Избранница Серых холмов

— Может, Арлена позвать? — шёпотом спросила я, заглядывая в глаза фейри.

Они были такими же синими, как и у его напарника, только чуть светлее. И взгляд у Маркуса открытый, такой, что сразу хочется расправить плечи и улыбнуться, как солнцу или погожему дню.

— Не успеем. Держу пари, он не услышит, — бросил он и взял меня за руку. — Ни на шаг не отходите. Похоже, это ловушка.

И всё же я попыталась, но сразу поняла, что Маркус прав. Никто не услышит.

— А как же Уна?

И тут, будто ответом на вопрос, снова пропел голос, очень похожий на её:

— Иди сюда! Посмотри, здесь так хорошо!

Я вздрогнула и почувствовала, как ноги наполняются ватной слабостью, которая горячей волной пригвоздила меня к месту, не давая пошевелиться.

— Нам надо к ней! — выдохнула я, словно кто-то вложил в голову мысль: другого пути нет. И не нужен другой.

— Хорошо, пойдём. Но сначала я верну вас на Главный тракт, — твёрдо произнёс Маркус и двинулся обратно, чуть ли не силой увлекая меня за собой.

Я хотела возразить, что потом мы не найдём дорогу, что лес не отдаст нам Уну, но не смогла ничего выдавить. Язык прилип к нёбу, и я покорно пошла вслед за фейри.

Только смотрела на острие серебряного кинжала, и это хоть как-то давало мне силы мыслить здраво. Голову будто наполнили киселём, хотелось только спать и ни о чём не думать.

«Это я виновата! — стучала в голове одна и та же мысль. Она словно стекала с острия кинжала и проникала в грудь, стесняя и вызывая удушье. — Если бы я не настояла, не сказала, что Уна отправится с нами, она бы не попала в ловушку».

Но почему именно она? Ответ пришёл сам собой: потому что хотела убежать. Лес уловил стремление мелиады оказаться от нас как можно дальше, её нежелание ехать, а взять под контроль ту, что чувствует связь с любыми деревьями, несложно.

— Мне страшно. Идите сюда, — произнёс голос. Теперь я была уверена, что это говорит не Уна.

Возможно, существо, заманивающее нас, не понимало смысла сказанного, а просто прокручивало те фразы, которые когда-то звучали здесь. И то, что голос оказался впереди, когда мы повернулись к нему спиной и должны были уже отойти на приличное расстояние, говорило об одном: лес нас не выпустит.

— Маркус, — произнесла я, вдруг обретя речь. — Надо идти туда, куда зовут. Иначе мы будем плутать здесь вечно.

Фейри остановился и нахмурился. Потом посмотрел вверх, на деревья, на дорогу, которой мы пришли сюда, и которая напоминала одну из сотен троп, как паутина, раскинувшихся по лесу, и кивнул.

***

Я снова позвала Арлена, но лес поглощал звуки, будто мягкая перина.

— Бесполезно, не кричи, — тревога в голосе Маркуса, разумеется, не добавила мне храбрости перед лицом неизвестности.

Фейри всё ещё держал в руке серебряный кинжал остриём вперёд и был достаточно собран, спокоен, чтобы я могла вручить ему свою жизнь. Тем более что другого выхода не было.

— Держись позади меня и не выскакивай, что бы ни произошло, — тихо произнёс Маркус, когда мы приблизились к источнику голоса настолько, что я уже начинала различать ту самую поляну. Залитую светом, именно сюда звала нас ненастоящая Уна.

Я хотела сказать, что и не собираюсь выскакивать вперёд воина, но тут последние скрюченные ветви будто сами расступились, приглашая пройти.

Поляна оказалась пустынной овальной площадкой, на которой не росло ничего, кроме пожухлой травы.

— Погодите, — прошептала я, хотя Маркус и так остановился как вкопанный. — Свет какой-то…ненастоящий.

Другого слова я подобрать не могла. Небо над нами было хмурым, покрытым облаками, напоминающими воздушным крем для торта, откуда же на поляне взялся свет, будто в зале с сотнями свечей?!

— Ме-е-еви! — протянул голос рядом, и я, вскрикнув, отпрянула в сторону, отпустила руку фейри и ногой ступила на поляну.

— Маркус!

Мне показалось, что я кричу, хотя не было слышно ни звука. Фейри дёрнулся вслед за мной, и я, словно марионетка, потянула его в центр. Разжать руку, вцепившуюся в его запястье, не получалось, как я ни старалась.

Сверкнул серебряный клинок, разрезав свет, как простыню, за которой я успела разглядеть настоящий вид поляны. Старые лежалые сучья, голая земля, усеянная чем-то тёмно-зелёным. И всё. Полотно срослось без следа, и вот мы уже снова стояли на прекрасной солнечной прогалине.

Голова налилась тяжестью, в уши, будто налили воды, и вскоре свет стал настолько нестерпимо ярким, что я зажмурилась. Однако перед этим успела разглядеть Уну, выбежавшую с противоположной стороны.

Темнота длилась недолго. Я не могла позволить себе долго находиться в неведении, хотя и хотелось: лечь на землю, закрыть глаза и уши и свернуться клубочком. Ничего не видеть — значит ничего не знать, а раз не знаешь, ничего и нет. Как в детстве…

— Меви, тебе плохо? — спросил голос, который я слышала последний раз много лет назад, но спутать ни с каким другим не могла. — Давай я пошлю за кудесником.

Я судорожно вздохнула, будто вынырнула их воды, и открыла глаза. В нос ударил запах сгоревшего воска. Я находилась у себя дома, в зале для Церемоний, где как раз сейчас проходил пир. И сидела на возвышении, как и полагалось по праву рождения. Рядом с королём-отцом и матерью, королевой Нелой.

— Всё хорошо, дорогая? — улыбнулась мама, погладив меня по лицу. — Ты какая-то бледная.

Я смотрела и не могла поверить в то, что вижу.

— Мама, — прошептала я и перехватила её руку. — Это правда ты?

— Конечно, я. Да что с тобой, Меви? Снова начался приступ?

Мама, обеспокоившись, сделала знак своей личной фрейлине подойти, и я замела перстень с ярко-зелёным изумрудом, который королева Нела снимала только перед сном. Папа подарил его, когда я родилась.

Темноволосая фрейлина поспешила к госпоже, склонила голову в знак почтения и внимания. Я помнила её, это была Лесли, самая преданная служанка матери, которая умерла вскоре после её гибели.

— Позови Фианну, — коротко приказала мать таким тоном, каким могла она одна. Тихо и в тоже время так, чтобы у слушателя не возникло иной мысли, кроме как немедленно броситься исполнять приказ.