Иван Берладник. Изгой

–  Да, - соглашался князь Василий.
– Уж ежели душа человеку дана беспокойная и судьба лихая, то не видать ему спокойной старости на своей одрине…

–  А я того всем сердцем желаю. Чернигов - моя вотчина. У сыновца моего юного есть своя земля, у брата двухродного - тоже есть. У прочих князей нашего рода города с пригородками и только я один… Помоги, кинь клич по Вятичской земле. Авось соберём войско да и…

–  Клич я кинуть могу, - пожал плечами князь Василий.
– Да только вряд ли кто отзовётся. Мы, вятичи, народ упрямый и вольностями своими дорожим. А встать на чью-то сторону - значит, утратить вольность. Мы вам, князьям, дань платим - большего от нас не ждите!

Он отвернулся, умолк. Изяслав Давидич вдруг вспомнил, как четырнадцать лет назад он с братом Владимиром собирал вятичских князей, как вручал им дары и просил выследить и убить двухродного брата Святослава Ольжича. Вятичи тогда отказались наотрез - дескать, тут наша земля и ваши законы нам не писаны. Охота его ловить - сами бродите по нашим лесам. А мы пальцем не шевельнём. Вспомнилось и ещё более давнее - изгнанный из Чернигова Мономахом, именно в вятичских непроходимых лесах нашёл приют Олег Святославич…

Нет, не добиться ему помощи от племени вятичей. Мудрый совет неожиданно дал Иван Берладник.

–  Княже, - сказал он как-то вечером, когда после трапезы все сидели в палате и смотрели на огонь свечи.
– А чего, в самом деле, мы тут забыли? Что сидим в чужом углу, чужой хлеб едим, когда есть у меня вотчина, тобой дарённая? Вырь! Аль запамятовал?

Вырь! Это было то, о чём Изяслав Давидич и мечтать не мог. Конечно, этот крошечный уголок Посемья не шёл ни в какое сравнение даже с близлежащим Путивлем и Рыльском, но всё-таки это было удельное княжество, где их никто не тронет. Они будут на своей земле, а имея землю, можно свершить многое.

И беглецы стали собираться в дорогу.

Вятичские проводники провели их болотистыми местностями до реки Дон, откуда двинулись берегом вначале лесистым, а потом всё больше степным вниз по течению. От Дона хотели свернуть к Остру, оттуда - к Северному Донцу, а там до Выря уже рукой подать.

Двигались быстро - всего несколько возков везли княжескую казну, немногочисленное княгинино добро, припасы и оружие. У Изяслава Давидича оставалось сотни три-четыре воинов да сотни две-три шли за Иваном Берладником. Достаточно, чтобы отбиться от случайно налетевшего удельного князька, но слишком мало, чтобы воротить себе Чернигов или сразиться с половцами.

И надо же было такому случиться, что на третий день пути вниз по течению Дона дозорные вдалеке увидели тёмную тучу пыли. Она не спеша двигалась с севера на юг - пастухи гнали табуны половецких коней на новые пастбища.

–  Поганые.
– Оба князя, Изяслав и Иван, переглянулись.

–  Что?
– послышался тревожный голос Елены.
– Половцы? Идут на нас?

Места здесь были дикие - окраина степей. Последнюю русскую заставу, ограждающую рязанские земли от набегов с юга, миновали позавчера и с тех пор не встречали вовсе никакого людского жилья. Поворотить бы далее, в место истока сразу нескольких русских рек - Псёла, Северного Донца, Ворсклы и Сейма, да не поздно ли?

–  Половцы, - повторил Иван.
– Что делать будем, княже?

Для него поганые были если не врагами, то людьми, которым не вдруг доверишься. В молодости защищал он от них юго-западное порубежье Русской Земли, Поднестровье да Берлад. Потом была осада Ушицы, где эти хищники волочили в свой обоз всё подряд. Но у прочих русских князей давно уже сложились иные отношения с обитателями диких степей.

–  Вот наша удача!
– обрадовался Изяслав Давидич.
– Вот наше войско. И казны для этого надо совсем мало… - Он обернулся на растянувшийся строй всадников и протяжно крикнул: - Стой! Отдыхать! Ключаря ко мне!

Упреждённые о том, что рядом половцы, всадники не спешили растягиваться на травке - только чуть распустили коням подпруги, чтобы те смогли попастись. А оба князя вместе с ключарём засели над добром, перебирая меха, дорогое оружие, узорочье и украшения. Надо было решить, чем одарить местного хана, дабы уговорить его идти на Русь походом.

Малое время спустя вперёд поскакал десяток добровольцев во главе с княжьим сотником Тихоном. По их следам, надлежаще убранный, гордый и властный, сразу как-то помолодевший, двигался с возом добра Изяслав Давидич. Ехал он один - Иван впервые выказал норов, отказавшись начинать переговоры с половцами. Он был уверен, что поганые только и ждут, чтобы обмануть доверчивых русичей. Изяслав не больно противился. Он сам понимал, что на слабых половцы смотрят как на свою законную добычу. Сам он был немолод, несмотря на крепость сложения и природную ловкость, всё же не выглядел юнцом, а значит, вздумай здешний хан взять его и дружину в полон, зарубят князя при первой же возможности. Ибо кому нужен старик, тем более изгнанный с Руси! Поэтому и разрешил Ивану остаться подле княгини Елены, а отъезжая в половецкий стан, строго наказал:

–  Буде не ворочусь к сроку иль знак какой придёт, что взяли меня поганые, - не мешкая поворачивай коней и спеши на Русь. Хоть в Вырь, хоть в Козельск, а Елену мне спаси!

Елена стояла тут же, бледная, с закушенной губой. Изяслав крепко обнял жену, целуя в губы и заплаканные глаза, потом ласково провёл ладонью по щеке и вскочил в седло.

Иван остался стоять перед всадником, и Елена бросилась к нему, обхватила руками, пряча лицо у него на груди. Берладник мимодумно обнял княгиню - глядя вслед отъезжающим, он мучительно раздумывал, не совершает ли ошибки, оставшись с обозом и дружиной. Потом медленно, как во сне, перевёл взгляд на прильнувшую к нему женщину… и застыл, засмотревшись в её глаза, ибо прочёл там слишком многое.

Изяслав Давидич отчаянно трусил, подъезжая к половецкому стану. Сотник Тихон успел упредить хана, что к нему будут гости, и кипчаки столпились возле белого шатра, глазея на старого князя. Двое слуг распахнули расшитый полог, приглашая Изяслава Давидича войти.

В шатре сидел и ждал хан Сартуз. Он с особым чувством встречал русского князя - не так давно, в начале лета, ходил на Русь походом, ходил как раз в Курские и Новгород-Северские земли. Прослышав о неустройстве на Руси, захотел хан Сартуз поживиться богатой добычей, да не вышло. Молодой Олег Святославич, сын нового Черниговского князя Святослава Ольжича, взяв в подмогу дружины двухродных братьев, побил и самого хана, и двух его дальних родичей, которых тот взял с собой. Одного хана вовсе убили, под самим Сартузом смертельно ранили коня. Верный скакун пал, вынеся господина из сечи, и Сартуз до сих пор скорбел.

Половец холодно принял русского князя - ни кумыса не поднёс, ни плова, ни холодного мяса. Так и сидели - хан в глубине шатра, поджав ноги, а урус ближе к входу, неловко подогнув колени. Толмач стоял рядом и, закрывая рот ладонью из почтения к хану, переводил слова русского.

–  Так ли я расслышал?
– наконец соизволил заговорить Сартуз.
– Зовёшь ты нас в поход на Чернигов?

–  Великий хан понял меня правильно, - закивал Изяслав.
– В Чернигове правит мой родич, коий обманом и силой захватил мой стол и выгнал меня вон с Руси. Он подговорил прочую родню, и та ополчилась против меня.

–  Когда урусы вместе, они сильны, - проговорил хан. Многие половцы усвоили - если в боевой поход вышло сразу несколько князей, значит, ждёт кипчаков поражение. Урусов надо бить поодиночке.

–  Не все, однако, молодые князья стоят за Черниговского князя, - покачал головой Изяслав.
– Мой родной сыновец против, как и другой сыновец, Святослав Всеволодович Новгород-Северский. Если ты, великий хан, пойдёшь вместе со мной на Русь, эти двое не только не помогут Чернигову, но и выставят полки на моей стороне. Вместе мы освободим город…