Избранное

Панкратов.
– Пуля скосит да пожар уберет...

– Их бы самих на покос, этих буржуев, что войну затеяли, -

отозвался красноармеец из башни. - Косы бы в руки да пустить не

посуху, а в болото их, кочки обкашивать... К нам их, в Вологодскую!

Поимели бы уважение к крестьянскому труду!

Панкратов вдруг отпрянул от бойницы и оглушил меня криком:

– Огонь! На две ладони вправо, рамка две тысячи... Давай,

Никифор!

И в эту же секунду в трех шагах от меня, через соседнюю бойницу,

гулко забил пулемет.

– Что такое? Куда ты стреляешь, Панкратов?

– Да вон они. Разве не видишь? - Панкратов схватил мою руку и

наставил мне ее перед глазами, как указку.
– Да ты подале гляди. Во-он

горбок...

Я отдернул руку:

– Вижу, вижу!

Словно черные бусинки рассыпались по пригорку и покатились

вниз... Цепи! Ах черт... Это они свои резервы подают! Вовремя же мы с

бронепоездом подъехали...

– Круши их, бей, Панкратов!.. А пулеметчик твой надежный? Не

промажет?

Я быстро взглянул на пулеметчика. Он лежал, широко раскинув на

полу ноги, и, опираясь на локти, беспрерывно надавливал гашетку

пулемета.

"Так-так-так-так-так..." - грохотало эхо выстрелов под сводом

вагона. Пулемет курился голубым дымком и мелко вздрагивал; от этого

дрожали обе руки пулеметчика, дрожала и все время сползала с затылка

на ухо его фуражка. У парня во всю щеку пылал румянец.

"По виду совсем мальчуган. Попадет ли он?"

Я наклонился к бойнице.

Ага, поредели цепи! Вот еще несколько точек пропало, еще... Вот и

нет их совсем!..

– Залегли, - сказал пулеметчик, приостанавливая огонь, и сразу же

обратился к товарищам: - Ну как, ребята, вы глядели, я не занизил?

– Хорошо, чисто взял, - оценили его работу красноармейцы.
– Мало

кто из них, брат, встанет...

– Молодец, здорово!
– не удержался я, чтобы не похвалить меткого

стрелка.

Пулеметчик вскинул на меня блестящие от возбуждения черные глаза

и лукаво прищурился, но ничего не сказал. Только перевернул на голове

фуражку козырьком назад.

– Огонь, не зевай!..
– крикнул Панкратов.

Краснощекий парень, сменяя ленты, выпускал очередь за очередью, -

казалось, он целыми рядами скашивает петлюровцев, а их все

прибавлялось. Как из-под земли вырастали!

И вдруг все поле зарябило от точек. До нас докатился далекий

рев...

– Башня!
– крикнул Панкратов и вскочил на ноги.

Красноармеец в башне, быстро перебирая руками, стал вертеть свой

штурвал, как шофер на крутом повороте.

Загудел башенный пулемет.

С башни свисала набитая патронами лента, и пулемет беспрерывно ее

подбирал, словно сжевывал. Долговязый красноармеец поддерживал, как на

тарелочке, ленту ладонью.

Через какие-нибудь полминуты вся лента ушла в пулемет.

– Давай другую, живо!
– крикнул пулеметчик.

И он выбросил на пол отстрелянную ленту. Долговязый проворно

вытряхнул из коробки запасную. Подал наверх. Опять застрочили оба

пулемета вместе, бортовой и башенный.

И вдруг... Или это мне показалось? Наступающие начали

откатываться в сторону...

– Панкратов!
– позвал я.
– Гляди, удирают!

Панкратов заглянул в бойницу, да так и отшатнулся. Забегал,

крича, по вагону:

– Не выпускай, ребята, не выпускай их! Они нашим полковым во

фланг заходят... Третий пулемет!

Третий пулемет стоял в запасе у другого борта.

– Перекатывай его!
– крикнул Панкратов.

Бойцы схватили пулемет за хобот, потянули его на себя и,

развернувшись, с разбегу вкатили стволом в мою бойницу.

Красноармейцы торопливо налаживали прицельную рамку. Наводчик уже

засучил рукава, прищурился... И вдруг что-то с грохотом обрушилось

сверху на вагон. Взвыла броня.

– Ложись! Снаряд!
– только и успел крикнуть Панкратов.

Мы все повалились на пол...

Прошла секунда, другая, третья... Взрыва нет. Бойцы

переглянулись. Глядим на потолок, на стены - не светятся, ни одной

дыры.

Опять прокатился гром по потолку. И опять потолок целехонек.

– Да это же наша шестидюймовая ухает! Вот дурни, ну!

Бойцы дружно захохотали.

– А ну по местам! Что ржете? - грозно крикнул сконфуженный

Панкратов.
– Первый, второй, третий пулемет - огонь!..

Затрещали, зачастили все три пулемета, словно наперегонки

взялись, переругиваясь между собой. А пушка ухала - четвертая...

Вот где пошли крошить желто-блакитных!

– Воды!
– вдруг крикнул румяный пулеметчик с блестящими глазами.

Панкратов подтолкнул меня:

– Подай Никифору ведро! Оно там в уголку.

Я нашел ведро с водой и подтащил его к пулеметчику. Пулеметчик,

перестав стрелять, отвинтил пробку под кожухом пулемета, и оттуда, как

из самовара, полился кипяток. Мы вдвоем наклонили пулемет и спустили

кипяток за борт. Через другое, верхнее отверстие я наполнил кожух

свежей водой. После этого пулеметчик, потянувшись к краю ведра, жадно

глотнул воды сам. Утерся рукавом - и опять за дело.

Тут потребовали воды и другие пулеметчики. "Ишь ты, водоноса себе

нашли! Ну да уж ладно..."

Я пошел с ведром по вагону.

Переменили воду, и опять пошла стрельба. Но вскоре Панкратов

скомандовал отбой.

– Ускользнули, собаки, - сказал он, поднимаясь от крайней

бойницы, через которую вел наблюдение. - Все-таки прошли нашим во

фланг!.. Ну ничего, положили мы их немало. Попомнят пулеметчиков

первого полка!

Некоторое время еще держал огонь башенный пулемет - у него с