Избранные детективы и триллеры. Компиляция. Книги 1-22

Таня Костылева была сильней Ларочки. Ему пришлось закутать ее голову валявшимся рядом выпускным платьем. Платье было из плотного белого кримплена, оно не пропускало воздуха.

Гибкое крепкое тело под ним дергалось и билось, но он уже ничего не соображал. На него нахлынула волна острого, дикого наслаждения. Ему казалось, что в него вливается какая-то новая, ослепительная, непобедимая сила.

По телу девочки пробежала крупная дрожь, пронзив его насквозь вспышкой молнии. Он чувствовал, что сейчас с каждым движением, с каждым вздохом он становится сильней. Он делается почти бессмертным, утоляя свой лютый, звериный голод…

Он не знал, сколько прошло времени. Насытившись, опомнившись, он размотал кримпленовое белое платье, и в лунном свете прямо на него глянули неподвижные ярко-голубые глаза.

Он испугался. Неужели он хотел именно этого? Неужели только так можно накормить жадного зверя, живущего в его душе? Таня больше не дышит, зато сытый зверь может теперь дышать полной грудью.

Ослепительная непобедимая сила, влившаяся в него сейчас, была жизнью Тани Костылевой. Он вобрал ее в себя, впитал всю до капли. Так, и только так он мог утолить лютый голод. Иного способа не дано. Она сама виновата, она томила и мучила его столько времени, она разжигала в нем ненависть, играла с ним в свои мерзкие, лживые, романтические игры…

Зачем она без конца говорила, будто любит его? Нет никакой любви, все ложь и лицемерие. Никто никого не любит. Если он не нужен даже родной матери, то какое дело до него этой чужой девочке? Зачем она играла с ним в эти игры?

Он почувствовал, что по щекам текут горячие, горькие слезы. Он плакал от жалости, но не к убитой девочке, а к самому себе, маленькому послушному мальчику, которого никто не любит и которому все врут. От слез стало легко и хорошо. В голове прояснилось.

Быстро оглядевшись, он натянул на теплое еще тело трусы, поправил лифчик, машинально отметив, что белье не порвано. И ссадин на теле нет — во всяком случае, при лунном свете незаметно.

Потом он аккуратно повесил белое платье на ствол поваленной березы, нашел и поставил рядом нарядные лаковые туфли. Раздевшись, оставив свои вещи тут же, на стволе, он потащил тело к реке, столкнул в воду, прыгнул сам и не спеша поплыл к середине реки, на глубину, подныривая под тело, таща его за собой.

В памяти возник ряд картинок с большого фанерного стенда на городском пляже, наглядно показывавших, как лучше вытаскивать утопающего из воды, как его удобней поддерживать. Он старался делать все, как на тех картинках, только тащил тело не к берегу, а от него.

Вода действительно была холодной. Он подумал, что надо быть осторожней в середине, на глубине. Там сильное течение, если сведет ногу, можно утонуть.

Многие тонут в Тоболе, особенно те, кто хорошо плавает. Обычно утопленников ищут очень долго, течение уносит их к широкому Иртышу, вдоль берегов тянется глухая тайга. Иногда вообще не находят…

Только хороший пловец сумеет доплыть до середины и вернуться обратно. Веня Волков плавал отлично. И Таня Костылева тоже неплохо. Это знали все.

Когда он вылез наконец на берег, у него стучали зубы от холода. Не одеваясь, в одних трусах, он пошел к выходу из парка. Пошел очень быстро, потом побежал…

Мокрый, продрогший выпускник школы номер пять, отличник, самый тихий и послушный мальчик в классе, Вениамин Волков, вбежал в отделение милиции. Он был в одних трусах, по щекам его катились слезы, глаза были полны отчаяния.

— Помогите! — выкрикнул он. — Пожалуйста, помогите! Танечка утонула! Мы плыли вместе, было темно, мы разговаривали, потом она замолчала. Я посмотрел, а ее нет рядом. Я нырял, искал…

Он больше не мог говорить. Его душили рыдания. Тело Тани Костылевой нашли через две недели далеко от города, в Иртыше…

Завотделом культуры горкома комсомола вспомнил, что оставил свои сигареты в кабинете директора Дворца пионеров. Возвращаясь, он услышал музыку из актового зала. Звучала песенка из какого-то старого, довоенного американского фильма. Солистка хореографического ансамбля Таня Костылева не спеша отбивала классическую чечетку на сцене. Ее стройный партнер в ковбойке старательно повторял за ней каждое па.

— Нет, еще раз давай! Опять не так! — говорила она. Легкие ножки в черных чешках летали над дощатым полом как бы сами по себе, безо всяких усилий, легко и весело.

«Мертвые не воскресают…» — подумал Волков, тихонько прикрыл дверь актового зала и зашагал по коридору к кабинету директора Дворца пионеров за своими забытыми сигаретами.

Глава 6

Москва, март 1996 года

Лена складывала вещи мужа в большую спортивную сумку. «Микрик» с Петровки должен был подъехать через два часа. В соседней комнате Сережа пытался уложить Лизу спать и в пятый раз читал ей первую главу «Винни-Пуха». Лиза почему-то не хотела слушать дальше, как только глава подходила к концу, требовала читать сначала. Спать она вовсе не собираюсь, хотя было уже одиннадцать.

— Папочка жж-ж! — сказала она, печально вздохнув.

Ей никто не сообщал, что папа улетает, она догадалась сама.

— Я очень скоро вернусь, — успокаивал ее Сергей, — что тебе привезти, Лизонька?

— Пух! Лизе надо Пух!

— Ты хочешь Винни-Пуха? Плюшевого медвежонка?

— Да, — серьезно кивнула Лиза.

— Большого или маленького?

— Большого, — сообщила Лиза басом и выразительно развела руками, показывая размер медвежонка. — И маленького, — подумав, добавила она тоненьким голоском.

— А спать ты сегодня собираешься? — осторожно поинтересовался Сергей.

— Папочка жж-ж! — Лиза сделала нижнюю губу подковкой, уголками вниз. Это означало, что сейчас раздастся торжественный рев. Предотвратить его можно было только одним способом — взять ребенка на руки и походить по комнате. В тот момент, когда Сергей подошел с Лизой на руках к окну и стал показывать ей, как красиво сияют огоньки в темноте, в комнату заглянула Лена.

— Вот так, значит, мы засыпаем, — покачала она головой.

— А мы вообще не собираемся спать, — безнадежно сообщил Сергей, — у нас родители не правильные, никакой строгости.

— Ладно, тогда пошли смотреть, как у папы сумка уложена, — вздохнула Лена. — Вдруг не правильная мама забыла положить не правильному папе что-нибудь важное?

Сумку проверили и чаю попили, а Лиза все не собиралась спать, разве можно уснуть, когда папа улетает?

— Скажи, пожалуйста, — задумчиво спросила Лена, — если человек — правша, станет он сам себе колоть наркотик в правую руку, да еще в кисть?