Избранное

Фатеев - к Быкову, и тот отчеканил:

– Двигатель у броневика был за номером триста двадцать семь дробь

шестьсот восемьдесят три.

Комсомольцы кинулись в машину - и оттуда громогласно:

– Правильно. Выбито на двигателе триста двадцать семь дробь

шестьсот восемьдесят три!

x x x

Доставить броневик в музей взялись танкисты.

Начали с того, что проверили, каков он на ходу. Прокрутили

колеса: вертятся! Смазали машину, приправили где что надо - и шумный,

рычащий тягач нарушил задумчивую тишину Сосновки.

Старо-Парголовский позади. Вступили на Решетову улицу.

Дальше по маршруту - проспект Фридриха Энгельса, затем проспект

Карла Маркса.

Двигались с предосторожностями. Ведь на улицах снег и наледь.

В броневике за рулевым колесом танкист, опытный водитель. Однако

машина порой руля не слушалась, раскатывалась на буксирном тросе,

рыская то вправо, то влево, и приходилось подправлять ход броневика

ломиками. То же и на спусках. Здесь ломики действовали уже взамен

тормозов.

Так, не торопясь, стараясь броневик не попортить, привезли его в

музей.

Все, кто был в легковой машине, сошли. Остался на месте один

Быков. Он почувствовал недомогание, и Дуняша по его просьбе отвезла

его в больницу долечиваться.

x x x

Первое время броневик стоял во внутреннем дворе Мраморного

дворца. Здесь каждый мог его видеть. Больше того, в местные и

центральные газеты была дана публикация о находке. Печатались

фотоснимки броневика.

Домокуров, разбирая нахлынувшие в музей письма с поздравлениями и

телеграммы, временами обнаруживал новые сведения о броневике - всегда

любопытные, а порой не лишенные ценности.

"Очень рад и даже потрясен!" - так начиналось письмо из поселка

Абатур в Сибири. Автор письма, участник гражданской войны, служил в

автобронечасти (приводится ее номер), командовал звеном. Теперь,

разглядывая фотоснимок, узнал свою машину. Сибиряк рапортовал, что в

честь исторической находки он встал на стахановскую горняцкую вахту и

что мечтает побывать в Ленинграде.

Другое письмо - это из Махачкалы Дагестанской АССР.

Пишет инженер-железнодорожник. Служил он в царской армии

солдатом, стал большевиком. Даже комиссара доверяли замещать в

мастерских в Питере, куда, случалось, приводили в ремонт бронемашины.

И выпало ему, как он пишет, счастье чинить броневик, с которого

выступал Ленин.

К письму приложен был чертежик: пулеметная башня в разрезе. На

потолке - жестяной бачок для воды, из бачка можно было по резиновой

трубке, очень удобно, подать воду в кожух пулемета.

Обычно пулеметчики, чтобы остудить пулемет при стрельбе,

хватаются за котелки или ведра, а тут аккуратная трубочка, под ноги не

наплещешь.

Инженер вычертил даже краник на трубочке (похоже - аптекарского

изготовления). Запомнилось ему и то, что в обеих башнях кожухи

"максимов" были не железные, как обычно, а медные.

"Пройдешься, - писал он, - тряпочкой с мелом - все заблестит..."

Не упустил и боекомплект назвать, который держали в броневике:

десять коробок с лентами.

А вот письмо из Оренбурга. Автор начинает с того, что у него с

1917 года в сохранности личные документы. Был мастером в петроградских

бронесборочных мастерских. А теперь мастер на заводе, строит паровозы.

И вдруг признание: "Имею на руках фото дорогой машины".

Музей сразу же ему телеграмму: "Высылайте фото. Используем -

возвратим".

А человек и замолчал. Видать, опасался, как бы фотография не

пропала в дороге...

Письма, письма...

А живые свидетели исторических событий!

Особенно волнующими были встречи у броневика ветеранов революции.

Иные еще с первых октябрьских лет потеряли друг друга из виду.

Приходят к броневику как незнакомые, а уходят обнявшись.

В книге отзывов ветераны твердой рукой ставили:

"Да, он самый", "Свидетельствую ответственно: подлинный".

А Огоньян - его слово? Установили, что Мирон Сергеевич жив, живет

старик на юге, среди виноградников... Но почему же Огоньян не

откликнулся на широкие публикации в газетах о том, что броневик,

спустя с памятного дня, 3 апреля 1917 года, больше чем двадцать лет,

найден, - публикации, вызвавшие поток писем с разных концов страны?

Мирона Сергеевича приглашали в Ленинград, к нему ездили посланцы

музея, однако он не тронулся с места. Между тем по фотографиям в

газетах можно судить, что человек на ногах, даже, видно, трудится на

виноградниках... Впрочем, вопросы эти к историкам. Быть может, при

дальнейших их розысках будет и ответ.

x x x

Явился в музей некий Федоров Василий Константинович. Приехал он с

Урала, из горнозаводской глуши. Еще по дороге в поезде услышал он, что

ленинградцы разыскали броневик, послуживший первой трибуной Ленина по

возвращении из эмиграции. Однако не поверил, решил, что это пустая

болтовня.

Но здесь, в Ленинграде, подтвердили, что машина найдена.

– Так что пришел, - говорит, - удостовериться: неужто в безбожной

нашей стране да явлено чудо? - Потом: - Знавал я этот броневик. Еще в

царской казарме, в манеже, довелось с ним познакомиться. Второй руль

мастерили. С инженером Фатеевым... Может, слыхали про Фатеева -

свойский мужик, не брезговал руку солдату подать... Жив ли он?