Избранное
Шрифт:
— У-ух! — сказала река, и Мик от испуга едва не выронил прут.
Сменив червяка, он снова закинул удочку. На этот раз поплавок даже не вздрогнул. Видимо, красноперки испугались соседа. Напрасно Мик водил лесу в разные стороны и кидал хлебные крошки в загадочные темные щели между листьев кувшинки. Река точно вымерла.
Так прошел целый час, а быть может, и больше. Солнце перешло на другую сторону реки и заглядывало прямо в глаза, так что поневоле пришлось опустить голову на колени.
Удочка выскользнула. Мик зевнул. Попробуйте не отрываться от поплавка целый час — и вы сами зевнете.
— Пойду-ка
И вдруг поплавок трижды подпрыгнул. Мик вскочил.
— Стой! — крикнул он. — Стой! Клю…
И сразу осекся. Река расступилась, и огромная голова поднялась над водой. То был карась! Не карась — карасище! Жабры его сверкали как два больших зеркала, как бочонок вздымалась покрытая тиной спина, а золотые глаза с черной каймой смотрели устало и мудро.
Мик даже не пытался поднять удилище. Все равно он не смог бы вытащить такую добычу.
Карась строго посмотрел на Мика и ворчливо сказал:
— Эй, Мик! Нельзя же так зевать.
— А что? — спросил рыболов.
— Ведь крючок снова пуст.
— Я сейчас насажу, — заторопился Мик, но карась лишь вздохнул.
— Благодарю… Я люблю только синих стрекоз.
Мик нисколько не удивился, что карась разговаривает человеческим языком… Ведь говорят же грачи: «Добр-р… утр-р-р…» И притом у карася такие умные золотые глаза.
— Чего же вы хотите? — спросил он почтительно.
— Я хочу… я хочу… — сказал карась шепотом заговорщика, — видишь ли, здесь столько ушей…
Он покосился на лист кувшинки, на котором отдыхала после обеда старая жаба.
— Бур-р… урлы… ква-ур-р-ква… — ответила обиженно жаба, и Мик угадал: «Не стесняйтесь, болтайте, я буду молчать…»
При этом она прикрыла хитрые глаза, в которых так и светилось любопытство. Мик бесцеремонно столкнул сплетницу в воду. Тайна есть тайна! Только тогда карась оглянулся и тихо спросил:
— А ты можешь драться на саблях?
— Могу! — закричал Мик поспешно. — Конечно, могу.
— Тс-с… тогда спустись в реку… Ко мне…
Мик вспомнил о новых ботинках и курточке:
— Нужно раздеться?
— Лучше в костюме. Набери только воздуха в легкие и молчи. Как рыба молчи.
Это было сказано не совсем точно, но Мику не хотелось обижать карася.
Он молча кивнул головой и стал надуваться. Уж в чем, в чем, а в этом занятии Мик не знал соперников. Он мог сидеть, набрав воздуха, как настоящий водолаз, дольше Гаврика, дольше Мока, дольше толстого Гека, до тех пор, пока секундная стрелка обежит целый круг.
А ради такого случая стоило постараться.
Он надулся что было сил, так что зазвенело в ушах, а глаза спрятались в щелках. Мик стал круглый, как мяч, и, если бы его теперь ударили о землю, он, наверно, взлетел бы до самого облака.
— Хорошо, очень хорошо, — похвалил карась, — а теперь дай руку. — И Мик вошел в теплую воду: сначала по колено, потом по пояс, по горло, а затем и с головой. Все сразу окрасилось в зеленый цвет, точно Мик смотрел сквозь бутылочное стекло. По зеленому небу плыли зеленые облака, зеленое солнце освещало зеленое дно. Камыш казался дремучим, высоким, как лес. А когда они пролезли под черной коряжиной и Мик снова поднял голову, он увидел знакомое доброе лицо отца. Задумчивыми глазами он смотрел
на поплавок, а из коротенькой вишневой трубки струился дымок.Мик тронул крючок, и отец поспешно дернул удилище.
— Опять сорвался, — сказал он с досадой.
Мику очень захотелось крикнуть:
«Пап… Это я», — но он вовремя удержался, вспомнив, что под водой нельзя разговаривать.
— Уа… ы… гыгом? — промычал Мик, что означало: «А куда же мы идем?»
— Конечно, к мельнице, — ответил карась. — Разве ты не знаешь, что щука вот уже сто лет как живет под большим колесом?! Ах да, я должен рассказать тебе все по порядку.
И пока они пробирались в темноте между камышей, карась рассказал Мику очень странную историю.
— …Давно, давно, когда не было даже велосипедов и все люди ходили пешком, на берегу реки жили веселые дровосеки. Целые дни они рубили высокие деревья и пускали плоты по реке, а когда становилось темно, зажигали костры и пели одну и ту же песню:
Николай, давай покурим, Николай, давай покурим…Других песен люди тогда петь не умели.
По праздникам дровосеки пили вино, и тогда песня летела через реки, через поля и леса прямо в горы, где жил старый волшебник Асмодей. Сказать по правде, весельчаки сильно мешали Асмодею думать и спать. И вот, когда дровосеки выпили больше обычного, а песня звучала веселей, чем всегда, к костру явился сердитый волшебник.
— Эй вы, замолчите, — закричал он, топнув ногой. — Замолчите! Или я превращу вас в деревья.
— А ты кто такой? — спросил седой дровосек.
— Я Асмодей, — ответил волшебник, — Асмодей из гор Чиндрраха.
Он ждал, что дровосеки испугаются, но те даже не удивились.
— Асмодей так Асмодей, — сказали дровосеки. — А ты не сердись, старичок. Лучше выпей за наше здоровье.
Как это случилось, никто не знает, но только Асмодей опьянел. За первым стаканом он выпил второй, а когда дровосеки запели любимую песню, хриплый голос волшебника звучал громче всех.
— А все-таки я Асмодей, — сказал волшебник, когда вино было допито, — и все могу.
— Докажи, — закричали хором дровосеки.
Тогда волшебник оглянулся вокруг, и взгляд его упал на самую обыкновенную пилу, прислоненную к дереву.
Громко смеясь, Асмодей повернул на пальце кольцо.
— Ты будешь рыбой! — крикнул он. — Эйн, цвей, дрей!
— Дзинь! — ответила пила и, описав дугу, шлепнулась в воду, но уже не пилой, а щукой с огромным, прожорливым ртом и зелеными глазами. Тело ее было светло и гибко, как сталь, а страшные зубы напоминали пилу.
И все это сделало маленькое волшебное кольцо Асмодея, которое исполняет любые желания.
— Покажи-ка эту штучку, — попросил изумленный дровосек.
Он взял кольцо Асмодея, чтобы посмотреть, нет ли тут какого-нибудь фокуса, а так как в темноте блестела только вода, то дровосек склонился над рекой… И вдруг… щука прыгнула и проглотила кольцо, — закончил карась и тревожно огляделся вокруг.
— С тех пор мы не знаем покоя. Кольцо исполняет любое желание. А щука знает только одно: есть, есть, есть!.. Она враг всех обитателей реки, и мы все ее ненавидим.