Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

наша пехота.

Мои бойцы уже спали, устроившись в вагоне кто как: матрос и

смазчик лежали в обнимку, - должно быть, для тепла;

железнодорожник-замковый покрылся крестьянской свиткой, которую

догадался прихватить с собой в сундучке; племянник, в чем был, забился

между ящиками; а сам Малюга, забрав себе все чехлы от орудия,

расположился на них, как на постели, и даже подушку себе скатал из

чехольчика для прицела.

Я назначил первую смену часовых от пулеметчиков и тоже стал

укладываться.

Разостлал шинель и присел на корточки, чтобы вытряхнуть

из карманов обоймы патронов. С патронами в карманах не поспишь, все

бока исколют! Опорожнил карманы, щупаю рукой, а там бумажки еще -

одна, другая. Вот и пакет с сургучной печатью, совсем скомкался. Я

вынул все бумаги и зажег фонарь, их рассматривая. "Надо будет

командирскую сумку завести, - подумал я, - а то недолго и растерять

приказы".

Ну, теперь спать!

Я потянулся к фонарю, чтобы задуть огонь, - вдруг, слышу, у

самого вагона фыркнула и забренчала сбруей лошадь.

– Кто такой?
– окликнул я, заглядывая через борт.

– Конный, - ответил голос из темноты, - из штаба.

– Пароль?
– спросил я всадника, показав ему на всякий случай дуло

винтовки.

Он назвал мне шепотом пароль и, в свою очередь, спросил отзыв.

Мы обменялись секретными словами и после этого уже продолжали

разговор, как знакомые. Впрочем, разговор был короткий.

Он привез бумагу. Вот она:

"Командиру бронепоезда.

Представить подробные сведения об обстоятельствах ранения бывш.

командира Богуша. Сообщить, кем и куда был эвакуирован раненый с места

боя. По наведенным справкам, Богуш ни в одном из лазаретов бригады на

излечении не состоит..."

Я так и обомлел. Как не состоит? Что такое?

Гляжу на подпись: "Начальник особого отдела".

Еще раз прочитал все.

Особый отдел... Потерялся Богуш... Ничего не понимаю!

Я вырвал чистый листок из записной книжки и сел писать сведения.

Пишу, а у самого в голове одна мысль: "Где Богуш? Не сквозь землю же

он провалился!" И живо представил себе, как я перевязал раненого, как

мы все сообща проводили его к роще, а в это самое время из-за холмов

показался санитарный обоз, и как потом мы, уже одни, побежали на

бронепоезд и поехали дальше. А Богуш остался и сел в фуру...

"Сел?" Я напрягал память, чтобы припомнить, как он садился.

"Санитары его взяли?.. Как будто нет - санитары в белом, а белое

издалека видно, с поезда-то мы бы заметили. Значит, он сам взобрался в

фуру. А вдруг... вдруг он махнул мимо фуры, да через дорогу, да в

рощу, в кусты?.."

Я бросил писать и принялся будить храпевшего на весь вагон

матроса. Он во сне забормотал что-то о скверной койке на корабле, но я

потер ему уши, и он понял наконец, что он не у себя на миноносце, а

на

бронепоезде.

Матрос встал с ящиков, кряхтя и потирая бок.

– Слушай, Федорчук, - сказал я. - Ты сигнальщик, глаз у тебя

острый. Говори сразу, не задумываясь: видел ты или не видел, как

садился в санитарную фуру Богуш?

Матрос медленно приставил руку к подбородку и стал скрести его

всеми пятью пальцами.

– Отвечай точно, Федорчук, без промаха, тут дело серьезное, -

сказал я.

Матрос выпустил из пальцев подбородок и стал тереть лоб.

– Нет, - сказал он наконец, - так, чтобы в точности, чтобы

сказать наверняка, не видал!
– И матрос убрал руку со лба.
– Мелко уже

было, сам помнишь, мы уже порядком отъехали... А с чего это ты вдруг -

ночью?

Я собрал свои бумаги и вместо ответа послал его спать. А сам взял

под мышку зажженный фонарь и задал ходу в деревню, к штабу.

В особом отделе, у следователя, все разъяснилось: Богуш бежал к

белым.

x x x

Измена!.. Мне опалило глаза это слово. Одна мысль о Богуше теперь

вызывала отвращение, будто я сам был весь в грязи.

Мне хотелось помыть руки, и следователь показал мне умывальник и

дал свое полотенце.

Помылся, но легче не стало...

На улице кромешная тьма. А фонарь в руке надо держать под шапкой.

Где политотдел? Где Иван Лаврентьич?

Я на короткое время выпускал из-под шапки луч света, чтобы

осмотреться. Хаты, хаты, все белые, все в зелени, все под камышовыми

крышами - в незнакомом месте все хаты кажутся одинаковыми.

Какой-то встречный боец надоумил меня искать политотдел за

колодцем.

Но вот и колодец-журавель, взмахнувший жердиной к самым звездам.

А за колодцем те же хатки-близнецы!

Брожу и путаюсь по деревне, а меня, быть может, уже ищут на

бронепоезде - мало ли, приказ...

Отчаявшись найти политотдел, я дал полный свет и помахал фонарем:

кого-нибудь да привлечет мой сигнал.

И сразу, как из-под земли, вырос патрульный. Он грозно взял ружье

на изготовку.

Держась на расстоянии, боец спросил: "Пропуск?" - и, получив

ответ, принялся так меня отчитывать за игру фонарем, что я тут только

сообразил, какую сделал оплошность: ведь поблизости противник!

Пришлось, конечно, предъявить документы. По счастью, я носил в кармане

старое красноармейское удостоверение - нового, как командир, еще не

успел получить. Вот был бы конфуз!

Боец подвел меня к одной из калиток, впустил во дворик,

засаженный цветами, и я ощупью добрался до порога хаты.

Окна ее были наглухо закрыты ставнями, но в дверь стучать не

Поделиться с друзьями: