Из пушки на Луну

Смельчаки начали собственными подошвами испытывать возможность приближения к шахте. За первые сутки можно было продвинуться вперед на четыре метра, через сутки — почти на столько же, и, наконец, 22 августа Мерчизон, Барбикен, Мастон и их коллеги из Пушечного клуба могли уже стать на край чугуна, сравнявшийся с поверхностью верхушки Стонзхилла.

— Наконец-то! — воскликнул председатель Пушечного клуба с сильным вздохом облегчения.

Можно себе представить радость почтенного секретаря Пушечного клуба. Достойнейший Мастон не хотел сойти с поверхности чугуна, утверждая, что это чрезвычайно гигиеническое место — ног не застудишь! На самом же деле чугун был настолько еще горяч, что и Мастону пришлось отступить на заранее заготовленную позицию.

В тот же день начались первые работы по очищению канала колумбиады.

Работа оказалась очень тяжелой, так как под влиянием высокой температуры песок и глинистая земля, составлявшие внутреннюю форму пушки, приобрели чрезвычайную твердость. Приходилось работать ломом, киркой и сверлильными машинами в горячей почве.

Все было пущено в ход для ускорения работы: для долбления окаменевшего грунта поставили самые сильные машины; отломанные куски спекшейся земли тотчас же сваливались в тележки, которые вытягивались наверх паровой силой.

Главным ускорителем работ явился все-таки сам человек — энергия рабочих; Барбикен сумел повысить эту энергию своими непрестанными уговорами, а так как многие из них облекались в форму наградных долларов, то они приобретали особую силу, и громадный труд выемки внутренней формы удалось закончить к 3 сентября.

Непосредственно за тем началось калибрование внутренней поверхности пушки. Установили сильнейшие сверлильные машины, которые могли справиться с зеркальной, чрезвычайно твердой корой остывшего чугуна.

Несколько недель спустя внутренний канал колумбиады представлял собою совершенно гладко отполированный цилиндр, который везде имел одинаковый диаметр в три метра и был установлен строго вертикально при помощи самых точных инструментов, направлявших действие сверлильных и полировальных машин.

Одним словом, 22 сентября, то есть меньше чем через год после знаменитого сообщения Барбикена, огромная колумбиада была готова. Оставалось только ждать Луны, но это не внушало совершенно никакой тревоги: все знали, что она, секунда в секунду, явится на назначенное ей свидание.

Радость Мастона не знала пределов, и он чуть не погиб, неосторожно наклонившись у отверстия пушки, чтобы лучше вглядеться в ее глубину. Если бы не правая рука Блемсбери, которая, к счастью, уцелела от войны и во-время ухватила Мастона, то почтенный секретарь Пушечного клуба, достойнейший Дж. Т. Мастон, свалился бы с высоты 300 метров и нашел бы смерть в глубокой бездне колумбиады.

Итак, пушка была готова. Ни у кого не могло оставаться сомнения в прекрасном выполнении ее отливки. Должен был это признать и капитан Николь… Он не замедлил выслать председателю Пушечного клуба сумму, проигранную во втором пари, и Импи Барбикен записал две тысячи долларов на приход в свою чековую книжку.

Можно себе представить чувства капитана Николя! Говорили, что он заболел от досады и гнева, и можно было этому поверить.

Оставались, однако, еще пари — в три, четыре и пять тысяч долларов. Выиграв их, Николь мог бы еще оказаться в барышах.

Но не денежные соображения привлекали и волновали капитана Николя: страшный удар его самолюбию, всем его мечтам о защите от ядер нанесла удача в отливке пушки, выстрелы которой пробили бы броню и в десятки метров толщиной.

С 27 сентября был разрешен для публики доступ в ограду Стонзхилла. Понятно, что сразу нахлынула огромная толпа посетителей.

Действительно, еще раньше во Флориду стали съезжаться из всех углов и закоулков Соединенных штатов любопытствующие туристы, и за этот год город Тампа неимоверно разросся. Население его насчитывало уже полтораста тысяч человек. Новые улицы не только захватывали прежнюю Брукскую крепость, которая очутилась почти в центре города, но распространились на всю длинную песчаную отмель, разделяющую оба рукава бухты. На флоридском солнце, и еще больше на американской энергии, вырос богатый промышленный и торговый город. Прежний голый прибрежный песок покрыли новые кварталы и новые большие здания. Еще в начале года образовались акционерные общества, взявшие подряды на постройку школ, церквей, банков и частных домов. Меньше чем в год общая площадь города увеличилась в десять раз.

Известно, что янки родятся коммерсантами-предпринимателями; их страсть к делам проявляется и на родине, и на чужбине, и в тропических странах, и в полярных — всюду, куда ни занесет их судьба. Поэтому многие из приезжавших в Тампа просто для того, чтобы прокатиться и посмотреть на работы Пушечного клуба, быстро сообразили, что здесь можно делать дела, переселились сюда и завели лавки, магазины, мастерские, склады, банкирские конторы.

Гавань Тампа чрезвычайно оживилась благодаря рейсам судов, зафрахтованных для подвоза рабочих и огромных запасов материалов в Стонзхилл. Скоро в гавани стали появляться и другие суда: паровые и парусные, большие и малые, всякого вида и тоннажа, подвозившие съестные припасы и разного рода товары для непрерывно возраставшего населения города.

Не прошло и нескольких месяцев, как открылись пароходные и транспортные конторы, портовые артели и даже «Корабельная газета», ежедневно отмечавшая прибывавшие и уходящие суда в гавани Тампа и ход работ в Стонзхилле. Оживился не только город Тампа, но и значительная часть всей Флориды. Понадобились быстрые сухопутные сообщения, и скоро Тампа был соединен рельсовым путем с сетью остальных железных дорог Америки.

Таким образом, всем своим процветанием город Тампа был обязан предприятию Барбикена, идее, которая более или менее случайно зародилась в мозгу этого человека. Идея окрепла, победила, и благодаря могуществу американской техники на пустынном песчаном берегу, вместо маленького, захудалого городка, вырос полуторастатысячный центр, который мог уже называться настоящим большим американским городом.

Его прозвали Мун-Сити, то есть Луна-город, и он совершенно затмил официальную столицу Флориды. Произошло «полное затмение Талагасси, видимое со всех пунктов земного шара», как любили острить жители Тампа.

Этот изумительный расцвет Тампа отнюдь не явился неожиданным. Его заранее предвидели и учли многие сообразительные янки. В частности, когда возник вопрос о месте для колумбиады, представители Техаса сразу поняли, как много выиграл бы их родной штат, какую сумму реальных благ принес бы им грядущий выстрел Пушечного клуба. Поэтому-то они с такой настойчивостью добивались, чтобы колумбиаду соорудили в Техасе, выдвинув при этом целый арсенал патриотических доводов и чувств. Но патриотизм патриотизмом, а подкладкой патриотических возгласов и самым сильным двигателем техасцев было ожидание громадных коммерческих и денежных выгод. Поэтому и гнев их был так велик, когда они потерпели неудачу. Они тотчас поняли, что Техас потерял будущий коммерческий центр, новые железные дороги и значительное увеличение населения.

Все эти выгоды должны были достаться жалкому полуострову, пустынному барьеру природы между Мексиканским заливом и волнами Атлантического океана. Понятно поэтому, что в Техасе фамилия Барбикена стала так же ненавистна, как имя мексиканского генерала Санта-Анны, прежнего угнетателя и врага Техаса.

Однако, несмотря на лихорадочную торговую и промышленную деятельность, новое население Тампа не переставало интересоваться ходом работ Пушечного клуба. Наоборот, каждая новая работа, каждая мельчайшая подробность сооружения колумбиады захватывала жителей Тампа, возбуждала массу толков и споров и по-прежнему была в центре общественного внимания. Между городом и Стонзхиллом установилось непрерывное сообщение, постоянные экскурсии — своего рода паломничество.