Изгнанник на цепи

— Ой, Торопыжка… — тянет Аокидзи, — …кажется, ты влип.

— Я буду ждать вашего человека, Ятагами-сан, — киваю я, — Вызов принят.

— Чуть-чуть опоздал, — тут же делает печальное лицо оставшийся рядом со мной блондин, глядя в спину ретирующимся подросткам.

— Бросить мне вызов на дуэль? — удивляюсь я. От Аокидзи Сомы не исходит ни малейшего негатива. Интерес, азарт, желание поразвлечься.

— Нет, просто не хотел упустить ничего с самого начала, — пожимает он плечами, обаятельно улыбаясь, — Но опередить Торопыжку практически невозможно! Видел вон того, с оранжевыми полосами в волосах? Это Ятагами Эру, главный сплетник нашей академии. Постоянно снабжает старшего братца информацией. Мой главный конкурент!

Собеседник, вызнав у меня подробности будущей дуэли, рассеянно трёт свои волосы и дергает себя пару раз за ухо. Потом признается, что такой дурости он ни от кого не ожидал. Бросить вызов, не имея к этому ни малейшего повода, даже без оскорблений! Уйти, не уточнив, на чем именно придётся сражаться и по каким правилам!

Навозмущавшись, блондин рысцой скачет к разглядывающей мусорную урну четверке, взахлеб делясь новостями. Видимо, он второй сплетник академии, не иначе. Я стою и невозмутимо курю, посматривая в сторону одного довольно толстого дерева, из-за которого ветер уже пару раз выносил темно-пурпурные пряди. Шино прячется, фиксируя разговоры. Сегодня, после того как я зайду к себе в комнату, она обязательно свяжется с родом Ятагами, чтобы уточнить этот дуэльный вопрос.

Я намерен принимать вызовы и выходить на бой против кого бы то ни было из учеников. Для этого есть серьезные предпосылки, а именно — работающая «спустя рукава» служба безопасности важного гостя страны. Складывается впечатление, что ко мне «пропускают» несмертельные, но очень досадные гадости. Ложное досье на Таканаши Кея, навязчивый допрос в больнице, попытка шантажа покойным… как там его звали? А, неважно, ниточка оборвана. Теперь вот специальное замалчивание моей роли в ходе нападения культистов, из-за чего на меня теперь косятся все кому не лень.

Лучший шанс вскрыть этот непонятный гнойник — подставить себя под удар. Достаточно серьезный, чтобы те, кому я так сильно нужен, наконец-то начали чесаться. Парадокс, но… приобретя защиту, я собирался сам подвергнуть себя опасности, чтобы хоть немного разобраться в том, что происходит.

Четверка студентов расходится, негромко ругаясь, а наконец иду в свою комнату, получать быстрыми легкими техниками по кумполу от Икари Кёйке, слушая при этом его громкие предпочтения о том, каким именно трупом ему будет приятнее всего меня лицезреть.

События с этого понедельника начали бурлить, плохо попахивая. Как минимум трижды в день ко мне подходили малознакомые студенты, чаще всего старших курсов, с попытками завести мутные и неуклюжие разговоры. Часть из них пыталась неумело прощупать «почем нынче невеста Иеками», часть — спровоцировать меня вызвать их на дуэль, причем первых было гораздо больше, чем вторых, спасибо Торопыжке, благодаря которому вызывать меня сейчас было как-то совсем уж не комильфо. Сначала мы должны были разобраться с ним. Провокации я высокомерно игнорировал, а «торгашей» радостно брала на карандашик Цурума, причем буквально — ходя за мной с толстым таким блокнотиком.

Удивительно, но нашелся кретин еще больший, чем Ятагами Шо! Тот, обладая отличным энергетическим потенциалом, был извлечен своими родственниками из лютого захолустья, где его небольшая семья надзирала за крохотным медным рудником рода, посему никак не мог похвастать ни умом, ни опытом, бросив мне вызов «на пустом месте». А этот персонаж…

Имени и фамилии умника, решившего напрямую подкатить к Рейко со своим чрезвычайно интересным предложением, я так и не узнал. Лишь потом, на следующий день, после занятий, довольная как концентрированный слон коротышка рассказала, что к ней подошёл некий молодой человек и… сильно рассердил гнусными инсинуациями и бесчестными предложениями. Человек поймал небольшой разряд, сильно выбивший его из колеи и привлекший интерес комаину, что было первой частью сделанного на коленке плана Рейко. Та, помнившая, что в ходе перестрелки с культистами именно комаину не удержали барьер, позволив очищенной миазме захлестнуть людей во дворе, решила выразить свое неудовольствие этим «молчанием собачат», которое мне начало уже аукаться.

Оставив за собой трех едва живых и дымящихся комаину, Иеками привела студента в чувство, велев сопроводить её к главе рода. Тот, спустя несколько ударов электричеством, подчинился. Через несколько часов Рейко вернулась назад в академию, пополнив свой счет на кругленькую сумму отступных семьи и оставив за собой полностью разнесенное поместье неудачников. Я лишь удивился, что она никого не убила в процессе.

А вот потом мы с ней сильно поспорили.

Рейко вовсю пыталась меня убедить, что наилучшей стратегией будет выпускать её вместо себя каждый раз, когда я получаю вызов на бой.

— Ариста, ты всегда поступаешь рационально, но сейчас — нет! — кипятилась она, забыв даже про коробку с любимыми конфетами, лежащую возле нее, — Помнишь, как я поразила тех трех мужчин в арсенале? Раз — и все! Мне достаточно будет испепелить двоих или троих, чтобы остальные от нас отстали!

— А ты о репутации рода подумала? — язвительно спрашивал я, — О моей репутации? Что будет, если ты, особенно после разгрома поместья семьи того несчастного дурака, станешь испепелять студентов? Тебе этого вовек не забудут! Что про меня будут говорить, вообще не возьмусь представить! Хочешь, чтобы мы прослыли союзом «труса и бешеной Иеками»!?

— Я о тебе думаю!

— А я о нас!

— Тебя убьют!

— Этот Торопыжка?!

— У него мозгов меньше, чем у жабы, но он всю жизнь оттачивал свой дар! За успехи его сюда и привезли из той дыры!

— С ним я справлюсь сам!

В конечном итоге еле убедил кипящую праведным гневом девушку уступить. Пришлось для этого ей продемонстрировать прошитые «ирландской паутинкой» вещи, ряд флаконов с целительной алхимией, за каждый из которых любой местный отдал бы правую руку любимого слуги, рассказать свои тайные коварные планы, и даже по секрету, прямо в нервно вибрирующее девичье ушко, нашептать о своем полируемом умении ощущать формирующиеся и используемые техники.

Сент-Амор с Распутиным помирились, хотя, можно сказать иначе — вновь нашли общий язык. Дело-то не стоило и выеденного яйца — рус уговорил Жерара украсть и перекрасить его дирижабль, что тот и сделал, проявив определенную фантазию и вкус. Многострадального же княжича, ранее вынужденного спускаться из-под небес на пронзительно бьющей по чувству эстетики гжели, очень сильно задело, что теперь он будет вынужден летать, привлекая к себе на порядок больше внимания. Впрочем, рус не унывал, уже накатав домой слезливое письмо матери, снабженное рядом черно-белых фотокарточек «ужасного преступления».

А уж когда из китайского посольства прибыли люди, начавшие переговоры о продаже столь прекрасно оформленного дирижабля, Евгений так вообще воспылал духом!

Моё изумление от осознания факта, что в Токио есть самое настоящее посольство Китая, набитое живыми китайцами, было воспринято Цурумой, считавшей себя моим гидом, с некоторым возмущением. Глядя на меня с некоторым превосходством, девушка гордо сообщила, что у них в Токио есть всё! Даже негры и демократы!

На этом моменте мы с Сент-Амором и русским богатырем, неловко переглянувшись, попросили Цуруму уточнить, где именно мы можем встретить в этом прекрасном городе негров или демократов, чтобы туда не соваться… за что были несправедливо обозваны ксенофобами.