Измена. Знай свое место!

***

Руслан

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прогнать Тимура пинками. Сын и друг семьи ушли.

Тимур меня раздражает невероятно сильно. Перед тем, как уйти, он переоделся и бросил халат на спинку дивана в гостиной.

У меня дергается левое веко.

В особенности потому, что Дина, видите ли, не сделала ему по этому поводу никакого замечания.

Я промолчу.

Честно.

Но.…

Все же, когда за моим сыном и другом семьи закрывается дверь, из меня едко вырывается.

— А меня ты всегда пилила!

— Что?

— Вот! — стискиваю ткань халата в кулак, трясу. — Вот по этому поводу ты меня всегда пилила, Дина. Всегда! Если я бросал халат черт-те где, ты сразу же принималась меня пилить и воспитывать, воспитывать и пилить. А этот Тимур, что?! Живет в нашем доме! Носит мой халат! Бросает вещи, где захочет, и ничего?!

Я чувствую, что мой халат пропах чужим мужиком. Его кожей, потом и парфюмом. Он мнет его, носит на голое тело, пердит, блин!

БЕСИТ!

— Аааа.… — усмехается Дина. — Ты из-за этого заговнился. Знаешь, я тебя всю жизнь пыталась чему-то научить. Зря. Иначе бы мы сейчас не были на стадии развода.

— Чтобы ноги его больше здесь не было! — требую я.

— Ты пришел об этом поговорить? Я так и знала, что ты трепло, брехло и просто блядун! Сколько раз ты мне изменял за эти годы брака? Ах, ты, наверное, и не считал! Сотни, тысячи раз…

— Я изменил тебе всего один раз. С Лилей. С дурой этой. Она была не в себе, и я.…

— Ты привел ее в чувство, трахнув. Надо же, какая у твоего члена целительная сила. Просто дубинка здравого смысла…

Пытаюсь сдержаться.

Сжимаю пальцами переносицу.

Дышу.

Спокойно и размеренно дышу.

Я справлюсь… Я смогу сдержаться.

Мы должны поговорить как взрослые люди.

— Думаю, тебе пора объявить день открытой ширинки! — язвит Дина. — Пригласи всех желающих недотраханных баб на целительно-трахательную сессию!

— Не могу! — выдыхаю.

— Нет, ты сможешь! Сможешь! Смог же! — смеется со слезами в голосе.

— Нет, блин, я не про то! Я… сдержаться не могу. Ты допрыгалась.

Глаза Дины распахиваются. Несколько мгновений тишины и неподвижности.

Мы замерли друг напротив друга.

Тяжело дыша, вдыхая запахи, от которых нутро переворачивается вверх-тормашками.

Я соскучился по жене так, что вся душа почернела и съежилась.

Мне нужна эта женщина.

Прямо сейчас!

Кажется, в моих глазах Дина прочитала мысли.

— Нет, — говорит она тихо и делает шаг назад. — Я сказала нет, Руслан!

Через миг она, взвизгнув, бросается бежать от меня.

Зацепив стол, переворачивает, бросив его мне под ноги.

Я перепрыгиваю через него и мчусь за женой.

В глазах потемнело, в мыслях пульсирует красной нитью мысль только о том, как сильно я ее хочу.

И все.

Больше ничего!

Я настигаю жену у лестницы, но ей удается увернуться. Через миг она снова в гостиной, мечется ураганом и переворачивает стулья, один за другим.

У меня получается миновать преграды. Я запер жену у стены, возле комода, тяжело дыша. Мое тело вбивается в её со всего размаху, рот впивается в пухлые губы, жестко и грубо раскрывая их.

Дина кусается, во рту становится мокро, горячо, с характерным привкусом крови.

Кровь во рту, кровь на ладони, которую я так и не обработал.

Кровь на одежде Дины, потому что я жадно мну ее тел, повсюду оставляя следы.

Поцелуй горячий и томный, глубокий.

Мы боремся. Она не сдается.

В каждом укусе — ее боль, отчаяние и злость с ревностью.

Бесконечное количество раз во мне звучит вопрос, который она не задает вслух, но я всё равно его слышу:

«Почему?»

— Потому что я кретин. Я дал слабину всего один раз, и этого раза хватило. Я возненавидел потом себя самого и пытался стать лучшим для тебя и сына, для нашей семьи… — дышу хрипло, с треском разрывая халат и белье.

— Значит, у тебя слишком короткая память! Ты… Ты мог! Мог просто отделаться деньгами! Мог не тащить это в семью!

— Мог! Но едва не сошел с ума, когда Дамир лежал при смерти, когда ты потеряла ребёнка. И тут новость… что у меня есть дочь. Шок? Конечно! Но это стало ниточкой, удерживающей меня на поверхности. Я не тронулся умом от всех потрясений! Я…

— Ты, наверное, даже не проверил, твоя ли она дочь.

— Я поверил, — глотаю и поднимаю на Дину взгляд, полный вины.

— Поверил?! Вот так просто? Баба, которую ты больше двадцати лет назад отшпилил, пришла к тебе рассказать о ребёнке, и ты просто так поверил?! — ахает Дина.

— Нет. Не только. Есть факты.

Закатываю рубашку до локтя.

На внешней стороне предплечья у меня родимое пятно, в виде немного размытого треугольника.

— У Амалии точь-в-точь такое же. Там же. Сроки.… Родимое пятно. Всё сошлось.

Вижу, как тухнет взгляд Дины.

Ей бы хотелось верить, что меня обвели вокруг пальца, как барана, просто взяли на пузо и обманули!

Но…

— Дин, я виноват. Я люблю тебя… — тянусь к жене, получив пощёчину.

Это отрезвляет и зажигает.

Мы снова целуемся-деремся. Я рву на ней остатки белья.

— Ненавижу тебя, козел!

Дина дергает мой ремень, на миг сталкиваемся взглядами.

— Ты спал с ней?! Спал?

— Не спал! Она наделала фоток со мной, спящим. Клянусь… — поднимаю окровавленную ладонь. — На крови клянусь, Дин. Это не шутки…

— Да пошел ты. Это ничего не меняет!

— Пошёл? Вот и пойду. Пойду. Прямо в тебя.… — наклоняюсь к припухшим, истерзанным губам.

Нас сжигает горячим безумием, одним на двоих.