Измена. Не твои дети
Шрифт:
И в какой-то момент в моей памяти произошел настоящий провал. Я не помню вообще ни черта! Раньше такого не было никогда, но вчера… Не помню ни как уходил из кафе. Ни как оказался в квартире. Ни, тем более, как рядом со мной оказалась жена, у которой имеется своя, отдельная спальня.
Интимных отношений в нашем фиктивном браке не предусмотрено. Лишь совместное проживание. На последнем настоял ее папочка. Он до трясучки боялся, что причины этого брака раскроются, и имя дочки опять начнут полоскать в желтой прессе.
Удивительно,
А я понимаю, что о нашем браке в сети не так уж мало информации. И при желании любой желающий ее может узнать…
Поэтому с каждым днем становится все тяжелее смотреть Тане в глаза.
Я до безумия боялся ее потерять. И до безумия боялся, что моя девочка узнает правду раньше, чем я освобожусь от этого бремени фиктивного брака. Раньше, чем я смогу ей все объяснить.
А теперь…
Тем же днем, уже сидя в офисе, я готов был рвать на себе волосы.
На экране мобильника светилось два пропущенных вызова от Тани.
Уже сто раз за утро, я порывался перезвонить. Но каждый раз себя останавливал.
Что ей сказать? Как вообще я смогу с ней говорить, после того, как провел с Даной ночь?
В моем понимании, ложь и предательство – это две совершенно разные вещи. И, если первую, скрипя зубами, еще можно простить, когда любишь. То о прощении второй и речи не может идти.
И в который раз я убедил себя в мысли, что не достоин ее.
Со своей гнусной ложью, а теперь еще и грузом предательства.
Я просто ее не достоин…
В следующие недели я избегал наших встреч. Редко звонил, пытаясь от нее отстраниться.
А сердце раненым зверем металось в груди. Рваные раны в душе от собственного поступка никак не желали затягиваться. Разрастались, гноились, не разрешая мне ее окончательно отпустить.
Я знал, что должен на это решиться. Приехать. Поговорить.
Теперь понимал, что с самого начала должен был быть откровенным.
Но, чем больше тянул, тем тяжелее было заставить себя открыть ей всю правду.
Я понимал, что после этого разговора потеряю ее навсегда. А пока его не случилось – тешил свою израненную душу надеждой, что между нами еще что-то возможно.
Так было, пока однажды днем Дана не зашла в мой домашний кабинет.
Тихо прикрыв дверь за собой, она села напротив.
На жену с той самой ночи я не мог даже смотреть.
– Макар… – она растерянно подняла взгляд на меня. И без слов протянула тест в дрожащей руке.
Тест на беременность.
Весь мой мир рухнул в этот момент.
В неверии я качнул головой.
– Папа уже знает, – будто желая защитить себя от моей реакции, тихо произнесла. – И не смотри на меня так. Я знаю, что ты хочешь сказать. Я не буду делать аборт!
Ее глаза засверкали влагой обиды.
Внутри меня все с треском ломалось, превращаясь в руины.
– Ты уверена, что он… от меня? – только и смог прохрипеть
я в ответ.Дана всхлипнула, закрывая руками лицо.
– Я ни с кем не спала! А после той нашей ночи как раз прошло две недели… Я сказала отцу! Я все ему рассказала! Он не позволит мне сделать аборт!
– Я не прошу тебя об аборте, – мертвым голосом отозвался. – Я бы не стал этого требовать.
Девушка затрясла головой.
– Поедем, – судорожно утирая с бледных щек слезы, сказала она, – папа нас ждет, он как раз в твоей фирме сейчас. Какие-то документы заехал подписать. Мы все вместе должны поговорить и решить, что делать дальше.
Я кивнул. Молча встал и спустился на улицу. Завел мотор в тачке, слепо смотря перед собой.
Дана открыла дверь и села на пассажирское десятью минутами позже. Достала из своей сумки мобильник и протянула его:
– Это ведь твой телефон? Я вчера нашла его на полу в прихожей. Наверное, выронил, когда раздевался.
На собственный телефон мне смотреть не хотелось. Я знал, что совсем скоро придется набрать номер Тани. Попросить о нашей встрече.
Момент, когда мне придется рассказать ей всю правду уже слишком близок.
Однако, Таня не ответила на звонок ни вечером этого дня. Ни на следующий. Ни даже через неделю. Механический автоответчик каждый раз говорил мне, что телефон недоступен.
А, когда я к ней приехал, дверь открыла совершенно незнакомая женщина.
– Извините, но Татьяна Савельева здесь больше не живет. Эта квартира продана, а я риэлтор.
И, сколько бы я не требовал ее новый адрес или номер, мне твердили, что такую информацию не разглашают.
Наш последний разговор с моей девочкой так и не состоялся.
Может быть, сама судьба решила, что так будет лучше.
Так закончилась одна глава моей жизни. И началась совершенно другая. Новая. С горьким привкусом сожаления о том, что я упустил по собственной глупости.
13
– Вот ты дурная, – усмехнулась Маринка, скашивая взгляд на меня. Не поднимая головы от документов, я усмехнулась в ответ, а подруга продолжила: – С такой пузенью надо дома диван давить, а не на работе скакать. Таня, ну никакая должность тебе твоего здоровья потом не вернет. Не стоит оно того! – пыталась девушка призвать меня к здравому смыслу.
Но я руководствовалась совершенно другим. Своим страхом.
– Марин, если я лишусь этой должности, у меня больше ничего не останется, – будничным тоном ей отвечала. Потому что этот разговор мы проходили раз триста. – Мне этот шанс и так чудом выпал. Только так я смогу детей обеспечить.
При упоминании крошек Марина с теплотой улыбнулась. Придвинулась ближе, попутно выгружая на мой стол стопку бумаг, и положила ладонь на живот.
– Эй! Пузожители! Вы еще не свели с ума свою мамку? – сюсюкала она с моим пузом. – Когда уже на свет-то появитесь?