Избранное

— Есть. Они дали мне образец.

— На желтом фоне две белые и три голубые полосы?

— Да, ведь вы были при этом…

— А вам понятно значение этого флага?

— Конечно! Вы, наверно, не слышали, что французы тогда сказали? Желтый цвет — цвет Вьетнама…

— Но какие же мы вьетнамцы?

— Не знаю, но раз они говорят, значит, так надо. Три голубые полосы — река Меконг.

Суан покачал головой.

— По-моему, они надули нас. Возможно, желтый действительно цвет нашей страны, это цвет золота, но голубой — это, скорее всего, цвет глаз француженок.

Будущий премьер-министр задумался.

— А гимн! — продолжал Суан. — Пожалуй, композитор тоже решил нас надуть. Вы только послушайте:

В дни, когда ураган будоражит море и пыль спиралями неба касается, горе, горе нам, розовощеким красавицам… [32]

Ведь это вопль девки, которая из-за общественных беспорядков лишилась клиентуры!

Премьер, все еще о чем-то размышляя, вздохнул и поднял голову.

32

Слова гимна марионеточного государства Намки были взяты из известной поэмы вьетнамской поэтессы Доан Тхи Дием (1705—1748) «Жалобы солдатки».

— Да, черт возьми! Как же нам быть?.. Скажите, а вам не хотелось бы стать заместителем премьер-министра и министра внутренних дел?

Суан усмехнулся и, оставив вопрос премьера без ответа, оказал:

— Я пошутил. Французы, конечно, правы, они не могут ошибаться. Наше дело слушаться их. Я забыл сказать, что без вашего ведома пригласил певцов из театра Фу Нюана. Они завтра исполнят гимн.

— О! — Тхинь испуганно вытаращил глаза и замахал руками.

— В чем дело?

— Ведь все певцы родом с Севера!

Суан нахмурился и ударил кулаком по столу.

— Ну и что? Пусть только посмеют… Прикажу солдатам быть наготове. Тогда им придется требовать единого Вьетнама на том свете. Ясно? — В ярости Суан брызгал слюной, выпученные глаза его метали молнии.

Тхинь побледнел.

— Да, да, — с деланным смехом сказал он. — Совершенно ясно! А вы могли бы посостязаться с Гитлером!

Они пожали друг другу руки, и Тхинь, торжествующе улыбаясь, ткнул себя в грудь:

— Премьер-министр и министр внутренних дел!

Суан тоже ткнул себя в грудь:

— Заместитель премьера и министра внутренних дел!

Оба расхохотались.

— Свободный и автономный Намки!

На следующее утро в Сайгоне состоялась торжественная церемония. Народу собралось много. Шесть тысяч десять человек приняли присягу: десять господ членов правительства и шесть тысяч агентов, охраняющих покой зоны Сайгон-Шолон. Там были еще вокальный квартет, французский танковый отряд, пулеметчики и несколько высокопоставленных французских чиновников.

В точно назначенное время генерал Леклерк [33] , улыбаясь, вывел на трибуну доктора Тхиня и полковника Суана. Народные массы, то есть тайные агенты, застыли в безмолвии; каждый косился на соседа: не выражает ли он признаков недовольства? Молчание затянулось. Солдаты вскинули винтовки, навели их на толпу.

Прозвучала команда:

— Аплодисменты!..

В ту же секунду раздался взрыв рукоплесканий и приветственных криков.

Полковник Суан гордо выпятил грудь, увешанную орденами. Доктор Тхинь улыбался, хотя глаза его беспокойно бегали по сторонам. Снова раздалась команда:

33

Леклерк (1902—1947) — французский генерал, главнокомандующий французскими силами на Дальнем Востоке в годы второй мировой войны; командовал французской армией в Кохинхине.

— Отставить аплодисменты!..

Мгновенно все стихло. Теперь винтовки были направлены на певцов. Заиграла музыка, раздался жалобный плач «розовощеких красавиц». Славно платок из ящика фокусника, стало медленно подниматься вверх желто-голубое знамя.

Вдруг, откуда ни возьмись, появился запыхавшийся Нгуен Ван Там, бывший начальник уезда Кайлай в провинции Митхо, ныне заместитель министра политики. В руках он держал большую шкатулку.

— Господа, господа! Я, конечно, опоздал, но я должен был во что бы то ни стало разыскать эту драгоценность, — воскликнул он, потрясая шкатулкой.

Все удивленно смотрели на заместителя министра и его шкатулку.

— Что там?

— Жемчуга?

— Ценные бумаги?

Нгуен Ван Там засмеялся и покачал головой.

— Нет, господа. Вы не угадали. Это муравьиное гнездо. Да, да, муравейник. Подарок тем, кто все еще упорствует, помышляя о единой родине!..

Народные массы, то есть тайные агенты, захохотали. Нгуен Ван Там сверкнул глазами.

— Кто смеется? Повесить! Напустить муравьев в штаны да завязать покрепче!.. — Тут он вспомнил, что перед ним подчиненные, и запнулся, однако тотчас же нашелся и заорал: — Идиоты! Нашли время зубы скалить! На улице демонстрации, каждый третий ратует за единый Вьетнам, а вы не можете схватить хотя бы нескольких баб, чтобы испробовать на них муравьев!

«Народ» одобрительно зашумел. Самые расторопные агенты бросились выполнять приказ и вскоре вернулись, ведя за собой десяток шикарно одетых женщин. Нгуен Ван Там ринулся к ним, как зверь, почуявший лакомую добычу, но тут же замер, широко разинув рот. О небо! Уж не померещилось ли ему? Перед ним стояли супруги Нгуен Ван Тхиня, Нгуен Ван Суана, Чан Ван Таня, Нгуен Тхань Лапа, Бао Тоана, Нгуен Тхань Виня — жены всех членов правительства автономного Намки… И среди них — о ужас — была и его собственная жена! Неплохую шутку сыграли эти негодяи с заместителем министра!

Нгуен Ван Там сначала рассвирепел, потом гнев его сменился страхом. Он покосился на французских чиновников, растерянно огляделся по сторонам, словно ища повод улизнуть, и не нашел иного выхода, как обрушиться с руганью на не в меру усердных агентов.

— Так они же были на демонстрации! — закричали агенты, перебивая друг друга. — Они за единый Вьетнам!

— Собаки проклятые! Вы что, не знаете, что это жены министров? — взорвался Нгуен Ван Там.

Агенты в замешательстве смолкли. Однако тут вперед выступила его собственная жена и храбро сказала:

— Да, мы ваши жены, но вы — предатели родины, и мы не желаем разделять с вами позор. Мы привыкли есть рис и не желаем питаться падалью. Мы считаем Намки Вьетнамом, а жителей Намки — кровными братьями вьетнамцев Севера и Центра. Нам противно участвовать в вашей грязной игре в «автономию», мы не станем предавать родину и наших братьев…

Заместитель министра Нгуен Ван Там остолбенел. Жизнь, казалось, покинула его тело, — о, как он был похож в этот миг на великого Ты Хая [34] , что стоя принял смерть в бою!.. Подошла машина, и беднягу увезли в больницу…

34

Ты Хай — храбрый воин и мудрый полководец, герой поэмы «Стенания истерзанной души» («Кьеу») великого вьетнамского поэта XVIII века Нгуен Зу.