Избранное

Я не опускал руки.

– Раз-ре-шаю!
– вдруг сказал Теслер и дал шпоры лошади.

Я как на крыльях пустился обратно к вагону.

– Сапоги почини, эй!
– крикнул вдогонку Иван Лаврентьич.
– Пальцы

босые!

Какие тут сапоги!.. Разве до сапог!

x x x

Весь день и ночь шла у нас подготовка к боевому выходу. Казалось

бы, велико ли дело вывести поезд из тыла на передовую линию: десять -

пятнадцать минут ходу - вот ты уже и в пехотной цепи. Я и сам сначала

так думал, да одного не учел: ведь поезд - машина, а бронепоезд еще и

боевая машина. Орудие, пулеметы, ходовые части вагона, паровоз - вон

сколько в этой машине отдельных механизмов.

Пока мы с поездом оперировали в тылу, на многое как-то и внимания

не обращали. Скажем, тормоза. Ну что значат тормоза при тыловой

работе? Мало-мальски держат, не дают поезду скатиться под горку - и

ладно. А как эти тормоза действуют в ходу, сколько надо времени

машинисту, чтобы остановить поезд, - никому и в голову не приходило

последить за этим. Минут мы не считали, нам нужно было только одно -

занять хорошую огневую позицию.

Мало нас интересовали и такие вещи, как буксы у вагонов, крюки,

сцепки, оси, подшипники, словом, - ходовые части поезда. Передвигались

мы последнее время не часто - поезд целыми днями стоял на месте,

потому что стрельба шла с телефоном, - и смотрели мы так: колеса под

вагонами есть, вертятся - ну, значит, ездим, и на позицию и на ночлег

попадем.

А теперь, вижу, не то: каждый болтик и винтик приобретает боевое

значение! Не пойдешь же, в самом деле, в открытый бой с разболтанной

сцепкой: даст машинист контрпар - вот и оборвался вагон. А еще хуже

того, если тормоза не сработают: весь поезд потеряет управление - тут

его и расщелкают с батарей!

Все это я очень ясно себе представил, как только мы начали

готовиться к выходу на передовую, и понял, что в таком деле спешка не

годится.

Чуть ли не полдня ревизовала наш поезд бригада рабочих и техников

из жмеринского депо. Они выстукали все колеса, перещупали рессоры,

буфера, крюки, цепи, лазили под вагоны, забирались несколько раз на

паровоз и спускались обратно, и везде что-нибудь подвинчивали,

смазывали, приколачивали. После этого они отвели наш поезд в самый

конец станции, выбрали среди свободных путей прямую колею версты в две

длиной и давай гонять весь состав из конца в конец. Разгонят на полный

ход - и сразу тормоз, колеса намертво. Дрогнет поезд - и станет,

только синий дымок из-под колес. Наконец испытание кончилось.

Машиниста, Федора Федоровича, пригласили в депо подписать акт. Только

он ушел, а на паровоз уже взобрался Никифор с телефоном.

– Нам, - говорит, - теперь наблюдательных пунктов больше не

устраивать, так пусть между орудийным вагоном и паровозом связь будет.

– Умно, - говорю, - парень, придумал! Рупор рупором, а телефон

тоже не помешает.

Тем временем Панкратов с пулеметчиками подготовлял к бою

пулеметы, а Малюга, разделив команду артиллеристов на две партии,

принялся чистить гаубицу. Он протянул сквозь ствол орудия канат с

пыжом из мешков, один конец каната выбросил из ствола наружу, а за

другой взялся сам с племянником.

– Давай!.. - гудел Малюга из вагона, и матрос с двумя бойцами,

упираясь в шпалы, тянули канат на себя. Пыж выдавливал из ствола гарь

и масло.

– Бери!
– кричал в голос ему матрос, ослабляя канат, и пыж уходил

обратно в ствол.

– Давай!
– выкрикивал Малюга.

– Бери!

Давай - бери!.. Давай - бери!..

Вычистили орудие, наладили пулеметы и сразу же всей командой

стали на погрузку снарядов, зарядов, патронов, продовольствия.

Покончили с этим - подошел черед грузить топливо на паровоз. Тут

заодно и еще два дела сделали: проложили из будки машиниста в

деревянный блиндаж пожарный шланг, а в самой будке переменили фартуки.

Над входами в будку висели два брезентовых полотнища. Они укрывали

машиниста от непогоды. Но в бою такие фартуки не годились. Вместо

брезентов мы подвесили листы из толстого котельного железа. Броня не

броня, а все-таки кое-какое прикрытие машинисту от пуль.

Напоследок я приказал ребятам оборудовать контрольную площадку,

такую самую, какая была у Богуша. Без площадки было опасно выводить

бронепоезд в бой. Во-первых, следовало иметь под руками рельсы, шпалы

и все принадлежности для починки пути. А во-вторых, такая площадка,

прицепленная с грузом впереди, сама и путь контролирует: если

противник заложит под рельсы фугас, площадка своей тяжестью раздавит

его, взорвет, при этом, понятно, она и сама пострадает, но зато целым

останется поезд.

Было уже за полночь, когда мы наконец закончили подготовку поезда

к бою. Ребята едва стояли на ногах, они наскоро поплескались у

тендера, кое-как помылись и пошли спать. Даже ужинать не стали, до

того все умаялись.

У меня у самого ноги гудели, как телеграфные столбы. С трудом

вытянулся я на шинели. Шутка сказать, сколько в день дела

переделали!..

Лег я и сразу подумал: "Пожалуй, проверить бы не мешало, не

упустил ли чего. Сегодня упустил, а ведь завтра в бою уже и не

поправишь". Я достал записную книжку, положил перед собой карандаш и

стал припоминать все, чем мы занимались с самого утра. Но вокруг меня

ребята так храпели, так засвистывали, что я то и дело сбивался с

мысли. Да и самого меня неудержимо клонило ко сну...