Измена в прошлом

Я пыталась сдержать слёзы обиды, но губы предательски дрожали и кривились. Пашка встал со стула, подойдя ко мне, обнял и крепко прижал к себе.

– Не расстраивайся, малышка, всё будет хорошо. Я не жалею. Ты важнее всех их, вместе взятых. Я люблю тебя.

Пашка давно не говорил мне этого. У нас было негласное табу на разговоры о любви. Я не могла ему сказать этих слов, а он не навязывал мне свои чувства. Да и зачем слова? Я чувствовала всё и без них. Его любовь, ежеминутную заботу, внимание.

Я только тяжело, со всхлипом вздохнула в широкую, твёрдую грудь мужа. Обняла двумя руками за талию и прижалась покрепче.

– Я с тобой, Паш. Ты тоже не молчи. Если тебе плохо, трудно, говори со мной.

Пашка взял моё лицо в ладони и внимательно посмотрел в глаза. Надежда в его взгляде полыхнула синим пламенем так явственно, что я зажмурилась, чтобы не разрыдаться от переполнявших меня чувств.

– Со мной? – хрипло переспросил, обдав горячим дыханием моё лицо.

– С тобой. – кивнула, не в силах открыть глаза и встретиться с горящим взглядом. Облизнула пересохшие губы и тут же почувствовала на них горячие и настойчивые Пашкины.

Глава 39

Я пыталась отпустить ситуацию, не зацикливаться на неудачах, как советовали психологи в доступном когда-то интернете, но время шло. Неумолимо и безжалостно отдаляло меня от надежды, что родится именно мой мальчик. Мой сынок. Крамольные мысли, что, возможно, будет другой ребёнок, всё чаще прокрадывались в голову, заставляли сердце сжиматься в болезненный комок. Я молила бога, вселенную, мироздание, того, кто вернул меня в эту жизнь о Серёжке!

Мрачный и студёный март уже вступил в свои права, выдул остатки снега с мёрзлой земли, смешав его с серой копотью и песком. По свинцовой глади реки плыли подтаявшие, грязно-жёлтые льдины и такого же цвета небо нависало над городом, давя сверху тоской и неприкаянностью.

Беременность так и не наступила. Каждый месяц я с тайной надеждой ждала определённые дни, но мой цикл работал как часы на Спасской башне. Точно и без сбоев.

Всё тяжелее становилось сдерживать эмоции, когда девочки на работе или кто-то из знакомых, спрашивали, не беременна ли я. Словно назло заводили эти разговоры.

– Для себя решили пожить? Правильно!

– Смотри Юлька, потом тяжело рожать будет! Не затягивайте!

– У тебя что, не получается забеременеть? Сходи к врачу.

– У мамы есть одна знакомая бесплодная. У неё вообще детей не было. Представляешь?!

– Детей-то рожать собираетесь? Или так и будете только для себя жить?

– Как без ребёнка-то? Кто в старости стакан воды подаст?

Беспардонные эти вопросы и разговоры раздражали и заставляли нервничать ещё больше. В конце концов, я стала грубо хамить в ответ и обрывать любопытствующих на полуслове: "Какое вам дело?" Люди отступали, но неприятный осадок от разговоров оставался.

Каждый раз, когда наступали женские дни, я тайком плакала в ванной, а Пашка с каждым месяцем мрачнел всё больше.

Я чувствовала, что и секс у нас становился похож на отчаянную попытку сделать ребёнка, а не доставить удовольствие нам обоим.

Даже то тепло, что возникло между нами, таяло, истончалось, неумолимо утекало, как вода между пальцев. Муж отдалялся, всё больше времени проводя за учёбой и переводами в своей бывшей комнате, превратив её в рабочий кабинет. А я не знала чем его удержать. Что я могу ему предложить? Горячий ужин? Заботу и ласку? В прошлый раз его ничто не остановило. Даже моя искренняя любовь и обожание. Даже сын.

– Юля, нужно поговорить.

Я так глубоко задумалась, сидя перед пишущей машинкой, на которой изливала свою тревогу бумаге, что не услышала, как Пашка вошёл в комнату. Босой, в домашних брюках и футболке, со взъерошенными волосами, словно запускал в них пальцы и дёргал в разные стороны. Несмотря на это, муж выглядел очень серьёзным и собранным.

По напряжённому выражению его лица поняла, что разговор будет для меня непростой. Даже тяжёлый. Если не убийственный. Вот в одну секунду поняла, что это ВСЁ!

– Ты меня бросаешь? – страх сковал тело так, что я не могла даже гордо выпрямиться. Только голос звенел, срываясь в фальцет. О чём Пашка думал последние два дня, закрывшись в комнате под предлогом работы и сведя наши разговоры практически к нулю?

– Бросаешь?

Пашка болезненно поморщился, словно мой вопрос хлёстко ударил по лицу.

– Зачем ты так, Юль? – муж сел рядом на диван, развернувшись ко мне всем телом в одним слитном движении. – Давай поговорим. Мы взрослые люди, я хочу, чтобы ты поняла меня. Выслушай для начала.

Я в панике шарила взглядом по мужу, по дивану, по журнальному столику, с печатной машинкой, для удобства продвинутому ко мне, и не могла ни за что зацепиться. В конце концов, уставилась на свои, лежащие на коленях, руки.

– Ну давай, говори.

– Юль, – Пашка рассеянно потёр пальцем бровь. – Я же рассказывал тебе, что у меня, кроме Сергея, не было детей?

Я сцепила пальцы в замок и с силой сжала их, готовясь услышать что-то неприятное, возможно болезненное.

– Их не было не потому, что я или мои жёны не хотели детей. Инфекция, которой я переболел в Израиле… сделала меня бесплодным.

Я вскинулась, заскользила взглядом по лицу мужа.

– Ты думаешь, что сейчас тоже бесплоден?

Пашка пожал плечами и вымученно улыбнулся.

– А вдруг? Вдруг проблема пришла со мной и в эту жизнь?

– Но ты ещё не подцепил инфекцию. Ты здоров.

Несложно сопоставить факты. Не было ещё никакой болезни, откуда ей взяться? Мы ещё не дожили до этого момента.

– Юль, это не всё. – Пашка снова напряжённо потёр бровь. Тяжело выдохнул решаясь. – Я не всё тебе рассказал. Там в Израиле, ещё до болезни, мы с Рахель прошли полное обследование. Мы два года были женаты, но дети не получались. Она настояла на анализах. Моя спермограмма показала, что у меня очень маленький процент подвижных и здоровых живчиков. Один на сотню. То, что у нас с тобой родился Серёжка можно считать чудом.

Я задохнулась. Эта новость была оглушающей. Я не верила. Не хотела верить. Он врёт!

– Почему ты не сказал мне об этом? Почему не признался сразу?

Я прижала руку к, перехватившему спазмом, горлу.

– Как, Юль? – возмущённо поднял брови Пашка. – Ты себя помнишь в тот момент? Если бы у тебя не было надежды, ты бы справилась? Мне нужно было тебя добить?

Неприятная догадка заставила ещё внимательнее всмотреться в глаза мужа, искать в них правду.

– Ты просто думал о себе. Боялся, что я уйду.