Из Тьмы, Арка 5

— Вот именно, — кивнула розоволосая. — Тебе, Акаме, давно следовало набить шкафчик разными вещичками. Мы не какие-то там убийцы на службе имперских засранцев. Можем носить всё, что захотим! В следующий раз, когда соберёшься по магазинам, мы можем сходить вместе. — И уже к Лаббаку. — А ты заткнись и любуйся молча. Понял?! Тупой изврат, — припечатала она.

— Кофе и завтрак прибыли! — раздался бодрый голос Булата. — Кто там вспоминал мужицкую силу? Уже не терпится начать тренировки? Вот это настрой!

— Лаббак хотел, чтобы ты показал ему своё копьё, — мстительно «подсказала» Майн.

— Не-не-не! Никакого копья! Мне сегодня в Столицу! У меня разведывательная миссия!

— Что за шум, а драки нет? — послышался голос Леоне, вслед за которой сонно плелась Шелли, чьё лицо украшали надетые «вверх ногами» очки.

После своего прокола на рынке, последовавшего за ним унижения, ранения и длительного восстановления (а также втыка от босса, которая сумела восстановить заметную часть реальной картины произошедшего) старшая сестра всея Ночного Рейда значительно снизила количество потребляемого алкоголя, поэтому утратила часть своей весёлости. Однако часть — это не всё. Да и кошачье любопытство хозяйка Лионеля сохранила в полной мере, так что обсуждения изменений в имидже Акаме (а также их причин) разгорелись вновь и продлились сначала до завтрака, а потом и после него, до утренней тренировки.

Акаме по большей части молчала или отделывалась короткими ответами, но внутренне она немного жалела, что решила так резко показать изменения в стиле. Тем более что Леоне, с её предположениями о влюблённости подруги, оказалась неожиданно близка к истине. И продолжала «подозревать» и подкалывать алоглазую убийцу, несмотря на все её уверения в обратном.

Впрочем, приятное тепло от подаренных Куроме вещей продолжало греть Акаме, несмотря ни на что.

Примечания:

Пункт тапкоприёма открыт)

Автор и Куроме выражают признательность тем, кто поддерживает текст на Бусти или делает пожертвования на Тёмный Алтарь Печенек.

А.Н. — бечено.

Акаме-то, оказывается, — не только багоюзер. Её второе имя — Кэп Очевидность. "Одежда. Платье". Ку-хи-хи!

Глава 16 Лики войны

Нума Сейка стоял на холме перед вольготно раскинувшимся внизу имперским городом и наблюдал за штурмом. Будучи общепризнанным могущественным воином духа, одарённым стратегом и тактиком, он не пытался вмешиваться в процесс. Зачем? Этот спелый плод давно прогнившего тысячелетнего древа и без его прямого участия с лёгкостью упадёт в протянутую руку его могучей армии. Пусть солдаты и офицеры покажут себя.

А он, Герой Севера, Освободитель и Собиратель Земель, будет следить за ними — с тем, чтобы карать и награждать.

Бухали пушки. Не имперские. Городские чиновники и вороватые офицеры давно растащили и продали все сколь-либо пригодные стволы и снаряды. Остальные, что сохранились на стенах и в расположении гарнизона, являлись не более чем красивой бутафорией для внушения уверенности недалёкому имперскому плебсу и составления красивой отчётности перед столь же ограниченными вышестоящими начальниками.

Северяне тоже не спешили использовать дорогой, пока ещё не воспроизводимый отечественной промышленностью инструмент войны, приобретённый у продажных имперцев. Такой цели, как нынешняя, хватит и обычных дульнозарядных гладкоствольных пушек, которые в изобилии производились на заводах королевства, а также некоторых казнозарядных, поставленных в качестве опытных образцов. Что, как не настоящие боевые действия, способно выявить все детские болезни нового оружия, ещё недавно запрещённого для войск их страны?

Вот грохнул очередной залп. Артиллеристы кинулись к бомбардам, спеша их перезарядить. Нормативное время выстрела — всего триста пятьдесят секунд. За этот (длинный для казнозарядных нарезных орудий, но смешной для дульнозарядного гладкоствола) срок — требовалось успеть прочистить ствол, забить туда мешок с порохом, придавить его, загнать сверху барабанный снаряд с несколькими заключёнными внутри цилиндрическими осколочными гранатами. Затем расчет должен отскочить от орудия — увы, стволы иногда разрывало, калеча всех вокруг — дожидаясь, когда канонир с силой вонзит раскаленный прут в затравочное отверстие и пушка отправит защитникам очередной горячий привет.

Железо и бронза стволов раскалялись, несмотря на прикладываемые мокрые тряпки, которые, оставь их лежать на снегу, заледенеют спустя какой-то десяток минут. Позиции тонули в едком мареве порохового дыма. Артиллеристы — почти оглохшие и изрядно вспотевшие, несмотря на царящий вокруг мороз, носились словно ошпаренные. Воистину адская работёнка! Но отбоя в желающих не имелось: щедрая плата привлекала новобранцев ничуть не слабее героического ореола «громовержцев», а всё вместе оно создавало такой поток жаждущих вступить в ряды, что артиллерийские офицеры могли позволить себе придирчиво выбирать лучших из лучших.

Как иначе, если толковый сержант расчета бомбарды, помимо уважения и не таких уж и туманных перспектив становления младшим офицером, получал жалованье, лишь немногим уступающее таковому у пехотного полусотника? А последний, на минуточку, являлся младшим офицером и — не так уж редко — пусть плохоньким, пусть слабеньким, но всё же воителем.

Сейчас опустевшая стена падет и в пролом ринется штурмовой полк, натасканный для городских боёв. Не пройдет и получаса, как он возьмет под свой контроль прилегающую территорию. Карабинеры, мушкетеры, арбалетчики и редкие одарённые стрелки засядут на крышах, копейщики и мечники в отличных доспехах и под предводительством воителей-офицеров перегородят улицы рогатками, засядут за ними. Отбивая атаки растерявшихся осажденных, они легко продержатся до подхода основных сил победоносной армии Севера.

Главные же отряды войска Сейки, проникнув за стены и построившись уже по ту сторону, начнут, словно новомодная паровая машина, продвигаться вглубь города. Встретив не поддавшийся сходу очаг сопротивления, они остановятся, чтобы окружить его со всех сторон и с неумолимой неспешностью сжать в могучих тисках. До хруста вражеских костей. Планомерно, без риска и лишних потерь, словно хорошо отлаженный механизм промышленного пресса.

Хотя вряд ли подобные очаги возникнут. Трусливые и мягкотелые имперцы либо бегут с его дороги, как напуганные шавки, либо до последнего не верят, что их отважатся штурмовать. Вон как редко растянулась цепь обороняющихся по всей стене — явно наблюдается недостаток солдат. Очень сомнительно, чтобы у них остались серьезные резервы.

Одно слово — имперцы! Подлые, жадные и трусливые ничтожества, которые, даже стоя на пороге смерти, не способны забыть о внутренних распрях, а также о жажде наживы и низменных удовольствиях.

Он — Герой Севера и его владыка. Но одновременно он защитник и преданный слуга своей Родины, который ради победы готов положить и свою жизнь, и множество чужих. Ибо если проиграет он, то и его Север — страна сильных, гордых и суровых воинов — просто исчезнет! Нет цены, которую можно счесть слишком большой, чтобы избежать такого исхода.