Измена. Я только твоя. Лирическое начало

И тут появился преподаватель. Худощавый мужчина в очках. Мы вошли в зал, где были расставлены стулья. Миниатюра концертного. Только без сцены. Я села с краю. Повесила куртку на спинку стула. И приготовилась слушать.

Он прошёлся по комнате, ожидая, пока все усядутся.

– Ну как, начнём? – произнёс.

Все зашептались. А я ощущала себя на краю. В прямом смысле этого слова. Кажется, я была той единственной, кто не знал, о чём речь.

– Забудьте о том, кто вы есть! – продолжил мужчина в очках. Затем подцепил один из оставшихся стульев. И сел на него лицом к «залу».

– Кто первый? – прошёлся он взглядом по всем.

Какая-то девушка встала. Она вышла вперёд, точно также выходят к доске. И стала рассказывать стих. Преподаватель прервал её на полуслове. Уж слишком длинным был тот. Затем вышел парень, который падал на колени и плакал. Выглядело это правдоподобно, но… странно. Другой пытался копировать какую-то личность из мира кино. Преподаватель поставил ему пять за пародию. Какая-то девушка пела, один из парней притворился столом. Кто-то лаял, другие стояли, пытаясь поразить всех немой сценой.

Таким образом, каждый высказывался на свой лад. Я так увлеклась наблюдением, что вовсе забыла о том, что и меня могут вызвать «к доске». Так и случилось!

– Как вас зовут, девушка? – сказал преподаватель, глядя в мою сторону, - Вас, да!

Улыбка слетела с лица.

– Я вообще-то не в курсе была. Я только сегодня записалась на курсы, - ответила я.

– Ммм, - он задумался, - Любопытно. То есть, вы не были на предыдущих занятиях?

– К сожалению, нет, - принялась я объяснять.

Но он жестом прервал:

– Ничего! Так даже лучше. Идите сюда!

– А…

– Идите, идите!

Все обернулись ко мне. Я сделала вдох, подавляя возникшую дрожь. Такой поворот я никак не могла предсказать.

На ватных ногах я вышла к доске. И встала, растеряно всем улыбаясь. Преподаватель, мужчина лет сорока, издалека он казался моложе, покусывал дужку очков.

– Давайте же, изобразите нам что-нибудь, - попросил он.

Я застыла:

– А… что?

– Что угодно! – развёл он руками.

Я лихорадочно думала, что показать. Песни, стихи уже были. Даже танец один станцевал. Реплик из фильмов я точно не знала. Да и кому подражать? Ожидание затянулось. По рядам побежал шепоток. Я взяла себя в руки, закрыла глаза. И… представила сцену из жизни.

– Ты думаешь, что знаешь меня? – сказала я, глядя мужчине в глаза. Он не отвёл свой внимательный взгляд. Никто не рассмеялся, - Ты ничего обо мне не знаешь! – добавила я.

Переведя дух, словно эти две фразы дались мне с трудом, я продолжила:

– А как можно жить с человеком, о котором ты ничего не знаешь? Вот, например, какой у меня размер ноги? А цвет любимый какой?

– А у меня? – перебил преподаватель.

Я нахмурилась:

– Что?

– У меня какой цвет любимый? Ты знаешь?

Это резкое «ты» обожгло. Я оскорбилась взаправду. Кто разрешал ему перебивать?

– Знаю! – вскричала, - Зелёный!

Потому, что зелёным был его свитер. Точнее, болотным. Что придавало лицу выражение крайней печали.

– Ты мыслишь поверхностно, - заключил он. И я от возмущения ахнула:

– Что? А ты… Ты никогда не любил меня! – ответила я, обнимая руками за плечи себя.

Я дрожала. От страха и возмущения. Мне показалось, что я голая стою у всех на виду. И захотелось прикрыться. Тем не менее, фразы лились из меня, и я уже никак не могла остановить их:

– Ты просто завёл меня, как заводят собачку. Только поводок не купил. Хотя, нет! Вот же он, - я мазнула по шее рукой. И, как будто нащупав там что-то, оставила пальцы на коже, - А я живой человек, понимаешь? Я хочу, чтобы со мной, как с живым человеком…

Мой голос сорвался на всхлип. Я ощутила, что вот-вот заплачу! И опустила глаза. Хотя и так не видела перед собой никого, кроме отчима. Именно так мать ему говорила, перед тем, как уйти. Я будто вернулась туда, в этот миг.

– Превосходно! – услышала голос преподавателя, - У вас хороший драматический потенциал.

Под лёгкий шелест аплодисментов я села обратно. Почему-то радости от этого не испытав. Как будто только что поведала всем свою личную драму. Может быть, в матери тоже погибла актриса драмтеатра? Ведь её монолог был куда импульсивнее.

Отныне занятия стали другими. Я часами стояла у зеркала, пытаясь представить себя в роли той, фильм о которой смотрели на курсах. Мама стучалась в дверь ванной комнаты. Бабуля ругалась из кухни. Сосед сверху спускал унитаз. Пятый раз! Наверно, его пронесло…

Но я репетировала денно и нощно. И даже с тобой постоянно играла. Правда, игры эти кончались примерно одинаково. Ты обнимал, а я возмущённо кричала:

– Ах, оставьте меня!

По выходным я работала промоутером. Вместе с напарницей мы носились по магазинам, проводили дегустации и лотереи. Предновогоднее времечко было самое жаркое, несмотря на мороз! Тут вам и колбасы, сыры и конфеты.

Каждый день приходилось кормить покупателей, а самой оставаться голодной. Перекусывали налету бутербродами, или сырками. В зависимости от того, продукцию чьей фирмы в этот день рекламировали.

Излишки всегда оставались. Так что домой возвращалась с прибавкой. Бабуля однажды сказала, открыв холодильник:

– Анька, ты что, подворовывать стала?

– Да почему подворовывать? – обиделась я, - Это излишки. Не выбрасывать же?

– Выбрасывать? – хмыкнула бабушка и отрезала ломоть колбасы толщиной с палец.

– Царский сервелат, три сорта отборного мяса, минимум специй и чуточку жира для вкуса, - машинально озвучила я.

Бабуля кивнула:

– Сала можно было чуть больше. Но в целом, неплохо.

Я выбирала по сроку хранения, сделала «царский» запас колбасы и кефира. Сыр припасла. И подписала: «Не трогать!». Моя полочка в холодильнике была предназначена к празднику. Новый год приближался. Мы собирались встречать его весело. Вместе с друзьями. С тобой… А родня обойдётся! Пускай поздравляют друг друга.