Измена мужа. После

Эх, жалко, что несвободен.

– Мамочка! – с лестницы сбегает улыбающаяся Маришка.

– Привет, родная, – радуюсь я. – Я тебя заждалась.

– А ты чего какая грязная? – дочь недоуменно меня рассматривает.

– Долгая история, – отмахиваюсь я. – Потом расскажу. Иди давай одевайся, – подталкиваю ее в прихожую.

– Порядок навели? – Владислав обращается к дочери, спустившейся вслед за Маришкой.

– Навели, – без энтузиазма отвечает она. – Можно я теперь мультики посмотрю?

– Нет. Сегодня уже никаких мультиков, – решительно отсекает он. – Сейчас проводим гостей и начнем готовиться ко сну.

– Вот всегда ты так, – Эвелина глядит на отца с неприязнью. – Время-то еще детское!

– А ты и есть ребенок, дорогая. Не забывайся.

– Почему ты такой злобный?! – с обидой выпаливает девочка. – Мама мне разрешала смотреть мультики перед сном! А ты все время запрещаешь!

С этими словами она срывается с места и пулей устремляется в прихожую.

Потупив взор, озадаченно почесываю щеку. Как-то неловко, что я стала невольном свидетелем этой небольшой семейной драмы. Терпеть не могу совать нос в чужие дела. А тут само собой вышло.

– У меня уже сил нет, – расстроенно вздыхает Владислав, потирая переносицу.

– Это же дети, – пытаюсь подбодрить я. – С ними и не такое бывает. Вы бы видели моего старшего: я ему слово, а он мне десять.

– Да, понимаю… Но самое гадкое, что все мои воспитательные действия Эви подсознательно сравнивает с действиями матери. И я всегда проигрываю, потому что, в отличие от нее, не потакаю дочери по любому поводу.

– Думаю, вам с Люсей надо договориться и придерживаться одной воспитательной тактики, – советую я. – Выступать единым фронтом, понимаете? Когда ребенок видит родительскую сплоченность, до него доходит, что манипуляции в стиле «а мама мне разрешает» бессмысленны.

– Эм… А при чем здесь Люся? – недоуменно кривится Владислав.

– Ну… Вы же сами сказали, что мать Эвелины во всем ей потакает…

– Алины, ну вы даете, – изо рта мужчины вырывается хохот. – Люся – не мать Эвелины! Она наша домработница.

– А-а-а… – медленно тяну я.

И паззл в моей голове наконец складывается.

Теперь ясно, почему Люся была так любезна со мной. И почему Владислав без стеснения флиртовал в ее присутствии.

И как я сразу не догадалась?

– А где же тогда мама Эвелины? – во мне просыпается живой интерес.

– Мы развелись. Она не живет с нами.

От меня не укрывается, как по лицу Владислава пробегает мрачная рябь. Ему неприятно говорить о разрыве с женой. Это до сих поры вызывает в нем негативные чувства. Как человек, который относительной недавно пережил болезненный, изматывающий нервы развод, я прекрасно его понимаю.

– Мама, я готова! – из коридора доносится Маришкин вопль.

– Иду, – отзываюсь я, торопливо подхватывая с дивана сумочку, а затем вновь смотрю на хозяина дома. – Что ж, Владислав, приятно было познакомиться. Спасибо за то, что присмотрели за Мариной. И за баню. И за колесо.

– Да ладно вам, – посмеивается. – Вы уже сто раз поблагодарили.

– До свидания, – бросаю я, устремляясь вдоль по коридору.

– До встречи, – летит мне вслед.

Марина прощается с Эвелиной, и мы выходим на улицу. Дождь наконец закончился, и пасмурное небо прояснилось. Сквозь полупрозрачную дымку облаков даже звезды проглядывают. Красиво.

Стараясь огибать лужи, мы с дочерью подходим к машине и забираемся внутрь. Владислав не только колесо поменял, но и перепаковал автомобиль так, чтобы мне было удобно выезжать с участка. Предусмотрительный. И неожиданно внимательный.

Плавно трогаюсь с места и как бы между прочим интересуюсь у Маринки:

– А ты не знаешь, давно родители Эвелины развелись?

– В прошлом году. Чуть раньше, чем вы с папой, – вздыхает дочь.

Да уж. Горькая ирония. Лучшие подружки – и обе жертвы развода.

– Вы обсуждаете это между собой? – интересуюсь я.

– Иногда, – пожимает плечами. – Но Эвелине тяжелее, чем мне.

– Почему это? – приподнимаю бровь.

– Потому что она с мамой практически не общается. А я-то с папой постоянно на связи.

Удивительно слышать, что мать не поддерживает контакт с собственным ребенком. Обычно это в стиле нерадивых отцов.

– А почему так вышло? – любопытствую я.

– Ее мама живет в другом городе. У них не получается часто видеться. Да и звонит она редко.

Ну и дела. Похоже, ситуация в семье Рокотовых даже более запутанная, чем в нашей.

Глава 26

Паркую машину у дома и торопливо вылезаю наружу. Время уже позднее, Маришке пора спать. Да и мне завтра вставать ни свет ни заря. Все-таки пробитое колесо и незапланированные банные процедуры изрядно сместили привычный график.

Беру дочь за руку и иду к подъезду. На лавочке, под березой, свесив голову на грудь, сидит мужчина. При первом взгляде я решаю, что это какой-то местный забулдыга, но, присмотревшись, понимаю, что его облик мне до боли знаком.

– Дима?! – ахаю я, притормаживая.

– Папа? – вслед за мной удивляется Маришка.

Бывший муж вскидывает голову и фокусирует на нас мутный взгляд. Он пьян. Тут к гадалке не ходи. Я прожила с этим мужчиной шестнадцать лет и прекрасно считываю его нетрезвое состояние.

– Ну наконец-то, – он проводит рукой по лицу и морщится. – Уже ночь на дворе! Где вас, черт побери, носит?

– Я забирала Марину от подруги, – сухо произношу я. – А в чем, собственно, проблема?

– А Мишка где? Почему его дома нет?

– Он на соревнования уехал. Ты забыл?

– Забыл, – Дима икает, и его хмурое лицо проясняется. – Ну ладно… А то я думаю, куда вы все подевались... Разнервничался прям, – он смотрит на дочь и, хитро подмигнув, берет ее за руку. – Мариш, а мама точно тебя от подруги забирала? Не врет?

Стискиваю зубы и недовольно качаю головой. Терпеть не могу, когда бывший закатывает пьяные разборки при детях. И еще так открыто демонстрирует недоверие моим словам… Будто это я всю жизнь его обманывала, а не наоборот!

– Точно! – с готовностью отвечает Марина. – Я у Эвелины была. А потом мама за мной приехала.

– Ну ладно, тогда поверю, – он легонько щелкает ее по носу, а затем снова переводит взгляд на меня. – Смотри у меня, Алин, – грозит пальцем, – я за тобой слежу.

– Что это значит? – интересуюсь кисло.