Избранное

– Все на местах?.. По бронепоезду!.. Огонь!

Грохнула, ударила наша гаубица. По степи прокатилось шумное

эхо...

Бойцы сразу повеселели: кончилось ожидание, началось дело! С

присказками и шуточками бросились бойцы подавать в орудие снаряды и

заряды. Я отшвыривал в сторону стреляные гильзы, и они с колокольным

звоном катились по полу.

А вокруг поезда уже заплясали черные дымки взрывающихся гранат,

комьями начала взлетать земля, застилая пылью росистую полевую

зелень...

Я посмотрел вдоль рельсов в бинокль:

– Почище наводку, Малюга! Пока мимо!

Старик нетерпеливо мотнул головой.

– Снаряд!.. Заряд!..
– покрикивал он, не отзываясь на мои слова.

Глухой черной стеной уже стоял вдалеке дым от разрывов, и после

каждого нашего выстрела стена раздавалась все шире, словно кто-то

беспрерывно подставлял и подставлял к этой стене черные вихрастые

столбы.

Но станция виднелась вся по-прежнему. Там, в легком тумане

пороховой гари, сверкали огоньки встречных выстрелов...

Снаряды Богуша бороздили землю уже около самого нашего вагона.

Сквозь щели блиндажа нас обдавало удушливым дымом. Через бойницы то и

дело прорывались осколки, чиркая потолок и застревая в деревянных

стенах.

– Давай ему по башне, что ж ты! - крикнул я Малюге, теряя

терпение.

– Останови поезд, тогда и спрашивай!
– запальчиво крикнул он мне

в ответ.

– Сто-оп!..
– скомандовал я.

Но не успел еще поезд остановиться, как снаряды обрушились на нас

ураганом.

Все потемнело вокруг. Визг, грохот, железный скрежет осколков.

Мы были в вилке.

Я подскочил к Малюге:

– Давай попадание, сию же минуту! Сию же минуту!..

Старик только мычал в ответ и, суетясь, дергал за шнур.

– Да что ты, ослеп?
– взревел я.

Но тут я и сам потерял из виду далекие огоньки выстрелов. Все

застлало дымом.

Стоять больше на месте было невозможно... Пришлось скомандовать

задний ход.

– Позор, бойцы! Не можем справиться с негодяем Богушем!

Дожидались позиции... Все летит к черту!

Я в бешенстве обернулся к Малюге:

– Горе-наводчик!

Поезд, содрогаясь от близких взрывов, пошел назад.

– Эй, быстрее вытягивай вагоны из огня... Да ну, живее!

Никифор надсаживался у телефона, подгоняя машиниста.

Вдруг ко мне подлетел матрос.

– Командир!
– гаркнул он во всю силу своих легких. И тут же сгреб

меня и пробормотал едва слышно: - Некуда уходить. Путь разбит...

"Отрезаны!" - мелькнуло в сознании.

Матрос держал меня за плечо.

– Что делать будем?
– прошептал он.

Тут раздался такой силы взрыв, что я не устоял на ногах и

повалился на ящики. В ту же секунду, деревянные балки крыши, как

ребра, раздались в стороны и блиндаж наполнился едким дымом.

– Горим!
– услышал я в дыму крики.
– Брезент... На снарядах!

Я вскочил и как сумасшедший бросился на голоса.

Бойцы топтали брезент, стараясь сбить фуражками языки пламени.

– Воду сюда! Протягивай шланг! - закричал я. - Никифор, живо!

Никифор подскочил со шлангом, открыл воду, поливая брезент. И

вдруг покачнулся, выронил шланг и упал, как сноп.

– Что ты, Никифор!
– Я бросился его поднимать.

На помощь подбежал матрос. Он, торопливо пошарив в карманах,

выхватил бинт.

И чистый бинт, разматываясь, покатился у него из рук на пол...

– В сердце, - коротко сказал матрос, - легко помер. Кончился наш

запевала.

Он снял с мертвеца фуражку - открыл ему побелевший лоб и,

подхватив тело на руки, зашагал в глубь вагона.

Кто-то подхватил шланг и потушил брезент, но я уже не смотрел

туда.

Весь вагон трещал и гудел под ударами снарядов. В несмолкаемом

грохоте уже не различить было выстрелов гаубицы.

– Аааа... черт! Да попадешь ли ты наконец!

Я бросился к артиллеристу - и с разбегу уткнулся в прицел, да так

и отскочил: "Где же наводчик?"

Старик, закрывшись руками и раскачиваясь из стороны в сторону,

сидел на лафете.

– Ранен?

Я отдернул от его лица одну руку, другую...

Малюга зашевелил побелевшими губами:

– Испортилась окаянная гаубица...

– Что? Гаубица?
– прошептал я, отступая.

Грохот нового взрыва не дал ему договорить.

Вагон тяжело качнулся на сторону, боковая стена треснула и

вдавилась внутрь. Меня по колени засыпало песком. Я выкарабкался и

побежал к орудию:

– Сюда, бойцы! Будем отбиваться до последнего... Живыми не

дадимся!

Сгоряча я ухватился за правило и тут же отдернул руки: "Да ведь

орудие испорчено..." Но бойцы уже теснили и толкали меня, вставая по

местам. Племянник подхватил с полу снаряд, поднял его и пропихнул

кулаком в ствол. Батареец заложил заряд.

Замковый защелкнул затвор.

"Это как же так?.. - Я не верил своим глазам. - Орудие ведь

действует!"

– Малюга! - закричал я, стаскивая старика с лафета.
– Что же ты!

Орудие исправно!

– Прицел...
– Малюга безнадежно махнул рукой, - скособочило...

– Прицел? Прицел, говоришь? Только и всего?.. Наводи!

Старик зашаркал на свое место. Безвольными, одеревеневшими

пальцами он подкрутил винты.

– Огонь!
– скомандовал я.

Дали выстрел. Снаряд ушел колесом в сторону!

И тут я в первый раз увидел, что творится вокруг нас. Щита на

орудии не было; я стоял как в открытых воротах. Выглянул из вагона

вперед - и содрогнулся... На сотни саженей в стороны - как не было