Из Тьмы, Арка 5
Шрифт:
— Об этом, — ткнул парень в сторону копошащегося в грязи Сэмвелла. — С какого перепугу ты ему даже вторую ногу не сломала?
— И целую кучу золотых отдала, — подала голос несколько скуповатая Акира.
— Я бы ему вмазал, — согласно прогудел Хан. — Мучать, как предложила Сена, не стал бы, но… — крупный темноволосый парень, выглядящий словно тридцатилетний мужик, неопределённо качнул головой и потёр щетину.
Даже молчаливый Бэйб высказался в непривычно многословной для себя манере:
— Добро в ответ на зло — умножает зло. Ты так говорила. Зря одарила этого. Он плохой человек. В этом городе много сирот, им нужнее.
Моя улыбка стала шире. И неприятнее.
— Хе-хе-хе, иногда самое страшное злодеяние может выглядеть как добродетель. Или вы думаете, что подачка от тех, кого этот мусор ненавидит и презирает, сделает его счастливее? Да, благодаря моей щедрости и доброте у него
Во всех смыслах позади.
Кто-то оглянулся, окидывая последним взглядом давнего обидчика, исходящего желчью и жалостью к себе. Некогда, с позиции бесправных детей, он казался всевластным хозяином жизни и смерти, а ныне скатился до состояния возящегося в грязи злобного червя. А кто-то (Акира, к примеру) только презрительно фыркнул и, не оборачиваясь, ускорил шаг, оставляя за спиной одного из демонов прошлого, даже не удостоив того последним взглядом.
— Такой, как он, ухватится за протянутую руку не для того, чтобы выбраться из болота, а дабы утянуть неудачника в свою трясину. Он не сможет вылезти из своего положения. И не сможет забыть, кто и как ему помог. Он будет вспоминать и ненавидеть — нас, себя и весь мир. А потом он сдохнет. Если повезёт, то быстро — от ножа другого бандита или бродяги. Ну, или от удара по голове, если ножа не найдётся. А если удача отвернётся — что, скорее всего, и случится, ибо Сэмвелл глуп — то нашего любимого господина сержанта сначала хорошенько поспрашивают: где это вонючий пьяница нашёл столько денег — и не припрятал ли ещё? Естественно, в такую липу, как подачка от имперских убийц, никто не поверит, и допрос выйдет на новый круг. И снова, и снова, и снова. Опустившиеся бандиты даже за пару серебрушек готовы все кишки заживо вытянуть. Боль физическая, боль ментальная и в конце смерть — жалкая и грязная, с полным осознанием моей правоты о его тупости и ничтожности. С пониманием, что он даже золото умудрился превратить в дерьмо. Разве это не интереснее обычной расправы? — с добродушием сытой змеи осведомилась я, поглаживая своего ушасто-пушистого Люцифера.
— Ха? — юморист хохотнул недоумённо, моргнул, прищурился, будто проигрывая в голове разные сцены и оценивая получившееся, а потом, сочтя его достойным, рассмеялся во весь голос. — А! Ха-ха! Ну и шутка, ха-ха-ха! — от избытка эмоций парень ударил себя по бедру. — Показать, что не хочешь марать руки об такую грязь — это уже обидно. Потом бросить унизительную подачку, которую он не сможет не взять — ещё лучше. А потом доказать, что он даже с деньгами не может ничего, кроме как сдохнуть! — возбуждённый парень крутнулся на месте. — Растоптать душу и убить тело, и всё это под видом щедрости и милосердия! Ха-ха-ха, гениально! Даже великолепный Кей Ли-сама не сумел бы придумать лучше! А ведь я почти поверил, что наша милая принцесса зла и сладостей размякла, — широко улыбаясь, помахал пальцем брюнет. — Ай-яй-яй, хитрая Куроме-чи! Ай-яй-яй! Ты заставляешь своего сенсея гордиться до слёз, ученица, — утирая воображаемую слезу, возвестил гаер.
Кто-то разделял веселье Кей Ли, как подхихикивающая ему в тон Сена, кто-то мстительно усмехался, а кто-то просто фыркнул и окончательно выбросил получившего по заслугам злого сержанта из головы.
Но вот Бэйб хмурился.
— В чём дело? — спросила я нашего молчаливого и добродушного любителя помогать нуждающимся — детям в основном — и вырезать красивые фигурки из дерева.
— Те крестьяне летом. Ты и с ними так пошутила?
— Те недоразбойники, которые выскочили на меня по дороге на юг? Нет. Они не делали мне зла. К тому же у них была причина для столь смешной попытки грабежа. Цель, ради которой они рисковали. Если они достойные люди, то вернулись в свою деревню, обеспечив себя и соседей продовольствием на зиму и весну. Недостойные, поддавшись алчности и жадности, попытались бы друг друга убить, и, разумеется, никуда бы не вернулись. Зачем им родня и деревня, если с деньгами и в городе хорошо? Но ведь такие бессердечные ублюдки не стали бы мяться. Сразу бы попытались сделать с «беззащитной одинокой девчонкой» что-нибудь нехорошее — и оказались бы зарублены на месте. В принципе, я могла и ошибиться, но тогда они наказали бы себя по вышеуказанному сценарию.
— Понял, спасибо, —
кивнул здоровяк. — Извини, что плохо думал.— А вот я — не поняла, — подойдя ко мне поближе, сказала Сена. — Что за разница между «достойными» и «недостойными»? Откуда ты это вообще взяла?
Пожимаю плечами.
— Придумала. Нужно ведь как-то разделять тех, кто мне нравится и не нравится? Есть люди, которые едят, чтобы жить, а есть те, что живут, чтобы есть. Фигурально выражаясь, конечно, — важно махнув выуженной из закромов печенькой, сказала я. — Для первых сила, золото, власть и всё остальное не станут хозяевами души и сутью устремлений — лишь инструментом. А для последних, хм, тел, отягощённых разумом, избыток ресурсов губителен.
— Хи-хи, сказала одна лакомка, жуя очередную сладость, — под смешки и улыбки остальных ребят засмеялась тихая убийца.
— На том стоим, — я тоже улыбнулась, на этот раз открыто и весело.
Не забывая наглаживать белого и мягкого некропушистика.
* * *
Тем временем, пока группы A и B под предводительством одной доброй и щедрой волшебницы двигались к одному из крупных городов востока северной части Империи, в сердце страны происходили инициированные означенной волшебницей события.
Жители Столицы уже успели привыкнуть к выходкам террористов/наёмных убийц/народных мстителей (зависит от точки зрения) из Ночного Рейда, однако последняя их акция несколько выбивалась за привычные рамки. Нет, само по себе убийство очередного уважаемого человека (или потерявшего последние остатки совести коррупционера, если посмотреть под иным углом) не являлось чем-то необычным.
Необычные — и дурно пахнущие! — подробности начали всплывать после.
Что прибывшая на место спецгруппа полиции обнаружила в подвале жилища самую настоящую темницу, совмещённую с пыточной и подобием адской кухни людоеда, а также множество иных находящихся там доказательств того, что давненько орудующий в Столице похититель детей и жертва революционных убийц — одно лицо, это ещё ничего. Даже в полиции некоторые из честных служак, общаясь с доверенными коллегами, признавали, что Ночной Рейд частенько убивает тех, кто вполне заслуживает такой участи, но по тем или иным причинам неподсуден. Ну, а то, что самый лучший преступник — тот, кто знает систему изнутри, это и вовсе очевидно. Ничего экстраординарного.
…Если не знать, с чьими детьми убитый урод развлекался в свои последние дни.
Пусть исчезновение отпрысков одного из заседателей Палаты лордов и не являлось тривиальным событием (далеко не последний человек ведь), однако и громкой сенсацией оно тоже не стало, ведь безутешный папаша — личность, может, и не последняя, но в Столице ещё сотни таких же или более влиятельных. Лишь довольно весомое вознаграждение, которое парламентарий объявил за нахождение исчезнувших детей или достоверную информацию о них, не позволило новости затеряться на фоне прочих. И благодаря вознаграждению же скорбная весть о судьбе разнополых близнецов достигла ушей их родителя раньше, чем дошла до покровителя убийцы-извращенца.
Особенную пикантность ситуации добавляло то обстоятельство, что указанный парламентарий, как и полицейский-маньяк, входил в политический блок министра финансов. Впрочем, на личные отношения аристократов факт членства в одной группировке не слишком влиял: они оставались неприязненными. Более того: парламентарий не раз и не два высказывался на счёт сомнительных наклонностей «их полицейского друга». Не то чтобы заседатель знал о том, кто виновен в исчезновениях детей, но слухи о нездоровых наклонностях человека Досэна до него доходили и, несмотря на уверения патрона в полезности и верности союзничка, а также очень гибкую мораль, вести дела с подобного сорта личностью лорду не нравилось. Тем более что некоторые их интересы противоречили друг другу.
Поэтому политик не ленился подчёркивать своё отношение и моральное превосходство.
Таким образом, то, что одержимый нездоровыми пристрастиями «союзник» решил отомстить недругу, путём похищения и крайне скверного убийства его потомков, пусть и являлось событием из ряда вон — обычно аристократы не убивают друг друга напрямую — но особого ошеломления и неверия ни у кого не вызвало.
Стоит ли говорить, что у Досэна не получилось сохранить лояльность безутешного отца или хотя бы заткнуть бывшему сопартийцу рот? В иной ситуации у него могло бы получиться. Член палаты лордов, конечно, влиятелен, но министр — это, без сомнения, куда более значительная фигура, у которой имеются разнообразные рычаги негативного и позитивного воздействия. Да и сам парламентарий, пускай и являлся большим семьянином, но в первую очередь он всё же политик, который всегда сможет договориться, если с одной стороны поманить его чем-то ценным, а с другой надавить.