Из пушки на Луну

Мерчизон нажал кнопку электрического запала.

Страшный, невероятный звук! Невозможно передать его силу, его ужас — он покрыл бы самые страшные грозовые удары, даже грохот самого сильного вулканического извержения. Это было нечто неслыханное. Из недр земли взвился громадный сноп огня, точно из кратера вулкана. Земля дрогнула, почва приподнялась, и вряд ли кому из зрителей удалось в это мгновение заметить снаряд, победоносно прорезавший воздух.

ГЛАВА XXVI Закрытое небо

Когда из колумбиады вместе с ядром вырвался чудовищный сноп пламени, он осветил всю Флориду, а в Стонзхиллской степи, на огромном расстоянии, ночь на мгновение превратилась в светлый день. Огненный столб — точнее огненный зонт — видели в Атлантическом океане и в Мексиканском заливе на расстоянии более полутораста километров. Многие капитаны судов занесли в свои путевые журналы появление огромного метеора. Выстрел колумбиады сопровождался настоящим сотрясением почвы по всей Флориде. Пироксилиновые газы, вырвавшиеся из жерла гигантской пушки, с необычайной силой поколебали нижние слои атмосферы, и этот искусственный ураган прошел колоссальным смерчем с быстротой, во много раз превышавшей скорость самого ярого циклона.

Ни единый зритель не удержался на ногах: дети, женщины, мужчины — все повалились наземь, как колосья, подкошенные бурей. Произошла невообразимая суматоха; многие получили серьезные ушибы. Мастон, который, вопреки благоразумию, вылез вперед, за назначенную для зрителей предельную черту, был отброшен на несколько метров и, пролетев, точно снаряд, через головы соседей, упал в толпу. Триста тысяч человек оставались несколько минут совершенно оглохшими, точно на них напал столбняк.

Воздушный ток, произведенный выстрелом колумбиады, мгновенно опрокинул хижины и мелкие постройки вокруг Стонзхилла, вырвал с корнем множество деревьев на десятки километров кругом, погнал железнодорожные поезда до Тампа и, обрушившись лавиною на этот город, повалил около сотни домов. В гавани столкнулись несколько судов и пошли ко дну; с десяток кораблей, стоявших на дальнем рейде, порвали свои якорные цепи, как бумажные нитки, после чего их сразу выбросило к берегу, на песок.

Опустошения распространились еще дальше по Флориде и не ограничились даже территорией Соединенных штатов. Искусственный вихрь, произведенный взрывом пироксилина и, вдобавок, усиленный действием западного ветра, пролетел над Атлантическим океаном километров на пятьсот от американского берега. Разразилась жестокая буря, не предвиденная и не предсказанная никакими обсерваториями. Ужасный смерч врасплох захватил несколько парусных судов, которые погибли раньше, чем успели убрать паруса. Между прочим, жертвой этой случайной бури сделался большой коммерческий корабль «Чайльд-Гарольд» из Ливерпуля. Эта прискорбная катастрофа вызвала сильнейшие нарекания со стороны Англии.

Наконец, чтобы не упустить ни одного из свидетельств об этой буре, нужно сказать, что спустя приблизительно полчаса после выстрела колумбиады туземцы Сиерра-Лионе и Гореи слышали в продолжение нескольких мгновений глухой шум: это был гул от последних раскатов звуковых волн, пронесшихся от Флориды до Западной Африки, через всю ширь Атлантического океана.

Впрочем, утверждение это основано лишь на рассказах немногих туземцев-негров.

Что же произошло во Флориде, на месте выстрела? После первой минуты замешательства толпа — и ушибленные, и оглохшие, и сваленные с ног, одним словом, миллионы зрителей — очнулась, и воздух задрожал от исступленных криков:

— Ура Ардану! Ура Барбикену! Ура Николю!

Затем к небу направились десятки тысяч биноклей, лорнетов, подзорных труб. Забыв прежние волнения, забыв об ушибах и ранах, зрители все помыслы обратили в небесное пространство, пытаясь найти черную точку, в которую должен был обратиться устремившийся вверх снаряд. Но все старания остались напрасными. Пришлось помириться с мыслью, что необходимо дожидаться телеграмм из Лонгспика.

Директор Кембриджской обсерватории Дж. Бельфаст был уже на своем посту, в Скалистых горах: ему, как астроному, известному своею опытностью и терпением, были поручены наблюдения над полетом снаряда. Но и он ничего не видел…

Произошло явление совершенно неожиданное, — хотя его, собственно говоря, можно было предвидеть, — помеха непреоборимая, исключавшая всякую возможность астрономических наблюдений над снарядом колумбиады.

Дело в том, что ясная в последние дни погода внезапно изменилась: все небо заволокли густые черные тучи. Да и могло ли быть иначе после такого ужасного смещения атмосферных слоев и внезапного рассеяния огромного количества газов и паров, произведенных взрывом полутораста тонн пироксилина? Равновесие атмосферы оказалось поколебленным до основания.

На другой день солнце взошло над горизонтом, покрытым тучами, словно тяжелой и непроницаемой завесой, которая разостлалась на огромное расстояние, захватив даже Скалистые горы. Это было несчастье, насмешка. Со всех концов Соединенных штатов поднялись сетования. Но природные законы были неустранимы: жители Земли сами возмутили атмосферу выстрелом колумбиады и теперь должны были терпеливо переносить последствия своего поступка.

Тщетно весь день поглядывали десятки тысяч людей на небо в надежде, что тучи разойдутся. Можно добавить, что стремления их были совершенно напрасны, так как и при чистом небе никто во Флориде даже в самую сильную трубу не увидел бы снаряда.

В самом деле, снаряд летел по направлению, которое он получил при выстреле ночью, а Земля, вследствие суточного вращения, была днем обращена к противоположной стороне неба.

Поэтому сведущие люди и астрономы ждали ночи. Наступила ночь, но Луна не показалась: разумеется, она в свое время взошла над горизонтом, но оставалась совершенно невидимой из-за густых, непроницаемых туч, — точно с умыслом пряталась она от взоров дерзких смертных, которые осмеливались в нее стрелять. Наблюдения были совершенно невозможны не только во Флориде, но и на всем громадном пространстве Северной Америки, и телеграмма с Лонгспика только подтвердила эту досадную помеху.

Однако, если опыт удался, отважные путешественники, покинувшие Землю 1 декабря в 10 часов 47 минут вечера, должны были долететь до Луны 5-го числа в полночь. Эта мысль утешала общественное мнение, и до 5 декабря публика сравнительно легко примирялась с невозможностью астрономических наблюдений; к тому же всякий, наконец, понял, что лишь в огромный телескоп Лонгспика можно было уловить снаряд во время его полета.

Уже 4 декабря, в ясную погоду, от восьми вечера до полуночи, можно было бы усмотреть снаряд, в виде черной точки, у блестящей поверхности Луны… Но небеса оставались попрежнему непроницаемыми, и американцы снова разъярились на Луну. Многие дошли до того, что осыпали ее бранью и проклятиями, — яркий пример непостоянства жителей Земли, которые только что перед этим так щедры были на восторженные похвалы Луне и на самые ласковые прозвища.

Достойнейший секретарь Пушечного клуба впал в совершенное отчаяние. Наконец он не вытерпел и поспешно отправился в Лонгспик. Мастон решил, что он должен сам производить наблюдения. Он не сомневался, что его друзья уже пролетели свой путь. Если бы путешествие не удалось, снаряд упал бы обратно на Землю — на какой-нибудь материк или остров, и об этом тотчас бы телеграфировали. Правда, снаряд мог упасть и в океан, который занимает три четверти земной поверхности, — упасть вдали от телеграфа и людей, — однако он, Мастон, ни на мгновенье не допускал такой мысли. Он верил в успех путешествия.