Иудино племя

– Ты что, рехнулся? – подскочил к нему Алексей. – Что ты сделал, идиот!

– Это чучело, - потирая щеку, устало выдохнул Костя.

– Что?!

– Перевязанный веревкой мешок в ночной рубашке и парике. Пошутил кто-то.

– Ничего себе шуточки! За такие морду надо бить. Желательно ногами.

– Согласен, - кивнул Костя. – Дай-ка закурить.

Взяв у Алексея сигарету, он подошел к небольшому столику у окна, грубо сколоченному из некрашеных досок. Из стола неизвестно зачем торчал железный зазубренный штырь, рядом с которым горела свеча. Костя нагнулся и прикурил от нее.

– Видишь? – кивнул он на нее. – Знакомая свечечка?

– Как в церкви?

– Точно. И обгорела совсем немного.

– Ох, узнаю я, какой козел это устроил… Слушай, а зачем в столе гвоздь?

– Точно не знаю. Кажется, на нем какой-то инструмент крепили, когда дом отделывали.

Алексей выглянул в окно. Внизу уже поняли, в чем дело, испуганные крики сменились возмущением. Он подергал вбитый над окном крюк, на котором болтался обрезок толстой веревки.

– Смотри, как странно, - повернулся он к Косте. – Веревка не привязана за крюк, а пропущена через него, и узел намотан. К чему такие сложности? Ладно, пошли. Устроим родственничкам варфоломееву ночь.

Чучело лежало на земле. Вблизи оно совсем не было похоже на человека, даже рук не было. Рядом сидел Дима и покачивался, словно китайский болванчик.

– Посмотри! – сказал Косте Никита, который стоял рядом с Димой. – На рубашку посмотри.

То, что в темноте казалось черным, при льющемся из окон свете оказалось темно-красным. Весь перед, от того места, где у человека располагается талия, и до самого низа.

– Кровь?

– Краска. Дим, где Вероника?

– Что? – очнулся Дима. – Вероника? Спать пошла. Не надо, чтобы она видела.

– Что здесь такое? Почему все кричат?

Вероника стояла на крыльце. Ее волосы были распущены, из-под голубого пеньюара без застежек, который она придерживала на груди рукой, выглядывала длинная белая ночная рубашка. Точно такая же, как на чучеле.

Анна, сдавленно охнув, прикрыла рот рукой. Кто-то вполголоса выругался. Дима вскочил, пытаясь заслонить собой чучело.

– Ника, иди спать. Я сейчас приду и тебе все объясню.

– Какого черта ты тут командуешь? Что тут вообще происходит? Я хочу знать!

Она спустилась с крыльца и направилась к ним, каким-то странным неуверенным шагом. Не дойдя совсем чуть-чуть, она покачнулась, Дима рванулся к ней, чтобы подхватить, но Вероника устояла на ногах.

– Что… это? – прошептала она.

– Ника, не смотри!

– Что… это? – повторила Вероника, отталкивая Диму. – Это… я?

Все молчали. Она обвела их взглядом, одного за другим, с недоумением, словно спрашивая: «За что? Почему?».

– Ника, это просто чья-то глупая шутка, - не выдержал Никита. – Не обращай внимания.

– Да-да, - кивнула она. – Я понимаю. Просто мне… немножко нехорошо. Голова… кружится.

Она упала на землю так мягко, словно превратилась вдруг в тряпочную куклу – точно такую же, как та. Не успевший ее поддержать Дима замер: Вероника лежала точно в такой же позе, как и чучело – на спине, повернув голову на бок, с лицом, закрытым волосами, руки и ноги под разлетевшимися полами пеньюара. А на белом шелке рубашки расплывались, становясь все больше и больше, багровые пятна.

– Да у нее выкидыш! – бросилась к Веронике Анна. – Надо «скорую» вызвать.

– Какая «скорая», Аня! – махнула рукой Эсфирь Ароновна, бессильно опускаясь на ступеньку крыльца. – Дима, неси ее в машину и вези в Волхов.

– Почему в Волхов? – беспомощно спросил Дима.

– Да потому что до Питера ты ее не довезешь. Ребята помогите ему. Подождите! Света, Марина, найдите большой кусок полиэтилена и какую-нибудь подстилку. И пару-тройку чистых полотенец.

Никита и Алексей подняли Веронику и понесли к машине. Она по-прежнему была без сознания, кровь пропитала уже весь низ рубашки и капала на дорожку.

– Да что же это такое!

Дима шел рядом, комкая в руках подстилку.

– Да иди ты быстрее, заводи мотор! – прикрикнул на него Никита. – Или давай я поведу.

– Нет, я сам.

– Тогда давай с тобой поеду, все равно надо будет помочь.

– Пусть Аня едет, она все-таки врач, - возразила Эсфирь Ароновна.

– Какое сильное кровотечение! – уложив Веронику на заднее сидение Диминого «форда», Анна бросила на землю насквозь пропитанное кровью полотенце. – Надо лед на живот положить.

– Полина, у нас есть лед? – крикнула Эсфирь Ароновна, не поднимаясь со ступеньки.

– В домике, в холодильнике, - выглянула из дома домработница.

– Быстро неси!

– Я принесу, я знаю где, - опередил Полину Костя.

Не прошло и пяти минут, как он принес большой полиэтиленовый пакет, набитый кубиками льда. Анна, как была, в длинном открытом платье, села рядом с Димой.

– Обязательно позвоните! – наклонилась к окошку Евгения. – Слышишь, Дима?

Лязгнули ворота, растаяли в темноте габаритные огни.

– Никита, - совсем старческим, дрожащим голосом попросила Эсфирь Ароновна, - будь добр, принеси мне валидол. В моей комнате, в тумбочке. В верхнем ящике. Что-то сердце закололо.

4.

Давно перевалило за полночь. Полина убрала со стола и ушла к себе. Спать никто не собирался. Мерное тиканье часов действовало на нервы. Все ждали звонка. Или делали вид, что ждут. По большей части молчали, если и переговаривались, то вполголоса.

Эсфирь Ароновна, полулежа в кресле, посасывала валидол. Она набросила на плечи черную вязаную шаль с кистями, которая резко подчеркнула ее бледность.

Гроза, казалось, прошла стороной, но неожиданно сверкнула молния, где-то совсем недалеко, и почти сразу же раздался грохот. От порыва ветра распахнулось окно, в листве зашуршали капли, сначала редко, потом чаще и чаще, пока дождь не полил стеной.

– Хоть бы успели доехать, - вздохнула Марина. Ей никто не ответил.

– А мне интересно, кто все это устроил? – Алексей со стуком бросил на стол зажигалку.

– Леша! – умоляюще зашептала Марина, дергая его за штанину.

– Что «Леша»? Или тебе все равно?