Избранное

Отпустил я педаль и выключил Коротаева.

А сам взял резиночку, сижу подчищаю следы поездов на графике.

Ничего, значит, не поделаешь. Так тому и быть. А скоро мне смена.

Разве приказание отдать Коротаеву? Ну, прикажу - я ведь каждому

машинисту по службе приказать могу. Прикажу - поедет Коротаев.

Потащится его "Щука" с воронками, отъедет двадцать семь километров за

час, законную свою норму... Так разве это мне надо? Мне надо, чтобы

взревела "Щука", чтобы чертом понесла... От "Стрелы", от "Эльки" чтобы

удрала - вот что мне надо.

Не кого-нибудь я и вызвал для этого дела, а самого Коротаева.

Коротаев - лучший машинист товарных поездов.

Сижу, подрисовываю свой график и думаю: если уж и Коротаев меня

выручить отказался, значит... И додумать я не успел. Гаркнул

громкоговоритель:

– Диспетчер, Николай Петрович!

Коротаев! Сразу его по голосу узнал. Дух у меня перехватило.

– Так и быть, поеду с воронками. Отдавай приказание. Только скажи

ты мне, пожалуйста: долго ли мне от "Стрелы" улепетывать придется?

Хотел я было крикнуть: "Друг ты мой милый, Коротаев, вот

выручил!.." Да некогда разговаривать, нежности разводить. Говорю

официально:

– Уходить надо от "Стрелы" самое малое до Ушаков. Шестьдесят три

километра. А с Ушаков уж легче будет, с Ушаков я вас в график смогу

втиснуть. Выводите паровоз.

– Понято! Паровоз под полными парами...

Я - за циркулярный ключ. Этот ключ разом все станции вызывает.

Зашумели в громкоговорителе все мои девятнадцать станций, сопят,

покрякивают. Насторожились, видно. Еще бы! Циркулярный вызов,

экстренный...

– К "Стреле", - спрашиваю, - готовы?

– Готовы, - говорят.

– Так вот, слушайте: перед "Стрелой" я выпускаю особо срочный

груз на Урал, Магнитострою. Проталкивайте его обеими руками. До Ушаков

или за Ушаки, не ближе.

– Понято, - отвечают все сразу. По голосам слышу - поняли станции

положение.

– А каким номером, - спрашивают, - пойдет поезд?

– Двухтысячным. Даю ему две тысячи третий номер.

– Понято...

У нас, у диспетчеров, есть правило. Когда снаряжаешь сверх

графика поезд, давай ему свой особенный номер. А те поезда, что по

графику ходят, - как вам уже известно, - постоянные номера имеют.

Отправляют мой двухтысячный.

Уйдет или не уйдет?..

Гляжу на часы. Отсчитала стрелка минуту. Переползла на вторую.

Ползет, ползет... Тьфу ты - как букашка тащится, сил нет больше на

стрелку смотреть. Подвернулась газета. Читаю объявления, под

объявлениями - фамилия редактора. Под редактором - значки непонятные:

номер... типография... заказ, опять номер... Да, думаю, номер. Будет

мне номер, если Коротаев с воронками не прорвется...

Не утерпел я, вызвал Обухово - первую станцию по ходу поезда.

– Как двухтысячный, - спрашиваю, - не видно? Не подходит?

– Да проскочил уже, - говорят.
– Минуты четыре, как проскочил.

– Тьфу ты! Что ж вы не докладываете?

– Сигналист тут у нас напутал, товарищ диспетчер. Кричит с башни:

"Стрела" прошла!" - "Какая, говорю, тебе "Стрела" - разве время

"Стреле"? Это товарный был". А сигналист свое: "Товарные так не ходят.

Этого пулей пронесло..."

Дальше я и слушать не стал. Отпустил педаль - захлопнул рот

Обухову. Вот так, думаю, разогнал машину Коротаев. Вот катит... Ведь

уйдет от "Стрелы", уйдет, черт бы его побрал... А вдруг да сорвется?

Вдруг пару ему не хватит, а?.. Ерзаю на стуле - никакого терпения

нету. Руку не снимаю с ключа. Требую Колпино - следующую станцию:

– Как двухтысячный? Не слышно у вас?

– Не слыхать...

Тут меня Ленинград-пассажирский перебил:

– Диспетчер!

Надо же в такую минуту!

– Ну что вам?
– спрашиваю.
– Говорите покороче.

– Отправляется "Красная стрела"... - И пошел, и пошел тараторить

громкоговоритель: - Паровоз "Элька" девяносто семь. Машинист Гарный.

Кондуктор Липатов. Вагонов двенадцать, осей сорок восемь.

Слушаю я рапорт, а сам зубы стиснул.

– Понятно, - говорю.
– Отправляйте "Стрелу".

Сел я поплотнее на стул. Вот оно, думаю, когда начинается.

Тормошу опять Колпино - уцепился за ключ, не отпускаю. А рука

дрожит.

– Где двухтысячный? - кричу. - Двухтысячный? Да отвечайте же!

Подошел? Нет?

– Да постойте, - бормочут что-то из Колпино. - Товарный...

экспресс... "Щука"...

– Говорите ясней!
– кричу я.
– Докладывайте по форме.

– Две тысячи третий... прошел Колпино... ноль часов двадцать

восемь минут...

– Понято, - отвечаю ему.

Гляжу на часы. Ну держись, Коротаев! Ну держись!

Сорок минут продержишься - и выскочим мы с воронками. Пар бы

только не сел в котле! Пару бы тебе, пару!

Летят два поезда на моем участке - воронки впереди, "Стрела"

сзади. Гаркает громкоговоритель с линии - то один поезд выкрикнет, то

другой:

– "Стрела" Славянку миновала...

– Двухтысячный Саблино проскочил...

– "Стрела" - Колпино...

И вижу я, как "Стрела" перегоны проглатывает, как режет она,

кромсает мой график. И настигает Коротаева - все ближе, ближе...

Вижу, как она раскидывает прожекторами ночь, обшаривает рельсы,

шпалы...

Вижу, как нащупывают ее прожекторы маленький красный фонарик

впереди - это хвост коротаевского поезда. Не уйти Коротаеву...

Нет, еще может уйти, еще может... Эх, был бы я на паровозе... Сам