Иванка и белый волк

— Ваша светлость, леди не подчиняется совету.

— Да, не подчиняется, но от этого мне не легче, я не допущу этого.

Димиус резво пригнулся, когда над его головой пролетела чернильница.

— Ваша светлость, прошу вас, успокойтесь. Конечно же, вы не допустите этого. Вы сами во всем разберетесь, или проследим за леди и в последний момент опередим ее.

— Проследим? Но как это сделать, если она закрылась ото всех занавесом? А те никчемные бродяжки, которых ты подсадил следить за ней, ничего нового не сообщили. Дилетанты, руку даю на отсечение, что она их заметила сразу же, — вспылил граф, размахивая руками и закатывая глаза к потолку. — Пойми, Димиус, это не тот уровень, не тот. Нужно нечто иное, чем горстка бродяжек и попрошаек. Брем наверняка бы придумал что-то более разумное, чем ты. Но раз его сейчас здесь нет, то будь любезен, придумай что-то стоящее. Чтобы у нашей дамочки не возникло никаких подозрений. Ты меня понял?

Колдун, повесив голову, скрипнул зубами.

— Да, ваша светлость, мне все понятно, — подумав несколько секунд, он, вскинув голову, просиял счастливой улыбкой. — Мой господин, я, кажется, уже кое-что придумал.

Граф с сомнением посмотрел на своего колдуна.

— Серьезно?

— Да, — колдун, поднявшись с кресла, вежливо поклонился хозяину. — И уж вы мне поверьте, что на сей раз у меня все получится.

— Хотелось бы на это посмотреть, — милостиво кивнул в ответ Топир, откидываясь на спинку кресла. — Димиус, мне больше не на кого рассчитывать. Ты единственная моя надежда в этой войне с этой выскочкой, будь она не ладна.

— Я не подведу вас, мой господин, верьте мне, — Димиус от собственной значимости даже глазами сверкнул. — Я выясню, какую тайну он скрывает, чего бы мне это не стоило.

— И заодно не мешало бы, потолковать с ее дружкой. Если не ошибаюсь, она ведьма.

— Вроде бы да, — кивнул колдун. — Но не думаю, что она пойдет на предательство подруги, если вы на это намекаете.

— А что если заставить ее говорить? — криво усмехнулся Топир. — Есть много способов развязать язык. Да мне ли тебя учить?

— Пытать ее не получится, может последовать месть леди Керр, она этого просто так не оставит.

— Тогда придумай, как заполучить ведьму законным путем, да поживее, — граф, скрипнув зубами с такой силой, что Димиус удивился, что они все остались на своих местах, устремил свой взгляд на колдуна. — Я доверяю тебе это важное дело, помни это. Больше мне положиться не на кого.

— Не подвиду вас, мой господин, верьте мне, — колдун, склонившись чуть ли не в две погибели, потрусил к двери, радуясь, что вот, наконец, пробил его звездный час.

А граф, тяжело вздыхая, достал из ящика своего резного, покрытого позолотой письменного стола большую, толстую книгу и стал высчитывать какие долги пора выплачивать, а какие могут повременить, мечтая о том времени, когда он сможет, не раздумывая оплатить их все разом.

Обследовав два этажа, Иванка и Бу спустились в подвал. Медленно пройдясь вдоль центрального коридора, они проверили каждый закуток, каждую корзинку с ветошью.

— Бу, я редко спускаюсь в подвал, и вот думаю, весь этот мусор могли оставить все предыдущие владельцы замка, а не только барон, так что можно смело его выбросить.

Копаясь в корзине с каким-то тряпьем, Бу вылетел из нее и завис напротив девушки.

— Я тоже так думаю. Никакой куклы барон здесь не прятал. Да и смысл ее прятать здесь, в этом тряпье, если в ней важные документы спрятаны.

Иванка согласно кивнула, она тоже так думала. Если кукла является тайником важных, государственных документов, то вряд ли барон засунул ее в одну из этих корзин. Да и корзинам было не по восемьсот лет.

— Нужно идти в северное крыло, — решила она, кивнув своим размышлениям. — Если тайная библиотека расположена именно в том крыле, то полагаю, что и тайник с куклой где-то там, в подвале. Здесь я полагаю много потайных комнат и ходов.

Бу зависнув под потолком, крутанулся в свете факелов и масляных ламп.

— Это верно, — кивнул он. — Здесь много тайных ходов, когда я только поселился в замке, тогда еще я не был призраком, а был эльфом, то я часами бродил по подвалу, изучая его. Дело было интересным, да и что еще мне оставалось делать, если на улицу мне не разрешалось выходить ни под каким предлогом. Я один раз вышел без спроса, так меня стража обратно загнала, да еще и пригрозили, что если еще раз предприму попытку, то убьют меня.

Бедный Бу, подумала про себя Иванка, его так и так убили, принеся в жертву ради спасения подлой души барона Итона. И вот теперь он привязан к замку каким-то важным предметом, о котором он напрочь позабыл.

— Бу, а ты что-нибудь еще помнишь из того времени, когда был жив? — спросила она, быстро шагая по темному коридору подвала, на ее пути тут же вспыхивали факелы, освещая путь. — Может что-то важное всплывет?

Бу то, исчезая, то появляясь вновь рядом, ответил, слегка задумчиво.

— Ну, если покопаться в голове основательно, то иногда всплывают какие-то смутные обрывки, какие-то крики, чьи-то голоса. Но связать все это в одно, я, к сожалению не могу. Этот подвал, он вызывает у меня только воспоминания, как я бродил, здесь гуляя, чтобы скоротать время.

— И ты совершенно не помнишь, как тебя убили? — осторожно задала вопрос девушка.

Бу замер на весу. Иванка тоже остановилась, посмотрела на него, лицо Бу напряженно застыло в одной гримасе ужаса, боли и удивления.

— Я… я помню, как барон посреди ночи ворвался в мою комнату и закричал, что нам грозит опасность и нужно срочно уходить из замка. Я хотел собрать свои вещи, но он не дал мне этого сделать, схватил за руку и буквально вытащил прочь из комнаты, мы спустились в подвал по одному из потайных ходов, затем побежали в катакомбы, ведущие из замка за городскую черту. А потом, потом я почувствовал сильную боль, что-то застряло в моей спине и мешало двигаться дальше. Да что там, даже дышать было трудно. А повернулся назад и увидал барона, он стоял, с перекошенным лицом и словно обезумив, дико хохотал. Я не успел даже испугаться, стал оседать на землю, в моих глазах все помутилось и почернело. Больше я ничего не помню, очнулся я от того, что кто-то треплет меня, зовет барона. Открыв глаза, я нашел себя лежащим в углу все того же коридора, но теперь он был заполнен стражей. Все они стояли над каким-то телом. Я поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к ним, моля о помощи, но они словно не слышали меня. Я крикнул сильнее, взывая к ним, и опять-таки никто на мой зов не повернулся. Они расступились, и я с ужасом увидал, что стоят они над моим мертвым телом, а я всего лишь бестелесный дух, поэтому они меня не слышат и не видят. О, леди Керр, как же я тогда испугался. Меня охватила паника, я бросился бежать прочь, но ноги мои меня не слушались, я бежал, бежал и бежал, но в итоге не мог сделать, ни единого шага.

— Сочувствую, — искренне проговорила Иванка, с сожалением глядя на Бу.

Привидение кивнуло и продолжило с печальным видом.

— Сколько вся эта рать находилась в подвале, направив свои острые пики на мое мертвое тело, я не знаю. Я стоял в углу напротив и молча, словно зачарованный смотрел на свое тело, мне было трудно осознать, что это я, что я мертв. Потом в подвал спустились сотни три в пух и прах разряженных эльфов, а с ними и наш верховный король, Его Величество Оберон. Он, молча, посмотрел на мое тело и, кивнув, распорядился чтобы меня похоронили как преступника, на перекрестке двух дорог за городскими воротами. Тут я и понял, что меня ошибочно приняли за барона. Я закричал, что я не преступник, что я Бу, а не барон Итон, что барон жив, что он сбежал через катакомбы и скрылся в своем поместье, купленном на другое имя. Но что говорить, разве меня кто-то мог услышать? Оберон со своей свитой удался, стражники схватили мое тело за руки и ноги и унесли его прочь. Больше я ничего не помню. С того самого момента началась череда длинных скучных, полных мучительной тоски дней. Я был готов выть от отчаянья. Бродил по коридорам подвала, силясь выбраться из него. Но подвал не отпускал меня, я был словно прикован к нему прочной, незримой цепью. Шли дни, недели, месяцы, года. За это время я достаточно окреп, как привидение. Мог проходить сквозь стены, брать всевозможные предметы. В один из дней, замок был продан с молотка новым хозяевам. Я был против, они слишком шумели, мешали мне наслаждаться покоем.