Избранное

Щеки Хана залились краской, он понял, насколько оказался смешон! Нет, он не станет помнить зла и не будет казнить ее своим презреньем. Отныне он начнет жить с открытыми глазами…

Каким безумием было мечтать увести ее! Какое это мальчишество: думать, что можно быть сытым одной любовью!..

Ах, милые, дорогие девушки, надо, оказывается, заботиться и о вашем пропитанье! Спасибо вам, вы научили Хана уму-разуму!.. Теперь он наконец будет знать: прежде чем запечатлеть поцелуй на цветущих губках возлюбленной, накорми ее.

Может, такая мысль покажется не столь поэтичной, но что поделаешь — жизнь не щадит наших увлечений, в которых чересчур много поэзии…

1943

Перевод И. Зимониной.

ГОРЕ РОЗОВОЩЕКИХ КРАСАВИЦ

Всю ночь доктор Нгуен Ван Тхинь [29] не мог уснуть. Скажите, читатель, могли бы вы спать спокойно, зная, что завтра утром вам предстоит вступить в брак? Думаю, что нет, будь вы даже богом. А доктор Нгуен Ван Тхинь не был богом. Жениться, правда, он на следующий день не собирался, зато должен был давать присягу перед французскими чиновниками. На первый взгляд в этом не было ничего особенного. Почему же, спросите вы, он так взволновался? А потому, что «особенному» надлежало произойти потом. Сразу же после принятия присяги доктор Тхинь должен был стать премьер-министром и министром внутренних дел. Вы понимаете, что это значит? Премьер-министром и министром внутренних дел! Нгуен Ван Тхинь едва не сошел с ума от радости.

29

Нгуен Ван Тхинь — бывший лидер Индокитайской демократической партии. В 1946 году, до начала официальных переговоров между правительством ДРВ и Францией, французы провозгласили автономию Намки (Южной части Вьетнама, бывш. Кохинхины) и создали там марионеточное правительство во главе с Нгуен Ван Тхинем. В 1947 году доктор Тхинь покончил жизнь самоубийством.

— Премьер-министр и министр внутренних дел… Премьер-министр и министр внутренних дел, — в упоении твердил он, хихикая и разводя пухленькими ручками. — Премьер-министр и министр внутренних дел!.. Премьер-министр и министр внутренних дел!.. — томно прикрыв глаза, стонал он, будто юнец на груди у возлюбленной. — Премьер-министр и министр внутренних дел!.. Премьер-министр и министр внутренних дел!..

Так, с закрытыми глазами, пролежал он несколько минут. Можно было подумать, что доктор устал и решил немного отдохнуть. Но вдруг Тхинь подскочил — пружины матраса взвизгнули и сбросили его с кровати. Он подбежал к стоявшему в углу зеркальному шкафу и увидел собственное отражение: толстенький человечек с довольной физиономией улыбался и шевелил губами: «Премьер-министр и министр внутренних дел!» Слова эти звучали для Нгуен Ван Тхиня подобно божественной мелодии, и он без конца повторял их.

В шкафу стопками были сложены рубашки. Тхинь перебрал их все, одну за другой, вытащил три, придирчиво осмотрел и положил обратно. Затем вытащил четвертую, развернул и долго любовался ею, откинув голову. Рот у Тхиня растянулся до ушей, глаза превратились в щелочки.

— Да, это то, что нужно! Именно эта рубашка подойдет… Премьер-министр и министр внутренних дел! — пробормотал он, одобрительно кивая головой.

И вдруг доктор Тхинь вздрогнул и побледнел. Ему показалось, что раздался звонок у входной двери. Кто бы это мог быть? Да еще так поздно! Доктор похолодел, на лбу выступил пот. Послышались шаги, видимо, проснулся слуга.

— Бой! — крикнул доктор.

— Да, мосье!

— Вьен си! [30] Что случилось? — не спросил, а выдохнул Тхинь. — Что случилось? — повторил он.

— Звонят…

— Кто?

— Не знаю… Сейчас посмотрю.

— Постой… — Нгуен Ван Тхинь схватил боя за рукав и зашептал: — Не открывай, пока не узнаешь кто. Слышишь? Эти бандиты на все способны…

— Слушаюсь!

Пряча презрительную улыбку, бой вышел. Нгуен Ван Тхинь опустился в кресло, тяжело вздохнул и в горестном раздумье прикрыл глаза рукой. Что за странный, упрямый народ!.. Почему они не хотят стать европейцами! Упорствуют и еще гордятся — они-де вьетнамцы!..

30

Иди сюда! (искаж. фр.).

Вернулся слуга.

— Мосье, к вам какой-то высокий человек в офицерском мундире, увешанном орденами. Говорит, что он полковник…

— Полковник? — Нгуен Ван Тхинь вздрогнул. — Вьетнамец или француз?

— Не знаю, похоже, что вьетнамец…

— А, это, наверное, полковник Суан [31] , — сказал Тхинь. — Проси!

Он был встревожен. Зачем понадобилось Суану являться за полночь? Может быть, французские покровители передумали?

Слуга не преувеличил, сказав, что полковник высок ростом и грудь его увешана орденами. К этому еще следовало добавить, что всем своим видом он напоминал укротителя Та Зуи Хьена, когда тот, стоя на арене цирка с бичом в руках, гоняет тигров через горящие обручи.

31

Полковник Суан — Нгуен Ван Суан, политический и военный деятель, в 1946—1949 годах занимал ответственные посты и возглавлял марионеточное правительство, созданное французскими колонизаторами на оккупированной территории Вьетнама.

Не успел полковник войти, как Нгуен Ван Тхинь, даже не поздоровавшись, спросил:

— Плохие новости? Почему так поздно?

— Есть дело, очень важное… Вы переодевались? — удивился Суан, заметив, что одежда Тхиня в беспорядке, а на стуле брошена рубашка. — Собираетесь куда-нибудь?

Тхинь смутился.

— Да нет… Видите ли, мне просто хотелось примерить костюм для завтрашней церемонии и прорепетировать речь. Нужно запомнить декларацию, чтобы не заглядывать в листок. А собьешься — еще засмеют. Ведь как-никак премьер-министр. У всех на виду.

— Боже! Если б вы знали, что случилось!..

Тхинь вздрогнул.

— Случилась?.. Что случилось?

— Французы решили не допускать нас к присяге.

— То есть как не допускать? Может, они боятся, что мы чересчур преданны?

— Вот именно! Совершенно верно. Взять хоть меня. Кто не знает, что я им предан как собака! Когда против них поднялись все вьетнамцы, я оказался единственным, кто во всем помогал французам и даже учил их сражаться.

Нгуен Ван Тхинь подумал, что полковник Суан, очевидно, желает занять пост премьера, иначе зачем бы ему перечислять все свои заслуги? Тхинь решил не оставаться в долгу:

— Я в десять раз больше им предан. Я был предан им даже тогда, когда они сами себе изменили. Как только сюда пришли японцы, жены высокопоставленных французских чиновников стали искать знакомства с ними, и я старался как можно лучше услужить этим дамам, изменявшим Франции.

— А теперь, выходит, мы не нужны. Мы действуем в открытую, как профессиональные шлюхи, а им, видите ли, желательно, чтобы шлюху принимали за законную жену.

— Да, вы правы… — поддакнул доктор, но тут же осекся, поняв, на что намекает полковник.

Он побагровел. Казалось, его сейчас хватит удар. Хорошо, что в этот момент Суан оказал:

— На наше счастье, только мы им и преданны. Погодите, они еще будут уговаривать нас.

— Бот именно! — Тхинь хлопнул себя по колену и расхохотался. — Пусть найдут вьетнамцев, которые больше, чем мы, не хотели бы быть вьетнамцами. Знаете, что было с моим коллегой? Французы требовали, чтобы он поддержал идею создания Намки. Чего только они не делали — и подкупить его пробовали, и угрожали, а он взял и скрылся. Со злости они сожгли его дом. Так что не бойтесь: таких, как мы с вами, не так-то легко найти!

— Разумеется! Однако не будем хаять наших друзей французов. Останемся преданны им до конца…

Нгуен Ван Тхинь умоляюще протянул руки к полковнику, словно призывал его в свидетели.

— Да, да, конечно! Клянусь, я так им предан! Я скорее умру, чем посмею нелестно отозваться о них. Ну, да вы же знаете!

Полковник Суан устало улыбнулся.

— Это я хорошо знаю. Но я пришел за тем, чтобы спросить, все ли приготовлено для церемонии?

— Все готово, — ответил Тхинь.

— Флаг?