Избранные произведения. Том 3

Лондон кивнул.

— Если это так, значит, такой способ существует. — Он подумал немного. — Но я его не знаю. Мальгин ведь тоже не… м-м… простой… не совсем простой человек, он мог найти свое решение проблемы или узнать его от Шаламова.

Настала очередь Столбова размышлять.

— В этом что-то есть, — признался он спустя минуту. — И последний вопрос: с вами никто из этой четверки не беседовал до их… побега?

— Клим Мальгин. По-видимому, он до сих пор ошарашен тем, что смог вытянуть меня из объятий Танатоса, я чувствовал его недоверие и изумление. Но говорили мы очень мало, буквально две минуты.

— А кто вам сказал, что оперировал вас именно Мальгин?

Брови Лондона поползли вверх.

— Катя, жена. А разве это не так? Я позвонил в Институт нейрохирургии, и Гиппократ, инк института, подтвердил слова жены. Поблагодарить хирурга я сразу не смог, а потом он сам позвонил. Вас что-то смущает?

Столбов перевел дыхание. Услышать подобное он не ожидал, ибо точно знал, что никто Лондона не оперировал. Откуда же у Гиппократа оказалась «запись операции»?

— А как ваша жена? — Вопрос был не совсем тактичным и вырвался непроизвольно. Столбов тут же пожалел об этом, но хозяин по-прежнему оставался ровным и доброжелательным, сохраняя терпение и выдержку инка.

— Жена нормально.- Лондон едва заметно улыбнулся.- Если хотите, подождите, она придет через час.

— Спасибо, времени у меня, как всегда, кот наплакал. — Столбов поднялся, за ним встал Майкл, проводил до двери.

— Заходите, мы всегда рады гостям. Извините, если ничем не помог. Буду нужен — звоните.

— У меня остается одна просьба: если позвонит Шаламов или кто-то из тех, кого называл…

— О’кей, я дам знать.

Через четверть часа Столбов входил в здание метро Лос-Анджелеса, откуда перенесся в Европу, в Деснянск, где утро еще только начиналось.

В управлении его ждали новости от коллег, занимающихся сбором «рассеянной» информации.

Во-первых, квартиру Мальгина посетил некий необычный персонаж, после коего в комнатах все оказалось перевернутым и разбитым. «Зело сердит был», — как сказал один из оперативников. Следов, однако, по которым можно было бы идентифицировать сердитого гостя, он не оставил. Во-вторых, сработало «ухо» — датчик пси-излучения, настроенный на частоты, которые не генерировал человеческий мозг. Датчик был оставлен в квартире Шаламова для перестраховки, в него никто не верил, поэтому и среагировали на его сигнал с опозданием в час: когда обойма риска прибыла к дому Шаламова, в квартире уже никого не было. Правда, соседи слышали шум, крики, а один из них видел бежавших по лестнице молодых людей с белыми от ужаса лицами.

Столбов умел сопоставлять факты и, добравшись до кабинета, с ходу выдал в эфир «ЗОВ первой степени». Через три минуты, мобилизованный сигналом закона особого внимания, отдел безопасности начал отработку императива под кодовым названием «Сын сумерек», а еще через минуту в сектор кримрозыска позвонила Боянова.

Комиссар уже была в курсе событий, поэтому вопросов не задавала, а просто предупредила о возможных последствиях контакта с Шаламовым.

— Ни в коем случае не задерживать, — закончила она. — Вести наблюдение с помощью всех доступных средств, и только пока не убедимся в его… м-м… мирных намерениях. Что вы намерены предпринять?

— Проверим всю его линию родственников, а также родню Купавы, затем друзей, знакомых. В квартире через «домового» оставим записку, чтобы Даниил позвонил нам.

— Найдите отца Мальгина, Шаламов может посетить его, и срочно разработайте логико-смысловую модель действий Шаламова на Земле, в том числе — при контакте с ним. В случае необходимости введите в действие комплекс мер ВВУ.

Свет в кабинете погас, напротив рабочего стола Столбова возникло изображение голубого многолапого паучка — прогноз-схема расследования дела «Сын сумерек», затем рядом вырос еще один «паучок», сотканный из оранжевой вуали, — схема оперативно-тактических мероприятий службы безопасности по форме «ЗОВ первой степени». Столбов совместил схемы и придирчиво сравнил пересечение и взаимопереход операций, отметив наиболее ответственные узлы с точной разбивкой по времени и в пространстве. Система конденсированного опыта позволяла оперировать будущими событиями с весьма высокой степенью вероятности, однако всего предусмотреть не могли ни люди, ни инки.

Поговорив с коллегами по динго-связи — казалось, что в кабинете собрались все семеро работников розыскной обоймы, хотя каждый из них находился в это время в другом месте, — Столбов взял на себя встречи с Карой Чокой, женой Джумы Хана, и с отцом Мальгина, проживающим в древней заповедной зоне Брянщины, на хуторе Вщиж.

По данным КСС- отдела компьютерной службы статистики, — Карой Чокой находилась в данный момент на борту станции «Эдип-2», использующейся в качестве исследовательской не менее часа, несмотря на канал метро. Подумав немного, Столбов решил обойтись разговором по консорт-линии, позволявшей сохранить переговоры в тайне от любопытных, хотя в общем-то никаких секретов этой беседой инспектор и не раскрывал. Кроме одного: об исчезновении Джумы Хана со своими приятелями.

Дежурный заказ деловито принял и через шесть минут дал связь с «Эдип-2». Столбову повезло: Карой находилась на станции, а не в экспедиции по планете. Женщина была очень красива, это инспектор отметил сразу, без колебаний. Красота ее представлялась яркой и броской, так что глаз нельзя было отвести от смуглого точеного лица с бровями-крыльями, но в глазах помимо недоумения, связанного с вызовом, Дмитрий прочитал необычную для женщин подобного типа печаль.

— Прошу прощения за беспокойство,- начал Столбов со стандартной формулы вежливости.- Я Дмитрий Столбов, инспектор-официал кримрозыска Б. Как вы отнесетесь к тому, что я задам вам несколько вопросов?

— Положительно. А что случилось? Голос у Карой был низкий, грудной, глубокого бархатного тембра, красивый, под стать облику.

— Серьезного- ничего, я все объясню.Каким образом вы, нейрохимик с именем, оказались на «Эдипе» в обществе ксенологов? Временная смена профессии или?…

— Или,- спокойно кивнула женщина. — Иногда необходима резкая смена амплуа, особенно во времена… душевной непогоды. Это личное.

— Вы правы, смена образа жизни иной раз- как подарок судьбы. Я знаю многих людей, поменявших профессию временно или навсегда: Ромашин, Лондон, Мальгин. — Столбов помолчал. — Джума Хан. Кстати, вы давно его видели?

Брови Карой сдвинулись.

— Вчера. Говорите! Я уже поняла, что с ним что-то стряслось.

— Он исчез, и вместе с ним еще трое общих знакомых: Ромашин, Железовский и Мальгин. Прямо из квартиры нейрохирурга.

— И Клим тоже? Из квартиры? Вы шутите!

— К сожалению, не шучу. Майкл Лондон, у которого я только что побывал, предположил, что все четверо нашли какой-то выход в систему орилоунского метро, они давно его искали.

— Зачем?

— По разным причинам, среди которых основная — поиски Шаламова. К слову сказать, вы ведь свидетель «рождения» Лондона-экзосенса и должны помнить, что он себя «усовершенствовал»…

— Все данные по этому вопросу остались в памяти Гиппократа, институтского инка, где работает… работал Клим, но я тоже помню: заслонки на ушах, радиоглаз на темени, дополнительные зрачки в глазах для приема инфракрасного и ультрафиолетового излучения…

Столбов кивнул.

— Ничего подобного у него нет. По крайней мере я не увидел, как не видят жена и дочь. Или он их… потерял, скажем так, или «спрятал поглубже», хотя впечатление производит самое обыкновенное, без примеси пси-мистики.