Изгнанница. Проверка истинности

Парень с матерью выходят из комнаты, прикрывая за собой дверь. В гостиной повисло молчание. Каждому из нас двоих нужно подготовиться к разговору. Он предстоит нелёгким, как я понимаю, иначе не отослали бы брата Наили и Джин.

– Всё, что ты знаешь о семье Наили, правда, – начитает она свой рассказ. – Она происходит из обнищавшего дворянского рода Гуариторе, славившегося ещё сто лет назад своими искусными магами-целителями. Дар в семье постепенно угасал. И вот родилась девочка с мощным целительским даром и огромным потенциалом к магии жизни.

Наргиз замолчала. Мне кажется, что ей нелегко даётся рассказ.

– Её родители непростые, – продолжает она. – Мать из рода целителей с сильным даром, а отец – мой сын. Он учился на факультете целителей, звёзд с неба не хватал. Целительский потенциал у него был слабый. Я была рада и такому. У меня, к примеру, вообще его нет.

– Разве вы не маг, – удивляюсь я. – Я чувствую в вас магию.

– Маг, но не целитель. На протяжении веков Гуаиторе выходили замуж и женились только на целителях или магах жизни.

– В итоге дар вымер, – делаю я вывод. – Если не укреплять доминирующий дар в семье другой магией, то вымрет.

– Именно это и произошло. Дар стал угасать, а потом и вовсе исчез. Заменить его было нечем, так как не было побочных магических линий, – говорит Наргиз.

– Позвольте, я догадаюсь, – прошу её я. Мне уже даже самому интересно, правильно я думаю или нет. – Тогда один из Гуаиторе женился на женщине с другой магией.

– Именно, – тепло улыбается она. Глаза Наргиз заволокла пелена воспоминаний. – Мы с Петрой Гуаиторе познакомились в Академии. У него была просто крохотная искра дара. На обучение его взяли в порядке исключения и только из-за того, что надеялись на возрождение некогда сильного рода.

Да, маги ещё те селекционеры, сделают всё, чтобы магические линии сильных родов не угасали. В этом плане Гуаиторе повезло.

– Мои родители, разумеется, были против, – продолжает она. – У моего избранника ни состояния, ни магии, ни потенциала не было. Но я любила его.

Любовь – единственное средство спасения во все времена. Гуаиторе повезло во второй раз.

– Но вмешался сам император, – улыбаясь рассказывает она. – Он, конечно, не дал Петре денег, зато убедил моих родителей не разрушать наше счастье.

Я тоже улыбаюсь. Узнаю руку покойного императора Темирела. Его сын такой же. Селекционеры, прямо озаботились счастьем молодых. Я не верю в подобные истории. Если нет прямой выгоды для империи, ни один правитель даже не почешется помочь. На всё воля родителей.

Интересная история семьи Наили. И всё же внутренний голос подсказывает мне, что Джин не мать моей будущей невестки.

– Мы поженились, правда, родители не дали за мной приданого, выражая этим своё отношение к моему браку, – продолжает она свой рассказ. – Магический потенциал Петры немного вырос, но не настолько, чтобы он мог занимать хорошо оплачиваемую должность.

Да, нелегко им пришлось.

– Мне пришлось зарабатывать на жизнь, – с горечью говорит она. – Петра помогал мне по дому, с детьми, но очень тяготился тем, что сам не зарабатывает столько, сколько я. Мой младший сын пошёл в отца. Он женат на Джин.

Вот это новость. Всё же близкие родственники.

– У нас было двое детей, – говорит она и горечь из её голоса никуда не делась. – Старший родился магически одарённым, но только с моей магией. Он также поступил в Академию, закончил её и женился на целительнице.

Она смахивает слёзы, но это мало помогает. Они катятся и катятся. Я протягиваю ей свой платок.

– Прелестная девочка. Я полюбила её, как родную дочь, – продолжает она рассказывать сквозь слёзы. – Она тоже из небогатого рода, но из очень хорошей семьи. Вот у них и родилась Наиля, потом Уоррен.

Я с облегчением выдыхаю. Уоррен показался мне сообразительным малым.

– К сожалению, их родители погибли при трагических обстоятельствах, – голос Наргиз дрожит, её до сих пор не отпускает эта ситуация, – И я приняла решение отдать их на воспитание младшему сыну с женой. В ту пору детей у них ещё не было.

– А почему сами не стали воспитывать? – Осторожно спрашиваю я.

– Не могла, – так тихо говорит она, что я едва её слышу. – Я после трагедии несколько лет провела в госпитале. Думала, не выкарабкаюсь.

Мне хочется обнять эту сильную женщину с такой трагической судьбой.

– А что случилось с родителями Наили? Поверьте, это не праздное любопытство.

– Я понимаю, – Наргиз тяжело вздыхает, вытирая слёзы платком. – Вот только мне тяжело говорить об этом. Да я точно и не знаю.

– Не пробовали выяснить?

– Нет, и даже не хочу знать. Вам, воину, этого не понять. Только мне от подробностей их гибели легче не станет.

Я киваю, соглашаясь с ней. Не стоит бередить едва затянувшуюся рану, ни к чему хорошему это не приведёт.

– Моя невестка Викторин – очень красивая женщина, с чёрными кудрявыми волосами, которые струились на ветру, вызывая ощущение клубящейся тьмы. По-детски припухлые губки искренне улыбались, вызывая умиление. Вишнёвые, почти чёрные глаза никого не оставляли равнодушным. Сын, а за ним и я, звали её Викки. Она работала целительницей в госпитале в столице, – рассказывает Наргиз, – когда случилось нападение на Восточное Пограничье, её и ещё несколько целителей направили туда.

Слушаю, затаив дыхание. Знает ли она, что её внучка сейчас работает в там, где пропала её мать?

– Восточные земли словно злой рок для нашей семьи, – с горечью произносит она. – Все вернулись, кроме неё. Она пропала. Как сквозь землю провалилась. Мой сын словно обезумел. Сначала добивался, чтобы её вернули, а потом сам поехал на поиски и сгинул.

– Вы так больше ничего не слышали о них?

– Слышала, что вроде как её похитили, держали в каком-то доме в лесу, пока она не умерла. А что стало с сыном, я не знаю.

Глава 43. Разговор с генералом

Наиля

Я открываю глаза, блаженно потягиваюсь. Воспоминания о событиях последних дней обрушиваются на меня, снося негу и довольство. Где я?

Лежу на чём-то мягком. Оглядываюсь. Я в больнице, в одной из комнат, которая меньше всего пострадала при налёте.

Ясно! Дэрек поступил по-своеёму, но почему-то я на него не злюсь. Благодаря его упрямству, я так хорошо выспалась. Магия бурлит во мне, требуя выхода.