Изгои. Роман о беглых олигархах

В России всегда так: повесит «кто надо» часы на правую руку – глядь, и у всех приближенных они на правой руке, поселится «кто надо» на узком однополосном загородном проселке – и все ринутся селиться там же. Не современники придумали подражание: еще немецкая блудница завела моду читать заграничных философов, и все подхватили ее почин. Не Петр с его внешней атрибутикой гладко выбритых щек и курения табака, а Екатерина Вторая, глупая и вздорная баба, привела на Русь философию западничества, заразила страну модной болезнью размышления, и зачумленное западничеством общество разделилось в ничтожно малое время на два речных рукава – речку Дворянку и речку Разночинку. Обитатели первой реки начали чистить ногти, перестали справлять обе нужды в горшок под лестницей, завели фаянсовые ватерклозеты и полюбили английский газон. Именно в газоне, ровном и однообразном, отражалось тогда, да и сейчас отражается стремление русских в Европу. Те же, кто был равнодушен к устройству газонов и вообще презирал всякую частную собственность ввиду отсутствия средств для ее обретения, начали бороться с Богом, заменив Библию «Капиталом» Маркса. После известных событий, когда обмелевшая было речка Дворянка вновь стала прибывать, пусть и не прежней чистой, а довольно мутноватой водицей, на Разночинке поставили шлюзы, Маркса объявили вредным злым сумасшедшим стариком, а вдоль воды теперь модно строить большие коттеджи, превращая участки вокруг них в пресловутый ровный английский газон. Когда время от времени перед тем или иным обитателем большого коттеджа встает простая дилемма – или переселиться в тюрьму, или переселиться в Англию, – он, само собой, выбирает Англию, если только успевает перебраться через контрольно-следовую полосу государственной границы. Здесь, на родине газонов, он порой начинает размышлять, понимает, что не в газонах счастье, мечтает о возвращении, но путь назад ему заказан. И лишь Родина, его злая Родина помнит о нем и никак не может смириться с тем, что он унес с собой частицу ее, переведенную в активы предприятий, акции и доверительные фонды.

* * *

Феликс проснулся, когда на табло цифрового будильника было два часа сорок семь минут ночи. Нет, его не мучили кошмары, не кололо сердце, не мучил вздутием живот. Просто он открыл глаза и понял, что не хочет больше спать. Зевнув, скорее отдавая дань традиции, нежели из-за физиологической потребности, он надел китайский, расшитый драконами халат, сунул ноги в уютные мягкие туфли и направился в библиотеку. Здесь, в полусумерках, при свете одного лишь светового карниза, у стола с разбросанными в диком беспорядке дорогими безделушками сидели три человека. Фантастической красоты женщина с полными сочными губами и великолепной грудью, едва прикрытой топом с глубоким декольте, и двое молодых людей-близнецов, похожих друг на друга, словно оттиск на банкноте. Близнецы развлекали себя тем, что пили виски, разбавленный ключевой водой, и перекидывались в карты, а дама пила шампанское и при этом небогатом освещении ухитрялась лениво смотреть в какую-то книгу.

При виде этой троицы лицо Феликса исказила гримаса недовольства. Впрочем, он тут же взял себя в руки: делано зевнул, улыбнулся:

– Что, друзья мои, не спится?

Один из близнецов отвлекся от карт и поглядел на Феликса, но ничего не сказал и вновь вернулся к игре. Дама отложила книгу, поднялась из кресла. При этом обнаружилось, что кроме расшитого блестящими камешками топа, бриллианта в пупке и золоченых туфелек на даме ничего не было.

– Напрасно ты ходишь без трусиков, дорогая, – сказал Феликс, – это негигиенично.

– Мы пытаемся развлекаться, – дама говорила красивым глубоким голосом. – Двойняшки играют в карты, когда кто-нибудь проигрывает, я раздеваюсь и кидаю одежду под стол.

Феликс хмыкнул:

– Нашли занятие.

– А чем еще заниматься? Поселил нас тут, словно в тюрьме, – дама подошла к нему вплотную и обвила руками шею. – Может, хоть трахнешь меня, или тебя перестали интересовать женщины?

Феликс аккуратно снял ее руки со своей шеи и легко оттолкнул от себя. Дама упала в кресло и зашлась в приступе истерического смеха.

– Ха-ха-ха, я тебе уже не нравлюсь?! Подкладываешь меня под всех этих слизней, а сам даже дотронуться брезгуешь?! Сволочь ты! Я шлюха, грязная шлюха, но моя грязь чище всего твоего лоска. У тебя под ногтями грязи больше, чем на всем моем продажном теле! Да у тебя под ногтями и не грязь вовсе, – женщина перешла на визг, – это кровь чужая запеклась!

Феликс стоял молча, скрестив руки на груди, и хладнокровно слушал. Вопреки его ожиданиям конца шторму не предвиделось, и тогда он сказал одному из близнецов:

– Даша, закрой ей рот, меня сейчас стошнит.

– Я не Даша, – неожиданно мужским голосом отозвался близнец, – я Сергей. Когда ты перестанешь нас путать?

– Никогда! – вновь вступила красотка. – Мы для него скот! Для него все скот, все! Он себя считает пупом земли.

– Да куда мне до тебя, милая, – неожиданно миролюбиво парировал Феликс, – у меня ведь нет в пупке бриллианта в четыре карата. Успокойся, прошу тебя. Я слишком сильно тебя люблю, чтобы опускаться до банального перепихона.

– Мразь! Чтоб ты сдох!

Женщина сделала попытку броситься на него, немного запнулась, и этого мгновения хватило близнецу, оказавшемуся Сергеем. Он с силой пнул стол, и тот своим углом угодил женщине в незащищенную поясницу. От невыносимой боли она взвыла и рухнула обратно в кресло.

…Брат и сестра, Даша и Сергей, как ни в чем не бывало подтянули стол к себе и продолжили игру. Полуголая женщина плакала, но с каждой секундой все тише. Феликс подошел к роскошному, черного дерева бюро, выдвинул ящичек и достал сигару, гильотинировал ее, поискал глазами, взял со стола платиновую зажигалку, погрел сигару и, наконец, закурил. Он любил этот ритуал и всегда неизменно ему следовал.

– Все-таки самые беспечные и счастливые люди на свете – это нефтяные короли, – словно бы размышляя вслух, произнес себе под нос Феликс. – И здесь как раз все понятно: сиди себе и смотри, как с божьей помощью испражняется землица. Но вот вы все, скажите мне, разве я счастлив? Разве я беспечен?

– Ты чертов псих ненормальный, – всхлипнув, ответила женщина.

– Ты опять за свое? Тебя утихомирить окончательно? – с угрозой спросил Феликс.

– Да молчу я. Все. Извини, пожалуйста. Просто я очень устала и соскучилась, а ты совсем не хочешь обращать на меня внимания.

– Делом, делом надо заниматься, Вика.

– Мы занимаемся, – подал голос Сергей. – Кто знал, что с этой бабой все так дерьмово получится.

– Кстати, что там? – Феликс посмотрел на большие часы, стоящие на каминной полке, часы показывали половину четвертого утра. – Что с ней?

– Все в норме. Я ручаюсь за исполнителя – он откровенный уголовник, к тому же бисексуален. Мы с сестренкой ублажали его двое суток, – Сергей криво усмехнулся, – настоящий монстр.

– Уволь меня от подробностей, – Феликс брезгливо поморщился, – меня интересует результат. С ним есть какая-то связь, с этим вашим?.. – не хочется поганить рот.

– Хочешь, чтобы я ему позвонил? Но ведь это чистое палево!

– Да нет, конечно. Не надо никому звонить. Я подожду. И так вон сколько ждал.

– То есть ты не хочешь вдаваться в тонкости и нюансы нашей работы? Не хочешь снизойти до нас, простых смертных? – женоподобный Сергей и вся команда Феликса при этом слабом свете казались демонами, чьи гибкие бесхребетные тела извивались, готовые выстрелить вперед, широко разверзнув пасти, и пожрать своего хозяина, у ног которого они прежде пресмыкались, словно клубок жалких червей. На мгновение Феликсу стало не по себе, но он и виду не подал, а лишь миролюбиво улыбнулся в ответ:

– Ребята, вам нужно отдохнуть. Нервы у вас на пределе, вот-вот лопнут, я же вижу. Расстроены, что не вышло с банкиршей? Боитесь, что я вас отругаю, и поэтому сейчас огрызаетесь первыми? Одобряю, ведь лучшая защита – это нападение, но я не собираюсь ругаться. Я вполне миролюбив и позитивен, несмотря на вашу мелочную обидчивость. Ну, не выдоили мы ее, ну и что? Не она первая, не она последняя, не так ли? Так что нет повода для беспокойства, если, конечно, ваш уголовник не трепанет ничего лишнего.