нехорошая штука. Понимаешь, Пятый?
– Понимаю, – ответил Пятый. – Что с отёком?
– Почти прошёл. Но я бы не рекомендовал пока лежать, много пить… Мы попробуем повторить курс антибиотиков, сменим препарат… Помнишь, тебе тоже меняли?
– Помню, конечно. У меня память хорошая.
– Заживление идёт хорошо, швы снимем скоро. Да больше и рассказывать-то не о чем. Лин!
– Да…
– С завтрашнего дня будешь пробовать садиться без опоры. Готовься к тому, чтобы начинать вставать. Залёживаться вредно, и так уже пролежни появились.
– А как я буду… ходить с шунтом?…
– А так же, как другие ходят, – отрезал Лукич. – Ничего в этом страшного нет. Теперь поспи часок, а потом поужинаешь. Пойдёт? – Лин кивнул. – Пятый, ты тут побудешь?
– Побуду, – ответил Пятый. – Я как раз об этом хотел попросить.
– Ну и славно. Пойдём, Эдик, кофейком побалуемся…
Они вышли. Пятый снова подсел к Лину. Спросил:
– Устал сильно?
– Очень… У меня всё болит… и холодно… я бы лучше… умер… чем всё это… терпеть… – прошептал Лин.
– Ты сам слышишь, что говоришь? – спросил Пятый, набрасывая на Лина второе одеяло. – Слова-то какие: “болит”, “холодно”, “терпеть”. Если ты чувствуешь боль и холод, если ты можешь… или не можешь их терпеть – это значит, что ты живой. Это очень много, уж поверь мне.
– Почему?…
– Хотя бы потому, что я влипал несколько чаще, чем ты, – ответил Пятый. – И ещё. Зачем ты так себя повёл в дороге?
– Как?…
– Зачем ты стал ныть? – удивился Пятый. – Неужели трудно было потерпеть? Я не верю, что…
Лин судорожно вздохнул и отвернулся, чтобы Пятый не видел, что он помимо воли плачет. Ему хорошо говорить!… А попробовал бы он просидеть десять дней подряд, с этой кривой железкой, торчащей из бока, с швом, который постоянно зудит, с болью в разрезанной шее… А потом бы говорил. Ему легко…
– Лин, не надо, – попросил Пятый. – Я был не прав, прости. Хочешь ещё чаю?
– Нет… – ответил Лин. – Я спать хочу…я устал…
– Лин, прости меня, – Пятый поставил стул рядом с кроватью, сел. Погладил Лина по худому острому плечу, поплотнее укутал одеялом. – Ты согрелся?
– Да… немного… – Лин повернулся к Пятому и сказал: – Я – не ты… я не могу… так терпеть… молча… то есть… не всегда… могу… Я сорвался… мне показалось, что… они нарочно… выбрали такую… плохую дорогу…
– Ты же знаешь, что это не так.
– Тогда мне было… проще думать… что это так… я сам себя… оправдывал… понимаешь, о чём я?…
– Понимаю, – ответил Пятый. – Я знаю, что
так делать просто нельзя. Что это – не выход. Тебе нужно отдохнуть, поспать, потом поужинать – и ты сам поймёшь, что это просто была минутная слабость. Что ты на самом деле не такой.– Не оправдывай… меня… – попросил Лин. – Я и так… знаю…
– Хорошо, не буду, – пообещал Пятый. – И ругаться не буду, и оправдывать. Я тоже немного полежу, за компанию. Хорошо? Или посидеть с тобой?
– Посиди… за компанию… потому что полежать… за компанию… не получится… из-за шунта… чтоб его…
– Хватит, Лин. Отдыхай.
Шунт Лину сняли через шесть дней. А ещё через день ему наконец-то разрешили лежать. Оказывается, для счастья нужно совсем немного – вынуть из бока железку и убрать две лишние подушки. Лин после всех манипуляций проспал почти сутки, ему было наплевать и на уговоры Лукича, что надо вставать, и на просьбы Пятого поесть. Он лежал – и это оказалось счастьем. На вторые сутки за Лина взялись Лукич и Пятый, которые решили объединить усилия.
– Нет, это просто какой-то подлец! До чего упрямый, а! – возмущался Лукич. – Надо было оставить этот шунт ещё на месяц!…
– Лин, у тебя совесть есть? – спрашивал Пятый.
– Да иди ты… – вяло огрызался Лин и натягивал одеяло на голову.
– Лин, перевернись на спину, мне надо…
– Не хочу!… Отстаньте от меня…
– Лин, мне надо снять швы, – строго сказал Лукич.
– Завтра…
– Нет, сейчас! Я тоже упрямый, – Лукич сдёрнул с Лина одеяло и силой перевернул на спину. – И не рыпайся!
– Да что вы все – с ума посходили!… Не трогайте!…
– Лин, заткнись, – ласково попросил Пятый. – Лежи и молчи.
– Я же сказал, что… ой! Больно же!…
– Терпи. Пятый, пойди и позови кого-нибудь на подмогу.
– Зачем?
– Держать этого идиота.
– Я сам могу, – Пятый подошёл к Лину и так на того глянул, что Лин сразу притих. – Пойдёт?
– Пойдёт. Так и стой. Я скоро всё сделаю, рыжий. Осталось немного. Да, накладывать эти швы – процесс гораздо более трудоёмкий и долгий, чем их снимать… всё. Свободен. Можешь спать дальше.
– Я теперь не хочу, – ответил Лин, садясь. За последние дни ему существенно полегчало. Ходить он, правда, ещё не мог. А вот сидеть получалось очень даже ничего. – Пятый, помоги добраться до стула.
– Зачем? – спросил Лукич.
– Сидеть у окна и считать ворон, – зло ответил Лин. – Зачем ещё? Что тут можно делать?
Лин скучал и ничего не предпринимал, чтобы это как-то скрыть. Он, в отличии от Пятого, никогда не был сдержанным. А после болезни он стал ещё более раздражительным и вспыльчивым, чем до неё. Конечно, это можно было понять. И простить. Если бы Лин, как таковой, был бы кому-нибудь, кроме Пятого, нужен. То есть нужен просто так, не для дела. Поэтому его поведение вызывало преимущественно не сочувствие, а возмущение. Лин в тайне мечтал вернуться поскорее в “тим”, только бы не видеть этих надоевших лиц и не слушать упрёки. Даже в “тиме” было легче. Там, по крайней мере, не было этого постоянного осуждения. Там просто били. И всё.