Из Тьмы, Арка 5

— А? А-а-а! Что происходит?! — начали раздаваться возгласы от ничего не понимающих бывших узников, что отличались изрядной «сообразительностью», а также иные, вроде:

— Н-не н-надо! Не убивайте! Спасите-е-е! — разносившихся из глоток «самых смелых и крепких духом» представителей соли земли имперской.

Может, действительно стоило позволить разбойничкам почистить генофонд имперского дворянства?

— У-у-у!!! Ы-у-у! Ы-ы! — громко аккомпанировал начавшемуся гулу неудачливый бандит, открывший для себя «прекрасный мир анальных глубин».

— Тихо, шалунишка! Оргазмируй молча! — насмешливо воскликнул Кей, пнув воющего от «удовольствия» любителя дубинок под дых, отчего тот временно потерял возможность нормально дышать и, соответственно, орать.

И уже к благородной публике:

— Имя мне — Кей Ли! И мы с сестричкой Куроме — те хорошие парни, кого вы, детишки, так громко звали! — раскинул он руки, презентуя себя (формально нас, но в первую очередь именно себя).

…Ещё меня «сестрёнкой» и «парнем» обозвал.

— Мы — великолепные офицеры столичного отделения Службы разведки! Наше призвание — нести боль и унижение таким, как этот извивающийся под пятой Закона шалунишка, — продолжил громко вещать отрядный гаер, что для большего пафоса поставил ногу на валяющуюся у его ног жертву «искромётного юмора», как бы изображая собой Закон с большой буквы. — Поэтому все вместе дружно восхищаемся, успокаиваемся и не мешаем героям работать! Восторги — потом! Впрочем, если это восторги прекрасных дам, то я, как джентльмен, просто не в силах отказать и…

— Кхм-кхм, — напоказ прокашлявшись, перебила я распустившего хвост парня. — Работа, Кей. Сначала работа. А потом вспомни об Акире. И о том, что она с тобой сделает, если узнает, что ты не смог удержать в штанах манифестацию своей, кхм, джентльменской сущности.

— Ай-ай, командир! Что за пошлые мысли и грязные инсинуации в адрес своего брата по оружию?! — оскорбился в лучших чувствах Кей Ли, который таки убрал ногу с придавленного «хвостатого» страдальца. — Я же о чисто платонических восторгах!

— У-ы-а! А-а! Ва-а-а… — освободившись от гнёта и продышавшись, вновь застонал неудачник с дубинкой в заднице и, приподнявшись, попытался куда-то ползти.

— Вы посмотрите, какой резвый и активный! — восхитился сокомандник. — Я ему: «успокойся!» А он не слушает и напрашивается на дополнительные «ласки»! Может, ему туда вторую дубинку загнать? Или лучше в горло? Как раз потише станет. Как думаешь, Куроме-чи?

— Хватит уже издеваться над мужиком. Тебя опять заносит, — укорила я товарища, одновременно швырнув пару метательных игл в другого бандита, который счёл, будто мы отвлеклись и ему выпал отличный шанс для побега. Неудачник вскрикнул и покатился: с тонкой стальной спицей, проткнувшей ахиллово сухожилие и вонзившейся в сустав, особо не побегаешь.

— Смешно же! — не согласился парень.

— Немного, — киваю, — Но несвоевременно. И уже с перебором.

Взглянув на меня, парень сначала печально вздохнул, но потом дёрнулся, будто что-то сообразив, и весело воскликнул:

— Точно-точно! Я понял! Если слишком растягивать шутку, то уже не смешно, а скучно. Нужно заканчивать вовремя и на яркой ноте! — подойдя к садисту и насильнику, сполна познавшему положение жертвы, он ударил его каблуком под затылок, тем самым обрывая позвоночный нерв в самом слабом месте крепления хребта к черепу.

Незадачливый бандит так и остался в нелепой позе: отклячив задницу с торчащей из неё дубинкой и целуя грязный каменный пол. Создатель экспозиции, глядя на своё творчество, довольно цыкнул, улыбнулся и возгласил:

— Кто с мечом на нас пойдёт — тот с ним в жопе... не уйдёт! — весело воскликнул парень, залихватски подмигнув одной из разглядывающих его девушек.

Со всех сторон стали раздаваться неуверенные, часто истеричные, но смешки. Я тоже улыбнулась, оценив действия товарища, который и сам повеселился, и находящимся под стрессом людям отдушину предоставил. Ещё заодно и своё ЧСВ потешил. Ведь все смеются над его искромётными юморесками. И плевать, что обладателей своеобразного чувства юмора тут маловато, а смех — просто способ бессознательной психологической разгрузки.

Главное, что он в центре внимания.

Впрочем, далеко не всех неудачливых молодых дворян напугало это смешное и немного жестокое убийство. Многие и успокоившись не скрывали злорадства, даже грозили бывшим пленителям устроить им нечто похожее. Ну а Кей этот момент не упустил и, воспользовавшись ситуацией, сумел быстро и ненавязчиво обаять львиную долю спасённых. Даже тот факт, что мы не торопились спасать таких важных и нужных обществу людей, сокомандник умудрился ловко обыграть, не вызвав гнева даже со стороны «переживших страшные унижения» девушек.

Что сказать? В чём, в чём, а в умении работать с массами людей товарищ меня превосходит, несмотря на читерную эмпатию-деэмпатию. Сложись его жизнь по иному — и шутник сумел бы стать хорошим политиком. Наверно.

Задатки у него есть, только направление мотивации подкачало.

* * *

Ещё вчера, даже ещё утром, Рена считала размолвку со своим молодым человеком если не мировой трагедией, то поводом для истерики, а затем и посещения столь злачного места, как казино. Будто это докажет, что она не какая-то там скучная и закомплексованная тихоня, а яркая и самостоятельная личность, и глупый парень тут же прибежит извиняться. Как же смешно это было вспоминать!

Ещё вчера ей казалось, что предел унижения — это показаться перед обществом в неподобающем виде. Совсем недавно она думала, что смелая и решительная: не побоялась в одиночку идти в казино и на полузапретное мероприятие записалась! Одна, без сопровождения своего возлюбленного и защитника, не говоря уж о служанке или охраннике! Думала, что истории дедушки, который иногда, выпив, начинал вспоминать о своей молодости, службе в армии и о том, как ему порой скручивало внутренности от страха — не более чем призванное впечатлить окружающих преувеличение. Разве можно всерьёз считать, что храбрый военный станет чего-то там бояться? Ведь даже она — смелая и ничего-ничего не боится!

Ещё утром…

Сегодняшний день показал молодой дворянке, что это не она такая решительная и бесстрашная, просто её оберегал незримый пузырь, который отсекал от девушки всё слишком страшное и опасное. А глупая Рена в наивности своей полагала, будто таков весь мир — скучный, пресный и безопасный. То есть она видела, как порют слуг, наблюдала, как казнят какого-то очередного бандита или бунтовщика, и даже слышала о войне, начавшейся с забывшими своё место варварами по соседству.

Да что там?! Она сама, мня себя записной авантюристкой — Рена ведь уже бывала в таком приключении, хоть и не в одиночку, а со своим возлюбленным — присоединилась к группе, отправляющейся на исследование жизни низов общества и прочих отбросов. Она уже видела несколько отвратных харь, которых требовалось посадить в тюрьму лишь на основании их отъявленно бандитского вида. Или худых и болезненных нищих, которым даже бросила несколько монеток. А те устроили жестокую драку за жалкие серебрушки. Ужас! Словно звери! Но…

Все эти отталкивающие и пугающие вещи будто бы существовали в ином измерении, будучи всего лишь миражом, неспособным по-настоящему угрожать представителям вершины общества и человеческого вида. Потому и воспринимались, словно чудища, изображаемые не очень талантливыми актёрами на сцене детского театра. Но на деле отнюдь не окружающий мир — мираж; это представления одной глупой девчонки оказались иллюзией.

Иллюзией, в одно мгновение сметённой заскорузлой — наверное, годами не мытой — бандитской рукой и растоптанной грязными сапогами.