Из рода Свирх. Дикарка

— Живи сколько хочешь. Ты знаешь, мой дом — твоя крепость. Пришлю к тебе своего врача, он не из болтливых.

— Спасибо, — ещё шире улыбнулся Деган и вылив себе остатки «онгейского», откинулся в кресле.

Глава 23

Маара.

Домой возвращались молчаливые, угрюмые. Тяжёлым гнётом нависли над всеми слова императора. Я вцепилась в повод, жмурилась, пытаясь выбросить из памяти лицо этого подлеца, но чем сильнее старалась, тем чётче вырисовывались его черты, каждая морщинка, капризный изгиб чувственных губ, чуть опущенные уголки подведённых сурьмой глаз, чёрные, поделённые на ровный пробор волосы. А за его спиной кривились рожи придворных — наглые, злые. Я чувствовала, как в груди всё клокочет от бессильной ярости к этой изнеженной, напыщенной, тупой толпе.

Похожие чувства обуревали всех наших, между нами искрило напряжение. Из-за любого пустяка, будь то потерянная ложка или слишком сильный жар костра, возникали стычки, порой переходящие в драки. Потом все остывали и стыдились, но появлялся новый повод для ссоры, и всё повторялось.

Так мы ехали домой: осмеянные и униженные. Я не представляла, как мы посмотрим в глаза односельчанам и что скажем. В голове гвоздём засела мысль, что мы могли провести переговоры на своих условиях, отстоять Лес. Но когда я пыталась додумать, как именно мы могли это сделать, передо мной зияла полная тумана пропасть.

Вновь ночевали в Малой степи. Стоя в карауле, я увидела, как Наставник и Тооли поднялись со своих мест и отошли подальше от остальных. Оставить пост я не могла, только изо всех сил напрягла слух, чтобы уловить, о чём они говорят, но кроме невнятного бормотания ничего не услышала.

Когда Наставник возвращался к своему месту, я тихо окликнула его.

Он подошёл. Костёр к тому времени догорел, небо затянули тучи, сквозь которые не мог пробиться свет Голубого Окхари, и я скорее угадывала, чем видела Наставника.

— Что тебе, Маара? — тихо спросил он.

— Неужели мы на самом деле отдадим им половину нашего Леса? Мы не должны так поступать! — с жаром прошептала я.

При одной мысли, что кто-то из империи Тарганен зайдёт на нашу землю и будет там хозяйничать, меня охватывало бешенство.

— Для начала нужно вернуться домой, — ответил Наставник. — А там будем готовиться. Возможно, сначала придётся пойти на их условия.

— Платить дань?! — возмущённо воскликнула я.

— Не ори, — поморщился он.

Я прикусила нижнюю губу.

— Да, платить дань, — нарочито спокойно сказал он. — Недолго, пока не соберём силы для того, чтобы вступить с ними в битву. Иногда нужно показать покорность, чтобы враг враг расслабился и не прикрывал горло. Изучим, что за зверя ты наколдовала (я поняла, что он говорит про моего уфари), научим его слушаться команды. Потом ты создашь ещё таких же. Если всё получится, у нас появится боевое преимущество. Уж Лес мы точно сумеем отстоять, а там и на другие земли двинем. Мы слишком долго были оторваны от мира Сивон, наша поездка особенно ярко это показала. Пора роду Свирх вернуть былое могущество не только в мечтах.

Я судорожно вздохнула:

— Но до этого нам придётся отдать им половину Леса!

— Чтобы обрести многое, сперва нужно пожертвовать малым, — наставительно произнёс он и с лёгкой улыбкой добавил: — Главное, не перепутать.

Я невольно улыбнулась. Наставник коснулся моей руки и сказал:

— Это была хорошая поездка, поучительная. Мы извлечём из неё важные уроки.

Я кивнула.

— А теперь давай спать. Кто тебя меняет?

— Ирэена и Фараам.

— Хорошо. Я планирую завтра добраться до дома, так что идти будем быстрее прежнего. Отдохни получше.

Я кивнула.

...

Они появились из мрака степи — быстрые, бесшумные, невидимые. Напали на караульных, перерезали им горла. Фараам успел выкрикнуть «Игреб!»* и тут же упал, обхватив себя руками за шею, по которой рекой текла горячая кровь.

Его крик поднял на ноги остальных. Мы схватились за мечи, пытаясь осмотреться в глухой темноте. У напавших будто не было тел. Они не производили ни звука, появлялись и исчезали, точно духи. Только лязгал металл о металл, только стонали раненые. Наши раненые.

У меня промелькнула мысль, что это духи Леса явились, чтобы отомстить нам за то, что мы не отстояли свою землю. Страх сковал мои руки невидимыми цепями, меч отца стал слишком тяжёл.

Наконец кому-то из наших удалось зажечь от костра факелы. Первое, что я увидела, было тело Ирэены. Она лежала на боку, окровавленные пальцы судорожно скребли землю, ноги подёргивались, из разрезанной шеи раздавались булькающие звуки, а глаза уже смотрели за грань, куда все уходят без возврата.

Я с болью отвернулась. Увидела, что напавшие такие же люди, как мы, просто на них чёрная одежда и латы из вороного металла, головы обмотаны платками с прорезями для глаз, на руках перчатки. Поняв, что они не духи, я осмелела и вновь со всей яростью ринулась в бой. Мы с Фриидой и Лиимом встали так, чтобы закрыть спины друг друга.

На нас набросились трое. Молчаливые, с блестящими в прорезях повязок глазами, они пытались разъединить нас. Но мы вновь были в родной стихии — вместе, как единый многорукий бог.

Один из напавших упал, пронзённый мечом Лиима, но тут же зашипела от боли и согнулась пополам Фриида. Я перекатилась через её спину, обрушила на «чёрного» удар меча, разрубив его от плеча вниз. Третьего мы прикончили вместе с Лиимом. Друг склонился над Фриидой, я же поискала взглядом Наставника. На него наседали сразу двое, яростно тесня в сторону от остального отряда. Наставник бился с холодной злостью, не давая обойти себя.

Я бросилась к нему на помощь, но внезапно перед глазами вспыхнул яркий огонь. Я прикрыла рукавом глаза от жара, и тут же почувствовала острую боль в затылке. Небо и земля поменялись местами. Прежде чем меня накрыла тьма, я увидела задние копыта лошади вороной масти. В лицо полетели комья земли, и...

Очнулась оттого, что кто-то лил на голову воду. Открыла глаза и тут же застонала: кажется, у меня болели даже ресницы, а голову «протыкал» невидимый раскалённый прут. Всё вокруг было смазано и расплывчато, впереди и сбоку перемещались люди, но когда я пыталась их рассмотреть, глаза жгло огнём. Я лежала на боку, связанная по рукам и ногам, от сырой земли шёл холод. Шлема на голове не было; кирасы тоже. Нательная рубашка задралась и скаталась, будто меня волокли за ноги. Я заворочалась, пытаясь опустить её, но ничего не получилось.

— Эта тоже девка, — раздался неподалёку грубый мужской голос.

— Ай! Кусается, стерва! — воскликнул второй. Тут же раздался звук удара и женский всхлип.

Я подняла голову и вгляделась в сторону, откуда раздавались голоса. Окружающий мир постепенно обретал чёткость: вокруг росли деревья. Лес оказался чужой: редкий, деревья корявые, нездоровые, с высохшими ветками и зелёными пятнами на коре. Я отметила, что стало гораздо светлее, хотя небо по-прежнему было затянуто тучами.

Шагах в тридцати от меня на земле лежала Фриида — тоже без шлема, с испачканным в грязи лицом и в окровавленной на боку рубахе. Я вспомнила, что в бою её задели мечом, насколько сильно, неизвестно. Руки девушки были вытянуты и привязаны к дереву, на ногах сидел худой бородатый мужик. Рядом с ним на земле второй — тоже худой и бородатый. Он показывал товарищу прокушенный палец, поднеся так близко к его глазам, будто хотел их выколоть. Одеты мужчины были совсем не так, как напавшие на нас, и больше напоминали бродяг. У бродяги, сидевшего на ногах Фрииды, висел на поясе нож. Чуть поодаль стояла запряжённая двумя мохнатыми лошадками и крытая грязной дерюгой повозка. Её караулили четверо вооружённых мечами мужчин.