Изгой

– Почему? Потому что они с Фенном переспали?

У меня отвисает челюсть. Вот этого я не ожидал.

– Это кто тебе такое сказал? – говорю я, прищурившись.

– Фенн. Несколько дней назад.

Я совсем перестаю что-либо понимать. То, что Фенн, как бы он себя ни обманывал, по уши втюрился в нее, уже давно было очевиднейшим секретом на свете. Я бы даже сказал, он одержим. Черт его поймет, почему он до сих пор к ней не подкатил. Но в любом случае, казалось бы, ронять такую мультяшную наковальню на любую возможность когда-либо с ней сойтись он бы стал в последнюю очередь. Может, стыд взял вверх? Уж не знаю, делает ли его то, что он был готов соврать собственному брату, но не Кейси, хоть немного меньшим козлом. Эта система оценок все еще под вопросом.

– Так или иначе, странно о таком разговаривать с младшей сестрой Слоан, – говорю я наконец, засунув руки в карманы.

– Или, – говорит она с вызывающей усмешкой, – как раз ко мне-то тебе и надо было обратиться в первую очередь.

Дальше мы идем вместе. Сначала молча. Я отвлекаюсь на собак, когда одна их них сует мне в руку мячик, чтобы я его бросил. С каждым разом они хотят, чтобы я закидывал его все дальше. Есть в Кейси что-то успокаивающее. Энергия у нее хорошая, так сказать. А может быть, я просто ищу причины побыть рядом с кем угодно, хоть как-то связанным со Слоан. Как будто кофе без кофеина как-то поможет при борьбе с зависимостью.

– Я хорошо умею слушать, – мягко говорит она, завуалированно сообщая, что чувствует, как гора слов подступает к моему горлу, словно тошнота. – Если тебе хочется выговориться.

Наверное, она накладывает на меня какое-то заклинание, потому что это срабатывает. Не успеваю я себя остановить, как красочный ассортимент всего моего старательно спрятанного ментального барахла выплескивается наружу. Я бы смутился, если бы мог остановить себя хоть на секунду, чтобы что-то успеть по этому поводу почувствовать.

Я рассказываю ей про все школы, из которых меня выгнали. О том, как из-за мамы мы постоянно переезжали, о том, как я видел больше ее бойфрендов, выходящих утром из ее спальни, чем у нее было пар обуви. И все они испарялись, не успев даже узнать моего имени.

– Это научило меня, что все всегда уходят, – хрипло говорю я. – Так зачем париться, верно? Но на этот раз я позволил себе забыть о том, что бывает, когда ты подпускаешь кого-то близко к себе и привязываешься.

– Она все еще тебе нравится, – тихо говорит Кейси.

– Какая уже разница.

– Я бы сказала, в этом как раз и есть вся разница.

Вот только ее там не было. Она не слышала, как я заткнул Слоан на полуслове и бросил ей в лицо все, над чем мы так долго работали. Жестоко даже по моим меркам.

– Я злюсь, что они соврали, – вздыхаю я. – Это меня ослепило, а теперь я чувствую себя… не знаю. Глупо, наверное.

Кейси хмурится.

– Почему глупо?

– Ну… – Я делаю паузу, подбирая слова. – Я тот, кто всегда знает чужие секреты. Информация – сила, все такое. Она дает тебе контроль. А это оказалось единственным чертовым секретом, который я взломать не смог. Большое полыхающее напоминание о том, что на самом деле никакого контроля у меня нет.

– Контроль – это иллюзия, Эр Джей. – Ее лицо смягчается. – Но я понимаю. Тебя задела не только ложь. Если подумать, все логично. Ты узнаешь чужие секреты, чтобы быть готовым к любой ситуации, так? Чтобы, если что, у тебя было чем ранить других. А вся эта ситуация показала, что где-то там есть секреты, которые могут ранить тебя.

Теперь уже хмурюсь я.

– Ты раздражающе проницательна.

Кейси расплывается в усмешке.

– Прости. Люблю анализировать людей.

– Заметно. – Я поджимаю губы. – Ладно, что еще? Остальная часть анализа?

– Твоего? Да на этом все, я думаю. Но тебе следует кое-что знать про мою сестру. – Голос Кейси становится серьезным. – Слоан ненавидит извиняться, когда она неправа. Большую часть времени она вообще отказывается признавать, будто что-то сделала не так. Так что ей стоило больших усилий отправить тебе все те сообщения.

Я тоже мрачнею.

– Может быть. Но это не оправдывает того, что она собиралась мне соврать.

– Конечно нет. Хотя, если это имеет значение, я не уверена, что она бы действительно поддержала ту ложь. Вполне могла передумать и сказать тебе потом. В любом случае покаяние дается ей тяжело. Она знает, что ошиблась, и несколько дней подряд пыталась с тобой поговорить. По крайней мере, ты мог бы ее выслушать. – Кейси пристально смотрит на меня. – Ну, знаешь, как она выслушала тебя, когда ты лоханулся.

– Это другое.

– Разве?

– Да. Я просто… – Раздосадованно рычу. – Я все еще так зол. И ревную. Знаю, что бесполезно, но это ничего не меняет. Я это не контролирую.

– Бесполезно, да, но тебя можно понять. Вопрос тут в том, способен ли ты двигаться дальше. Что важнее, эти чувства или люди?

Такой простой вопрос, а меня словно в живот ударили. Она права. Неужели мои злость, ревность и стыд важнее для меня, чем Слоан? Эти эмоции пройдут, и я буду рад избавиться от них. Но люди… хочу ли я потерять еще и единственную девушку, которую я когда-либо любил?

Черт. Кейси куда взрослее, чем Слоан, кажется, считает, но в то же время она слишком привыкла видеть младшую сестру кем-то, кого ей нужно нянчить. Не могу ее винить после всего, что они пережили.

– Надо было нам раньше пообщаться, – говорю я Кейси. – Ты клевая.

– Разумеется. – Она кокетливо улыбается, внезапно становясь похожей на сестру. – И да, слушай, я не буду притворяться, будто Фенн не совершает проступков. У него за плечами много всякого, за что ему стоит ответить. Но он не плохой. Даже если он сам не всегда в это верит.

– Ага, да, спасибо за…

– Подожди ты отмахиваться. – Мы останавливаемся под деревом, и собаки плюхаются в грязь, чтобы напиться воды, которую Кейси льет им из бутылки. – Фенн очень долго был одинок. Я знаю, что это такое, когда твоя мама погибает и вся семья разваливается. Он был потерян, а потом вдруг появился ты, и ему понравилось иметь брата. Он так сильно хотел подружиться с тобой, словно это была самая важная вещь на свете.

Знает она, как все приукрасить. Она так описывает Фенна, что мне начинает казаться, будто я пнул щенка.

Если честно, я его понимаю. Я никогда не думал, будто теряю что-то из-за того, что у меня нет никакой семьи, кроме мамы. И одиноко мне никогда не было. Наверное, когда-то я просто научил себя не поддаваться подобной слабости. А потом он завалил меня дружбой и, видимо, заодно научил одиночеству. Сильнее, чем я готов признать.

– Просто подумай над этим. Нельзя же простить только одного из них, – подмечает она с легкой усмешкой.

– А кто сказал, что я собираюсь кого-то прощать? – возмущаюсь я.