Избранное

– Вот тут что... Засека!

Справа и слева на рельсы были повалены деревья. Подпиленными

стволами эти деревья прочно держались о свои корни, а вершины

образовали на полотне дороги зеленую кучу в рост человека. Все было

опутано колючей проволокой, и на поваленных деревьях, как елочные

украшения, висели ручные гранаты.

Матрос снял бескозырку и крепко почесался.

– Наворотят же такое!

– Да, - говорю, - засека по всем саперным правилам.

– А как же ее разобрать?
– сказал матрос.

– Ты небось знаешь?

– Да нет, не приходилось разбирать... Сейчас попробую.

Я помахал фуражкой машинисту, и он начал осторожно придвигать

поезд к засеке.

– Товарищ командир, нельзя... - вдруг преградил мне дорогу

пехотинец.
– Мы строили, а вы...

– Как так нельзя? Давай сюда ротного!

Пехотинец побежал обратно к окопам, а я, чтобы не терять времени,

велел подать канат. Мы стали привязывать канат к сцепному крюку

контрольной площадки.

– Так, так, посторонись-ка, - выхватил у меня канат матрос, - тут

на морской узел надо... Готово!

Он перескочил к свободному концу каната.

– А сюда якорек бы, эх, якорек!

– На тебе якорь...
– Я кинул матросу пучок колючей проволоки.

Тут подошел ротный.

Он посмотрел у меня документ - предписание штаба бригады, кивнул

и молча отступил в сторону.

Матрос забросил канат с "якорем" в самую гущу засеки. Я велел

всем отойти подальше, и машинист дал задний ход. Канат натянулся как

струна.

Взял якорь.

Зеленая куча поползла, грузно переваливаясь.

С грохотом, в пламени взрывов, под свист гранатных осколков

открывались перед нашим поездом "ворота"...

Расчистив остатки засеки топорами, мы двинулись дальше.

Окопы остались позади. Мы были один на один с врагом.

Петлюровцы молчали - ни выстрела... Не видят они нас или только

выжидают, заманивают в западню?

Все в вагоне были на местах, никто не шевелился. Я, не сводя

глаз, глядел на Малюгу. Он сжимал в кулаке шнур ударника, рука его

чуть-чуть дрожала, синели набухшие жилы.

Матрос и его подручные стояли в затылок друг друга - каждый

держал наготове по снаряду.

Молчали.

Рельсы перед поездом начали круто забирать в сторону. Песчаный

откос с кустарником не позволял видеть дальше сорока - пятидесяти

саженей.

– Сто-оп!..
– скомандовал я.

Поезд стал. Кто-то в вагоне шумно вздохнул, словно и не дышал до

этих пор. Матрос и все остальные заряжающие, присев, спустили на пол

снаряды.

– Кто в разведку, товарищи?
– спросил я.

Сразу отозвалось несколько голосов, но раньше всех выскочил

вперед племянник.

– Я пойду, товарищ командир... - пробормотал он и замолк,

решительно сжав губы.

– Видал миндал?..

– удивленно протянул матрос.

Я подумал, но все же ответил племяннику:

– Нет, пожалуй, что...

– Мы вдвоем с ним сходим, - перебил меня Федорчук.

– Вдвоем? Ну идите. Возьмите винтовки.

Оба осторожно, стараясь не стукать винтовками, спустились из

вагона. Постояли, прислушались и скрылись в кустарнике.

По вздрагивавшим листочкам кустарника я следил, как мои

разведчики отползали все дальше в сторону от поезда.

– Закурить-то можно? - недружелюбно промычал долговязый

пулеметчик и сразу начал крутить папиросу.

"Вот за этого молодца надо будет взяться покрепче", - подумал я.

– Курить нельзя. Стать на место!

Долговязый нехотя скомкал папироску и ссыпал табак обратно в

кисет.

– Матросу чего-то надо, - буркнул он, отходя.

Я быстро глянул на кусты.

Матрос делал гримасы и махал мне рукой.

– Все остаются на местах, - сказал я тихо. - Иона Ионыч,

присмотрите.

Я вылез из вагона.

Матрос подхватил меня под руку и втащил в кусты.

– Он тут, за поворотом, - сказал он мне в самое ухо.

Мы проползли в кустах десятка два шагов. В чаще кустарника

дожидался нас племянник. Он, припав к земле, глядел, затаившись,

вперед.

Матрос потрогал его за ногу:

– Пропусти-ка, племяш.

Парень грузно, не отпуская сведенных мускулов рук и ног,

отвалился в сторону. Мы проползли вперед. Матрос снял бескозырку,

пригладил волосы и выглянул. Я выглянул за ним.

За поворотом блеснули рельсы. По обеим сторонам рельсов темнели

полосы кустарника...

Я высунулся побольше.

С полверсты - прямой путь, а там другой поворот дороги - и

столбы, столбы, одни столбы влево по горизонту...

– Где ты его увидел? Нет ничего.

– Считай столбы... десятый столб...
– заговорил матрос нараспев,

не шевелясь и не поворачиваясь ко мне.
– Дубки на повороте видишь?.. В

дубки гляди...

– Дубки... Ах ты черт, как он замаскировался! Теперь вижу: угол

вагона, серый угол...

– Что же, с налету возьмем его или украдкой подберемся?
– шепнул

матрос.

Я, не отвечая, потащил его обратно. Матрос схватил за руку

племянника.

– Вперед! - скомандовал я машинисту, с разбегу запрыгивая в

вагон. - Артиллеристы по местам, к бою. Прицел десять столбов, то

есть, тьфу, делений... Двенадцать делений!

– Направление, куда?
– быстро спросил Малюга.

– Направление? - Я показал рукой: - Вот так вот угол вагона

покажется... Обождите, я правилом. Помогай, племянник!