Избранное

вышки был самый дальний обстрел. Наконец заглох и он.

– Шабаш!
– сказал пулеметчик и спрыгнул вниз.

Поезд остановился, и красноармейцы, потягиваясь и разминаясь,

начали приборку вагона.

Я решил воспользоваться остановкой и сбегать в орудийный вагон.

Очень уж мне хотелось взглянуть на наших артиллеристов: ведь боевое

крещение ребята получили! "Сбегаю погляжу на них, а заодно и

распоряжение от командира получу, - подумал я. - Должно же быть мне

какое-нибудь распоряжение!"

x x x

Я вышел из вагона. Мы стояли среди поля. Кругом были холмы, а

позади нас, невдалеке от железной дороги, роща. Я сразу узнал ее по

березкам, у этой рощи мы и начали бой. Пока сидел в вагоне, казалось -

куда как далеко ушли, а вот она, роща, - рукой подать!

Я постоял, вдыхая свежий воздух. Солнце пекло уже вовсю. Но после

броневого вагона и на солнце нежарко. Здесь освежает ветерок, а там,

под броней, как в духовом шкафу.

Поостыв немного, я начал пробираться от хвоста поезда вперед.

Ступать пришлось по самому краю вязкого песчаного откоса, и я цеплялся

за буксы и за каждый выступ вагона, чтобы не съехать вниз.

Кругом было тихо, безлюдно. А в это же самое время где-то совсем

недалеко, за холмами, шла жаркая схватка. Там трещали пулеметы, часто

и беспорядочно щелкали ружейные выстрелы и ежеминутно все покрывалось

протяжным гулом артиллерии.

Вдруг - щелк, щелк... Вот черт, да и сюда пули залетают!

Я пригнул голову, пошел быстрее, но скоро наткнулся на подножку

паровоза. Чтобы не делать обхода, я вспрыгнул на подножку. Заглянул в

будку машиниста. Вот они тут как устроились! Целую баррикаду из дров

наворотили, прямо саперы. Никакая пуля их не достанет!

– Ну как, - говорю, - товарищи, у вас все в порядке?

Из-за дров показалось чумазое лицо кочегара, за ним блеснула

серебром фуражка машиниста.

– А вот вы с вашим начальством за фонари мне ответите, -

пригрозил машинист, переступая через поленья.

– Какие фонари?

– А такие фонари. Пора уж понимать: не царское имущество - свое,

народное...
– Он пустил из водомера струю пара, сердито закрыл вентиль

и стал в дверях. - Почему не предупредили, чтоб фонари я снял? Куда я

теперь с фонарями, если их пулями расшибло?.. Вот и ответите, раз вы

здесь начальники!

– Ну-ну, разворчался... Тут бой, а он с фонарями...

Я спрыгнул с подножки, чтобы идти дальше... Глянул вперед... Что

это? Человек под поездом! Лежит возле самого вагона, уткнувшись в

песок, и не шевелится... Да ведь это Богуш, наш командир!

Я подбежал к нему. Тронул его за плечо, просунул руку под френч,

нащупываю сердце...

Жив! Тьфу ты, как он меня перепугал!..

Богуш застонал, медленно приподнялся на песке, сел и вскинул на

меня глаза. Бледный, губы дрожат. Правой рукой он судорожно сжимал

левую повыше локтя, а между пальцами проступала кровь.

– Ребята, - закричал я, - сюда! Командир ранен!

Наверху в вагоне послышался топот. К борту подскочили все пятеро

артиллеристов и остановились, глядя на раненого командира.

– Дайте бинт. Есть у кого-нибудь бинт, ребята?

Малюга первый пришел в себя - выхватил из кармана тряпицу и

протянул мне.

Но я не решался приложить тряпицу к ране.

– Чистая, чистая, - замахал на меня старик. - Только яблоки

накрывал!

– Возьмите бинт... У меня в кармане... - проговорил он слабым

голосом.
– О-ох!..

Я обшарил карманы его френча и нашел пакет с ватой и бинтом.

Потом разорвал на раненом рукав, освободил руку и стал делать

перевязку.

Богуш закусил губу от боли:

– Потуже... Надо кровь остановить...

– Сейчас, сейчас... Как же это вас, а?

– Пулей. Оттуда... - он кивнул в сторону холмов. - В задний

вагон, к пулеметчикам, хотел пройти...

Быстро сделав перевязку, я связал из остатков бинта широкую

просторную петлю и подвесил командиру руку на груди.

– Что, или кость задета?
– спросил меня матрос.

– Нет, мякотью пуля прошла, это заживет скоро.

– Ох, плохо мне...
– прошептал Богуш. Он вдруг совсем расклеился

и запросил пить.

Малюга сбегал к машинисту и принес от него чайник.

– Вот чайку выпейте... - Старик, придерживая раненому голову,

вложил ему в рот медный рожок.

Богуш жадно напился.

– Берем, ребята, командира, - захлопотал смазчик, кивая

остальным.
– Поднимем его в вагон, да сразу и в город, в лазарет.

Но ехать в город не пришлось. Командир рассудил иначе. Посидев

еще с минуту, он собрался с силами и сам встал на ноги. Каменотес

подставил ему под здоровую руку свою кочергу.

– Обопритесь, так-то лучше будет... Обопритесь, товарищ командир!

Богуш приладился к кочерге и, посмотрев на нас, усмехнулся

бледными губами.

– Что же вы, братцы? - сказал он.
– Не надо терять головы. Мы в

бою. Командир ваш выбыл из строя, но задача должна быть выполнена...

И он стал объяснять нам боевую задачу. Оказывается, наше дело

заключалось не только в том, чтобы охранять фланг бригады; мы должны

были, как сказал Богуш, обнаруживать батареи противника и подавлять их

огнем своей гаубицы.

Но где же эти батареи, как их искать?

Богуш велел нам продвигаться для поисков вперед. Сам он, однако,