Измена мужа. После

– Так значит, проверка документов была лишь предлогом? – внезапно догадываюсь я.

– Разумеется, – она даже не пытается отнекиваться. – Надо же мне было как-то заманить вас на наш этаж. Сами-то вы почти не захаживаете.

К горлу вновь подступает першащий ком, а вдоль позвоночника бежит холодок.

– И какова цель? – спрашиваю севшим от волнения голосом.

– Алина Андреевна, можно начистоту? – я заторможенно киваю, и Дина Александровна продолжает. – Вы мне нравитесь. Видно, что вы хорошая и честная женщина. А супруг ваш, да простит меня Господь за злословие, беспринципный говнюк. Нет, вы не подумайте, начальник он неплохой, но вот по отношению к вам поступает гадко.

– Вам что-то известно? – сердце болезненно сжимается от унижения.

– Много чего. Если хотите, могу в красках рассказать, но что-то мне подсказывает, что вы не хотите, – проходится по мне изучающим взглядом. – Да вы сядьте, Алина Андреевна сядьте, – указывает на стул. – А то побледнели как мел. Водички будете?

– Нет, спасибо, – мотаю головой, но на стул все же опускаюсь.

– Я вам раньше ничего не говорила, потому как не мое это дело. Но недавно мне птичка на хвосте принесла, что у вас с Дмитрием Эдуардовичем вроде как разлад случился. Что он вам цветы дарит, прощения вымаливает… И вот тут уж я промолчать не смогла.

– Почему?..

– Потому что нельзя вам его прощать, – отвечает просто. – Вы думаете, он только с этой безмозглой Ясминой по углам зажимается? Думаете, один раз оступился и больше ни-ни?

Я молчу, затравленно вжимаясь в спинку стула. Мне нечего сказать. Меня будто гранитной плитой придавило. Ни вдоха, ни выдоха сделать не могу.

– То, что мы сейчас с вами видели, – это лишь верхушка айсберга, Алина Андреевна, – женщина поджимает губы. – Знаете Людочку из проектного? Высокую такую, грудастую? Так вот, Дмитрий Александрович ее на прошлое восьмое марта в Питер в какой-то дорогущий отель возил. Она потом всему отделу их совместными фотографиями хвасталась. Удивительно, как до вас не дошло.

Перед глазами плывет, в груди начинает неприятно печь. Я хорошо помню прошлое восьмое марта. Дима не смог приехать домой, потому что был вынужден сопровождать очередного инвестора в деловой поездке. Неужели тем самым «инвестором» была Людочка из проектного?

Боже мой… Какой кошмар! Да такая дичь даже в голове не укладывается!

Тесно я с этой Людочкой никогда не общалась, но при встрече мы обычно здороваемся. Она мило мне улыбается и порой отвешивает комплименты. Вот же гадюка двуличная!

– А Волкову Инессу Викторовну помните? Бывшая начальница юротдела, – продолжает Дина Александровна. – Уволилась в том году.

– Господи, – тру виски, ощущая нарастающую головную боль. – У Димы что, и с ней роман был?

– Наверняка ничего утверждать не буду, но раньше она частенько захаживала к нам на этаж и проводила много времени в кабинете Дмитрия Эдуардовича.

Мне так мерзко, что хочется заткнуть уши. Или отключиться. Или отмотать время назад, в тот день, когда я впервые повстречала мужа, и бежать от него без оглядки. Ведь сейчас мне уже ясно, что он вовсе не тот, за кого выдавал себя все эти годы.

Ясмина – не ошибка, не разовая интрижка и не единичное помутнение. Она – лишь одна из многих в бесконечной веренице любовниц моего неверного мужа.

Как я могла быть настолько слепой? Как же не замечала очевидного? Можно, конечно, допустить, что Дима хороший актер, но, скорее всего, дело во мне. Я сама придумала образ идеального мужа и свято уверовала в него, напрочь отключив критическое мышление.

Задерживается на работе? Так у него же много обязанностей.

Не может приехать на праздник? Не беда. Он же деньги зарабатывает.

Принес домой рубашку со следом красной помады? Так это ж об него в лифте случайно обтерлись.

Дима кормил меня нелепыми байками, а я, как наивная дурочка, не подвергала сомнению его слова. Ведь идеальный муж врать не станет.

Но проблема идеалов в том, что они, как правило, эфемерны. Одно отрезвляющее событие – и идеальный образ рассеивается как туман по утру. Для меня таким событием стало обнаружение Ясмины в супружеской постели.

Привычный мир разбился вдребезги. Я прозрела, приняла решение изменить свою жизнь. Но Дима вновь нашел нужные слова, вновь поселил в мою душу надежду…

А вдруг я ошиблась? Вдруг он и правда раскаялся?

Я просила у Вселенной знак, и она не осталась безучастной. Рассказ Дины Александровной – еще одна отрезвляющая пощечина. Еще одно доказательство того, что мой муж не достоин прощения.

Нет, Диме верить нельзя. Никак и не под каким предлогом. Пусть и дальше меняет женщин как перчатки, а с меня хватит. Я на такое не подписывалась.

Какое-то время мы с Диной Александровной молчим. Она не спешит погружать меня в новые подробности личный жизни Димы, хотя я уверена, ей есть, что сказать. Она работает под руководством мужа более пяти лет и наверняка насмотрелась всякого.

– Скажите, Алина Андреевна, я допустила ошибку, поведав вам эту информацию? – она наклоняет голову набок, внимательно считывая мои эмоции.

Все-таки на удивление проницательная женщина.

– Нет, – я прочищаю горло и нахожу в себе силы расправить плечи. – Наоборот, вы сделали мне большое одолжение.

Она удовлетворенно кивает, и я поднимаюсь на ноги.

– Так по поводу отчетов? – оборачиваюсь в дверях. – Точно ничего не нужно проверить? Раз уж я здесь.

– Не переживайте, форма девять будет заполнена так, как просит ваша начальница, – она буквально читает мои мысли.

– Отлично, – выдыхаю. – И за это отдельное спасибо.

Глава 21

Покинув кабинет Дины Александровны, решительно устремляюсь к лифтам. В груди клокочет вновь расшевеленная обида, а ладони невольно сжимаются в кулаки. Теперь у меня не осталось никаких сомнений: развод – и точка. И квартиру сегодня же сниму. Если ее, конечно, не сдали кому-нибудь другому.

На ходу разблокирую телефон и ищу контакт риелтора. Пусть готовит документы и договаривается с хозяйкой. После работы – первым делом к ней.

– Алинчик! – слышу оклик откуда-то сбоку.

Очевидно, мой неверный благоверный все еще ошивается в коридоре.

Поворачиваю голову и замечаю, что он один. Юная хихикающая нимфетка куда-то испарилась.

– Алинчик, стой! – он чуть ли не бегом спешит ко мне. – Ты чего тут делаешь?

– По работе пришла, – отзываюсь сухо.

– Ты так свежо выглядишь, – подмечает заискивающе. – Эта блузка тебе очень к лицу.

Раньше комплименты в его исполнении казались мне верхом утонченности, но сейчас я лишь брезгливо морщусь. Сколько уже блузок он похвалил за сегодняшний день? Семь? Десять?