Избранное

будет не до того.

Богуш, встав по-военному, руки по швам, медленно обвел глазами

всех, кто был в вагоне. Мы подравнялись и тоже стали навытяжку.

– Что ж, тут добровольцы, что ли, партизаны?

– Добровольно идем, - отозвалось несколько голосов.

– А из бригады есть люди?

Я сказал, что есть - в другом вагоне, пулеметчики.

– Сколько пулеметов?
– полуобернулся ко мне Богуш.

Ему ответили железнодорожники: пулемет в башне и два по бортам.

– Так, всего три... Хорошо. - Он подумал и опять обратился ко

мне: - А вы кем тут? От политотдела?

– Да нет, - говорю, - в команде. Подрывником назначен.

– Вот как! Ну, это правильно. Подрывник, конечно, понадобится...

Ну-с, а кто тут артиллеристы?

Вышел каменотес с племянником.

– Где служил? В германской участвовал?

– И в японскую служил, и трохи в германскую, - сказал каменотес,

– в тридцать пятом легком артдивизионе.

– В легком? - Богуш усмехнулся в мою сторону и пожал плечами.-

Так это же не легкая, - он кивнул на пушку. - Это шестидюймовая

гаубица!

– Ничего, товарищ командир, управимся, - сказал каменотес и снял

шляпу.

– Каким номером стоял?
– снова спросил командир.

– Первым номером. Бомбардир-наводчик.

– Так-с... А этот?
– Богуш кивнул на его племянника.

– А он, товарищ командир, хучь першим, хучь другим номером. При

мне стоять будет.

Богуш развеселился. Нащупал сзади борт вагона, сел, болтая

ногами.

– Ну-ну, еще тут кто?

– Я!.. - отозвался вдруг голос снаружи, и через борт перевалился

тяжелый мешок.

Богуш отскочил в сторону и осмотрел свои галифе - не запачкался

ли?

Мешок был в муке, от него шел пар. В вагоне вкусно запахло

печеным хлебом. Все заулыбались.

Потом появился второй мешок, и следом за мешками мы увидели

матроса.

– Ффуу... - тяжело вздохнул он, садясь верхом на борт. Лицо его

было багровое, глаза осоловели от грузной ноши.

Вслед за матросом перебрался в вагон смазчик, весь перепачканный

в муке: плечи, локти и даже брови белые.

– Это что же?.. - сказал Богуш, поглядывая то на матроса, то на

смазчика.
– Провиантская команда?

Тут матрос, вдруг сжавшись комком, выпрыгнул на середину вагона

и, лихо заломив бескозырку, отчеканил:

– Черноморской эскадры, миноносца "Заветный", действительной

службы сигнальщик Федорчук!.. С бывшей эскадры, - поправился матрос.

– Почему с бывшей?
– спросил Богуш.

– На дно ее пустили - от германца.

– Ах да... - сказал Богуш, кивнув.
– Значит, бывший сигнальщик с

бывшего миноносца бывшей эскадры. - Он усмехнулся и сразу повернул

лицо к железнодорожникам: - А вы кто такие? Артиллеристы, пулеметчики?

Те помялись, посмотрели друг на друга.

– Рабочие мы, с пути... Есть и движенцы.

– Так-с... Что-то многовато вас тут, товарищи, набралось. Я вижу

здесь... восемнадцать человек. Незачем столько, гаубицу ведь нам не

запрягать. Ну, двое к правилу, - он показал на конец лафета с ручкой

торчком, - ворочать орудие. Кто станет?

К правилу подскочил матрос и потянул за собой смазчика.

– Так-с. Первый номер, наводчик, у нас есть...

Каменотес при этих словах кашлянул, посмотрел на всех победителем

и расправил усы.

– Первый номер, правильные...
– перечислял Богуш.
– Так... Теперь

заряжающий. - Богуш остановил взгляд на племяннике каменотеса: -

Заряжающим станет вот этот малый, он поплечистее вас всех.

Парень, как видно не ожидавший такого почета, раскрыл рот и

растерянно замигал глазами. Но дядя тут же вывел его из столбняка -

схватил за руку и поставил куда следует.

– Теперь, - сказал Богуш, - нам потребуется еще замковый -

открывать и закрывать затвор орудия.

Вперед было сунулся щуплый телеграфист с молниями в петлицах, но

его оттеснили.

Вышел рослый железнодорожник с синими кантами.

– Слесарь, - сказал он отрывисто. - Чинил оружие... Партизанам.

Когда немчуру били.

– Так, понятно. Все! - Богуш встал с борта. - А остальные...

Извините, товарищи, но я, как командир, обязан предложить вам оставить

бронепоезд.

Рабочие заволновались. Растерянно сбились в кучу, толпой

подступили к командиру. Поднялся шум, говорили все сразу, перебивая

друг друга. Кто-то требовал, чтобы дело разобрал профсоюз, другой

кричал и грозился пожаловаться в штаб. Двое или трое, пытаясь

успокоить остальных, доказывали Богушу, что, если бы не они,

железнодорожники, бронепоезд так и стоял бы в тупике, а растопили они

его для того, чтобы самим выйти в бой. "Это наше право! - твердили

они, наступая на Богуша.
– Наше право!"

Но Богуш ничего не слушал. Он выждал, пока шум стал стихать, и

твердо повторил свое приказание.

Рабочие взяли винтовки.

– Оружие оставить, - сказал Богуш.
– Это инвентарь бронепоезда.

Тут уж и я не стерпел.

– Неправда, это их винтовки!
– вступился я.
– Вы командир, и наше

дело подчиняться, но оружие рабочим выдал командир бригады. Сам лично.

– Ах, разве!
– Богуш живо обернулся ко мне.
– Тогда пожалуйста, я

не возражаю... Но тем более, значит, вам, товарищи, не место здесь...

В полках сейчас каждый человек с винтовкой на счету, а вы, извините,

прохлаждаетесь... Слышите, какой бой идет!

Рабочие вышли, построились с винтовками на перроне и молча

двинулись с вокзала.

Глава третья

Бой на подступах к Проскурову все разгорался. В городе начались